Чтение 23–й страницы книги ~Свое время~

слабости не признается.

Только сегодня.

Такой получился день.

Я вернулся домой, смотрел с родителями праздничный концерт по телеви-
дению.

Потом разложил раскладушку. Лег.

Не спалось. Если я опускал веки, то начинали мелькать кумачевые фла-
ги, красные транспаранты, бордовые ковровые дорожки, ведущие к избира-
тельным урнам, багровые прожилки на щеках бывшего кавалериста, мебель
темного красного дерева в квартире экономиста Папастова, алый рот Свет-
ланы, который в темноте казался черным...

Такой длинный получился день.

Глава двадцать четвертая

--===Свое время===--

Глава двадцать четвертая

Не идти на службу - эдакая маленькая радость. Хорошо, что я не тореадор -
можно взять работу на дом, а значит, подольше поспать и, не торопясь,
позавтракать, что я с удовольствием и сделал.

Отец - на работе, мать поехала на весь день к своей школьной подруге.
Родители молча, не вмешиваясь, наблюдали за моей жизнью, деликатно помо-
гая, чем возможно. Умницы.

Я сел за небольшой письменный стол у окна, разложил бумаги, углубился
в работу.

Часа через два закончил намеченное. День за окном за это время успел
набрать силу - светило солнце, за прошедшую неделю снег сошел почти пол-
ностью, и я долго смотрел, как поднимается возводимая неподалеку белая
двенадцатиэтажная башня нового жилого дома.

Совсем как наша. Только в нашей уже ведут отделочные работы. А у На-
таши сегодня развод в суде. День суда... Судный день... Не судите, да не
судимы сами будете... Не обессудьте... Сколько же поговорок, слов, выра-
жений, где корень суд?.. Наташина судьба, судьба Тамары, сына, моя...
Все сплелось в клубок - не распутать...

Я достал карты, разложил пасьянс. Люблю раскладывать пасьянсы. Мой
любимый - "дорожка". И почему у нас не издают книги с пасьянсами, игра-
ми, кроссвордами? Разошлись бы мгновенно - государству выгодно, умам за-
нятие, удовольствие.

Загадал - если пасьянс сойдется, то Наташа придет, как мы договори-
лись, из суда ко мне, мы пообедаем и еще успеем погулять. Лишь бы у нее
все было в порядке.

Пасьянс сошелся.

Суд в одиннадцать, время - полпервого, скоро должна быть. Лишь бы...

В час раздался телефонный звонок. Ошиблись номером.

В два я пошел на кухню и разогрел на малом огне обед. Естественно,
есть не стал - ждал.

В три снова сел за пасьянс. Он все время сходился. Я даже усложнил
его специально - карты ложились, как по заказу.

Долго стоял у окна. День постепенно мерк, лишь светился в сумерках
белый идол жилой башни. Что случилось?.. А что могло случиться?.. Я уже
лихорадочно непрерывно перебирал мысленно возможные варианты...

Суд отменили?.. Почему не позвонила?..

Не отпустили из больницы?.. Быть не может...

Муж не явился?.. Сказали, что это не имеет значения, и без него можно
обойтись...

Что-то выяснилось на суде?.. Что?.. Непонятно...

Авария?.. Обморок?.. Не дай Бог...

Вернулась к мужу?.. Не хочет разводиться?..

В пятом часу я сидел на кухне отупевший, опустошенный, усталый, бесс-
мысленно изучал узоры на клеенке, среди которых мне чудились, как бы
проступая сквозь поверхность, то какие-то химеры, то подмигивающие ста-
рухи.

Звонок в дверь.

Долгий, нетерпеливый.

Я медленно поднялся, дошел до передней, щелкнул замками, отворил
дверь.

Наташа с порога бросилась мне на шею, крепко-крепко прижалась, обхва-
тила голову руками, целовала глаза, щеки, губы.

Я стоял окаменевший.

От нее попахивало вином.

Наконец, она отстранилась, стала пристально вглядываться мне в глаза:

- Что с тобой? - спросила, еще радостно улыбаясь, но уже встревожен-
но.

Я молча смотрел на нее, не в силах двинуться, улыбнуться, даже дышал
с трудом.

- Да ты что? - улыбка окончательно сползла с ее побледневшего лица.

