Чтение 23–й страницы книги ~Колония~

торан "Русская изба". Сам за рулем своей "Волги". Приняли они там креп-
ко, такие люди могут принять на грудь... Вышли, со стороны сразу видно,
что не хухры-мухры, может это и погубило Клочкова. Баба какая-то стоит,
просто одетая. Елку на праздник не нужно, спрашивает. И то верно, какой
же Новый Год без елки? Баба говорит, елки небольшие, но пушистые, из пи-
томника, в село только надо заехать, здесь недалеко. Поехали, с шоссе
свернули и метров через сто застряли в снегу. Баба говорит, рядом тут,
сейчас позовем мужиков, они помогут, только боюсь одна, пусть меня
кто-нибудь проводит. Клочков вылез, за бабой пошел, а остальные в машине
остались. Ждали долго, пошли искать, а Клочков в поле лежит, топором за-
рубленный, без шапки ондатровой, все карманы вывернуты. Сам русский му-
жик, вышел из "русской избы" и погиб от русского топора. Суд был в Нем-
чиновке, я как юрист пытался помочь, да где там, разве на подмосковную
мафию управу найдешь? Как выяснилось, и мужик и баба эти просто ограбить
Клочкова хотели, а топором попугать, да не испугался он... Улики были
все налицо, но местный следователь дело запутал, и судья упирал на то,
что Клочков был нетрезв. Жену на опознание возили, кольцо золотое на ру-
ке у Клочкова было, а когда отдали хоронить, то кольца уже не было. Жена
не выдержала, с суда ушла. Рухнуло все в одночасье, шапке его ондатровой
позавидовали, а жил человек сегодняшним днем, может так и надо?.. Налей,
давай не чокаясь...

Вернулся Ганеш, сказал, что все в порядке, тем более, что он встретил
в полицейском участке своего дальнего родственника, который заверил, что
никаких дурных последствий для сааба не будет, если сааб подарит ка-
кой-нибудь сувенир типа календаря.

Появился повод выпить уже чокаясь, и, наконец-то, я ощутил облегче-
ние, стало безмятежно весело, Гусаров травил анекдоты, смешно изображал
торгпреда, ищущего вокруг себя очки, закинутые высоко на лоб, и мы звали
друг друга только Женькой и Валеркой.

В самый разгар нашего веселья Гусаров вдруг склонился ко мне и, хотя
в кабинете кроме нас никого не было, понизил голос:

- А вчера знаешь, что было?

- Нет.

- И действительно, откуда тебе знать, ты же не в городке живешь, не в
колонии. Володька Айвазян нажрался...

- Он же вроде не закладывает?

- Ага, прямо святой Владимир, пока мадам его рядом. Мы же с ним
семьями дружим... Дружили... Ох, уж эта дружба за бугром! Я второй срок
сижу, знаю, нельзя верить никому... Понимаешь, ни-ко-му. А здесь вроде
бы срослись - чуть что они к нам или мы к ним, все праздники вместе.
Вчера на переговорах были в городе, вмазали там раза три под орешки, и
то ли без закуски, то ли не так пошла, но у Айвазяна словно крыша поеха-
ла. На обратном пути за руль хватался, ноги на ходу из окна высовывал,
потом кусаться начал, ну, чистый псих, по городку идем, песняка выдает,
еле домой довел, он сел, рубашку начал на себе рвать, мебель ломать. Я
домой ушел, через некоторое время его жена прибегает, утихомирь его, го-
ворит, это ты с ним пил, а Вовка уже с палкой по городку бегает, меня
ищет. Весовые категории у нас, как ты догадываешься, разные. Вот и приш-
лось мне ему врезать. Несильно, но достаточно чувствительно, в поддых. И
домой отнес на себе, в кровать уложил, он и уснул... И с чего он так,
как думаешь?

- Ты же сам сказал, разные весовые категории, комплекс Наполеона, ты
же вон какой вымахал, а в нем метр с кепкой на коньках.

- Это ты верно заметил, это я всегда чувствовал, вот только, что же
теперь будет, а?

- А что, вас кто-нибудь засек?

- Картину нашего поединка, я думаю, весь городок сквозь занавески
наблюдал. Дело не в этом, понимаешь, он же восточный человек, а они
мстительные, обид не прощают... А у него торгпред в друзьях, еще бы, та-
кие фирмы...

Я подумал, что лучше в тебя мотороллер въедет, чем "друг" торгпреда
твоим кунаком окажется, что ходит Володя Айвазян обычно тише воды, ниже
травы, а власть у него огромная, фирмачи-миллионеры часами приема доби-
ваются, да и ему что-то перепадает, иначе быть не может. А вот показать
свою власть и богатство свое он в городке-общежитии своих соотечествен-
ников не может, вот и стал на себе рубашку рвать, которой грош цена на
распродаже, и доламывать мебель, расшатанную поколениями живших до него
в той же квартире, да рядом еще такой гигант, не человек - монолит, кра-
савец в усах, укуси его комар...