- Ну, перестань, что с тобой? - она стала судорожно трясти меня за
рукав.

- Ничего, ничего... - сумел выдавить я. - Что ты стоишь?.. Раздевай-
ся, пожалуйста...

Она скинула пальто, теплый платок, сапожки, маленькая передняя была
наполнена ее дыханием, ее теплом, запахом ее духов - все такое родное и
в то же время такое далекое, непостижимое...

Мы прошли в комнату и сели рядом на диван.

Наступила долгая пауза. Я молчал, не смотрел на нее, только гладил ее
руки.

И тут Наташа ткнулась мне в плечо головой и расплакалась.

- Ну, прости меня, я тебя очень прошу, прости... И пойми... Ты должен
сейчас меня понять... Все оказалось не так просто, как я ожидала. Нет,
не на суде. Там не было проблем. Он пришел вовремя, зря ты беспокоился.
Мы сказали, что расстаемся, потому что кончилась любовь, бывает же
так?.. И судьи увидели, что иначе у нас и быть не может, а когда вышли
из суда, он говорит, давай зайдем в кафе на пять минут, расстанемся
по-хорошему... Он так просил, так просил, мне его даже жалко стало...

А меня не жалко, подумал я.

- Ну, зашли мы в кафе, заказал он вина, мороженого, сначала просто
сидели, разговаривали, а потом он стал вспоминать... Ведь мы же с
детства дружили. Он влюбился в меня в третьем классе, приставал на пере-
менках, за косу дергал. И так продолжалось все время, не отставал он от
меня, покоя не давал. И все знали, что он меня любит. С седьмого класса
мы были уже неразлучны. Все праздники, все вечеринки, в кино - только
вместе. А в девятом классе на Новый год мы уехали к нему на дачу... Всем
сказали, что идем встречать Новый год в другое место, и уехали... Од-
ни... Холодно было очень... Он вспоминал все это в кафе, шутил, смеялся,
а глаза грустные-грустные... И сказал, что лучше мужчины, чем он, я не
найду и все равно вернусь к нему... И что он дурак самоуверенный, потому
что думал, что я предана ему на всю жизнь... И что слишком мать свою
слушал, не хотел ее обидеть, а меня потерял... Сказал, что теперь он от
матери уйдет и ждать меня будет...

Наташа говорила что-то еще, а я поначалу, взревновав ее, злился на
весь свет, а потом понял, что ей обязательно надо выговориться, ей необ-
ходимо было рассказать все это, не таиться, довериться мне, потому что
из нее уходил мужчина, первый мужчина в ее жизни, она расставалась с
ним, как с первой любовью. Он уходил, а она приходила ко мне.

Насовсем.

И принадлежала отныне только мне. И я становился тем, кто являлся во
все века для женщины и защитником, и добытчиком, и рыцарем, и поэтом.

- Я люблю тебя, Наташа, - сказал я.

И она перестала плакать.

И опять улыбнулась.

Родная моя...

Судьба.

Глава двадцать пятая

--===Свое время===--

Глава двадцать пятая

Надо было жениться.

И как можно скорее.

Теперь наша судьба зависела не от нас - от других людей.

Другие люди? А кто они? А кто свои люди? Свои - те, которые по могут,
а остальные - другие. Другие - это чужие, даже если они родственники,
родные по крови. Так жизнь делит на своих и чужих.

Ян был свой. Настоящий свой. Он, как это часто бывало и прежде, надо-
умил меня:

- Без официальной общественности тут не обойтись, - решительно сказал
он. - Положим, явишься ты в загс, начнешь просить, распишите меня сегод-
ня, иначе я квартиру не получу - кто тебе поверит? А вдруг у тебя фик-
тивный брак? Брачок-с. Получишь ордер - и на развод. Нет, тут Горобец
нужен. И Лика. Правда, Горобца уломать будет трудно, уходит ужом он от
всяких просьб - не любит за других хлопотать без собственной выгоды. Его
я беру на себя, у него должок один есть, выручил я его в трудную минуту,
придется напомнить. А вот Лику попроси ты сам.

Загс.

Странное заведение. Свадьба, развод, рождение и смерть под одной кры-
шей. И очень нужное и важное заведение. Без свидетельства ты неизвестно-