Воспоминание об Айвазяне и женах привело Гусарова в состояние черной
меланхолии перед неизбежной необходимостью возвращения в советскую коло-
нию. Конечно, прежде мы допили с ним вторую бутылку, он просил еще "на
посошок", но я развел руками - кончились, мол, боеприпасы, погреб пуст,
в тылу сидит Алена и тоже, наверное, ругается.

Наконец, Гусаров поднялся и мы вышли с ним во двор. Сумерки зимнего
дня быстро сгущались, и повеяло настоящей прохладой.

Гусаров полез в карман, достал визитку:

- Во, совсем забыл. На-ка. Позвони этому джентльмену, он завтра же
возьмет твою битую красавицу и послезавтра вернет ей девственность. По-
нял?

- Вот за это, Женька, спасибо.

- Визитку не выбрасывай, знай, что он всегда может выручить. Наши
часто бьются, а он исправит за день - и концы в воду. Какая авария? Где
это видно? Нет ничего... Учись, пока я жив... и пока Айвазян не взялся
мстить... У-у-у, карапет армянский...

Гусаров сел в машину, помахал рукой мне и стоящему у открытых ворот
Ганешу, врубил газ и рванулся с места, словно стартовал в супергонках
"Формула один" в Монако. Раздался удар, скрежет и визг тормозов. Оказа-
лось, что Гусаров слегка не вписался в ворота и снес зеркало заднего ви-
да. Ганеш побежал, нашел отлетевшие в сторону остатки и принес высунув-
шемуся из окна машины Гусарову.

- Плевать, - махнул рукой тот и уже медленно выехал из ворот.

Зеркало разбил, дурак, не к добру это.

Я вернулся в дом. В столовой и спальной Алены не было.

Отыскал ее в саду по огоньку сигареты.

- Зачем куришь?

- Устала.

Если ты устала, то что говорить обо мне, подумал я.

- Сколько же вы выпили?.. Ужинать будешь?

- Нет. Сыт по горло.

Глава двадцать первая

--===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава двадцать первая

"Сыт я по горло, до подбородка..." - дальше не помню "...лечь бы на дно, как
подводная лодка..." - вертелось в голове на следующее утро бесконечным
повтором песня Высоцкого.

В торгпредство я не поехал - машину забрал чинить джентльмен от Гуса-
рова. Явился тут же, хитроглазый, но сразу назвал стоимость ремонта -
знал, что я все равно могу выяснить истину у своих коллег, неоднократно
пользовавшихся его услугами. Вопрос оказался в другом - если оплата на-
личными, то это одна сумма, если чеком, то сразу плюсуются налоги, то
есть в полтора раза выше. Естественно, что выгоднее платить наличными,
сбережешь Отчизне деньги, но Отчизна знает, что ее сын, дай ему только
такую возможность, тут же часть наличных обязательно прикарманит и поэ-
тому Отчизна запрещает такие сделки.

Джентльмен был в курсе наших взаимоотношений с государственной систе-
мой и, учитывая психологию совработника, предложил оценить стоимость ра-
бот вдвое выше - поди потом докажи, что столкнулись со скутером, а не с
танком. Оплатив ремонт и налоги, остаток честно делился пополам между
Джентльменом и Саабом. Получалось что-то около моей месячной зарплаты. Я
отказался, также как и с подложной квитанцией Попова, но сделать это с
Джентльменом мне было гораздо легче, чем с Поповым, нет и все, не хочу,
не нутру.

Джентльмен усмехнулся и уверил, что вернет машину через два дня -
придется отогнать ее в Старый Город, где народные умельцы-чеканщики ве-
ками стучат молоточками по наковаленкам, они идеально выправляют кузов.
Кроме того, нужно отыскать новую дверь, эта совсем никуда не годится, и
покрасить.

Уехал Джентльмен и снова... сыт я по горло, до подбородка. Настроение
было паршивое, я бесцельно пришел в офис и остро ощутил, что будь я дома
по-настоящему, в Москве, то врубил бы своих любимых Саймона и Гарфанкля
или Моцарта, "Дайр Стрейтс" или "Би Джиз", "Свинглов Сингерс" или Окуд-
жаву, взял бы альбом живописи или томик Джека Лондона. Вспомнилось, как
я спасался после смерти Наташи, как выживал... музыкой, картинами, сти-
хами, прозой, кино, театром и... друзьями. Все равно это были годы оди-
ночества... Беда. Не то, чтобы живая и горькая, как лебеда. Нет. Просто
ежедневная беда. Когда в бегах, когда с утра рукой в рукав, и впопыхах
еда, и чередой труды, то пропадает страх и нет беды. Как будто нет беды.
Так день летел. И ночь - в дорогу. Но на рассвете тревожно сердце в бок
толкнет и будит смутную тревогу - так мать на вскрик проснется к детям.
Что жизнь прошла, что мозг склерозом изувечен и организма грязь и шлак
не успевает чистить печень, и все яснее ощущенье пустоты, и все страш-
ней, все выше круча, и вот уже как будто не жил ты - лишь ночью звезды
заслонила туча...