присутствовала (за ней скромно пряталась сложенная раскладушка), а на
кровати спал (даже во сне с пьяной рожей) сын Луизы Карловны, сумевший
обрусеть до полной неотличимости от коренного эдемчанина, еще и приблат-
ненного (недавно на танцах его слегка порезали финариком). Говорили, что
он ее и поколачивает, когда Луиза Карловна пытается увести его с пути
мужества и славы. ("Такой высокий, красивый парень", - жалобно описывала
она своего арийца не помню кому.)
го со всех сторон безобразия, угнездили отпрыска медузы на новое место-
жительство. Под ногами перекатывалась по-бараньи завитая, круглая, как
сосиска, собачонка, едва проглядывающая сквозь блатную челку, - надо же
догадаться держать собаку в доме! Это болонка, ответила моим несложным
мыслям Луиза Карловна (где и достала-то!). Он очень ласковый, с горькой
нежностью пояснила она. Стало быть, это был болон. Словно в подтвержде-
ние, болон вскарабкался по ее ноге на задние лапы и принялся непристойно
тереться, работая тазом самым недвусмысленным образом.
Луиза Карловна, шутливо грозя пальцем и пытаясь незаметно отпихнуть его
ногой, - но болон лишь входил в раж. В том месте, которым он втирался в
ее ногу с особым усердием, вырос довольно порядочный мохнатый грибок.
Ну, хватит, хватит, уже с недоумевающим тревожным раздражением пыталась
вразумить его Луиза Карловна, а грибок все рос да рос.
но, что я все вижу). Хорошо, хорошо, передай маме спасибо, с напряженным
оскалом еще продолжала любезничать Луиза Карловна, одновременно в отчая-
нии отбросив болона ногой с такой силой, что он опрокинулся на спину,
раскрывши все свои красы, и горестно завизжал.
бы, на счастье, я не споткнулся и не проехался по щебенке на локтях. Это
меня успокоило. Я с небывалой тщательностью задолбил к следующему уроку
все выморочные этюды, и потом еще долго просидел над клавишами, трогая
то одну, то другую струну своей души, подшлифовывая и подгоняя друг к
другу все новые и новые части полонесса Огинского-Каценеленбогена. Я не
давал никаких клятв - я и без этого знал, что больше никогда не буду
огорчать мою милую бедную Луизу Карловну.
вать только маме, да и то лишь самые бесспорные из отреставрированных
органов. Мамина растроганность меня ободряла. Но злой рок именно в тот
несчастный день воспользовался моей просветленностью и подбил обнародо-
вать свое творение в гостях у нового начальника Продснаба (преемствен-
ность поколений: еврейский шут, принятый у мецената). Преемник Нечипо-
ренко Бубырь уже твердо сидел в культурном слое, держал в доме пианино
(плоды просвещения), а потому (издержки просвещения) поощрял знакомство
своего наследника с развитым еврейчиком.
на популистские подозрения, будто один человек может стать причиной про-
довольственных неполадок. У Бубыря я в первый и, вероятно, в последний
раз ел настоящие сосиски - они действительно от легчайшего прикосновения
зубов (я наслаждался, чувствуя себя акулой) прыскали соком и вспучива-
лись нежной плотью, как дырка в чулке толстухи. Папа Бубырь (он был та-
кой перенадутый, что производил впечатление легкости, а не тяжести) даже
налил нам наливки (что с ней еще делать!), невероятно сладкой и душис-
той. Может быть, легкокрылый градус глинтвейна ("Уленшпигель") и вдохно-
вил меня ответить на шутливо-зазывные рукоплескания раскрасневшихся гос-
тей не мертвенными этюдами или полькой Глинки, но самыми глубокими и
нежными - нет, не корнями души, а волосками, бегущими от корней.
дух посадил за стенкой (благодатная для своих и истребительная для отще-
пенцев эдемская теснота) Луизу Карловну приглядывать за пальцами дочери
главбуха. Злому духу и этого показалось мало. Назавтра он еще и погрузил
меня в меланхолическую отрешенность с гармошкой в руках перед самым уро-
ком этюдодолбления, хотя я все утро готовился встретить Луизу Карловну с
какой-то особенной проникновенностью. Однако Луиза Карловна с порога
объявила мне, что еще в тот же роковой день моего дебюта она побывала у
Бубырей и раскрыла им глаза (уши) на истинные достоинства моей музы(ки):
коммивояжер, торгующий поддельным товаром от лица прославленной фирмы,
был выведен на чистую воду и опущен на дно.
святотатством: мне не смешно, когда маляр негодный мне пачкает Мадонну
Рафаэля. Теперь-то я понимаю, что ой как не случайно именно Сальери, а
не Моцарт вознегодовал на пиликанье слепого "скрыпача".
и следа - орудия Высших Сил не знают ни робости, ни сомнений) распоряди-
лась она, и мне даже не пришло в голову, что я могу ослушаться.
ли бы Луиза Карловна была мужчиной.
человек восемь. Его было невероятно много - и он был уж до того густо
нашпигован подробностями, до которых мне было и за сто лет не доскрес-
тись...
ный человеческий голос, все пытающийся сквозь что-то пробиться, да так и
падающий в изнеможении. Но человеческие голоса никогда не бывают так
прекрасны...
вала к себе в союзники моих богов, и боги были с нею заодно.
места на этом свете. Я не принимал никакого решения - я знал, что оно
придет тут же, как только понадобится. Когда появилась мама, я кратко и
недвусмысленно объявил, что больше учиться музыке не буду. Но она так
расстроилась - мои дарования, их упования...
купили пианино, везли, столько денег, хлопот - возразить было нечего.
мозженную колоду, на которой рубили дрова, а иногда и казнили кур, был
вогнан топор. Он на глазах рывками вырос выше сарая, заслонив уборную на
верхушке сопки. Я двинулся к нему, понимая только одно: после этого уже
никто не вспомнит ни о моем позорном концерте, ни о понесенных расходах.
Смыть кровью - люди всегда видели в этом глубочайший смысл. Петька Сопа-
тый нечаянно отрубил кончик указательного пальца, а потом пошел искать и
не нашел: "Наверно, куры склевали". Я внимательно посмотрел на кур. Они
хранили полную безмятежность, не догадываясь, какое редкое лакомство их
ждет.
никак не прижать плашмя - мешали остальные пальцы, а если их разогнуть,
можно было тяпнуть и по ним. Потом до меня вдруг дошло, что это не обя-
зательно должен быть указательный палец - хватит и мизинца. Тем более,
на гармошке он не нужен. Потом вдруг показалось, что прямо по незащищен-
ной кости будет страшней, и я перевернул мизинец подушечками кверху. Ни-
какого страха я не чувствовал.
Карловна орудием богов. Необыкновенно музыкальный, как гудок тепловоза,
женский крик заставил меня вскинуть голову. На крыльце стояла мама со
стеариновым лицом. Руководившая мною воля от крика вздрогнула, и удар
пришелся в ладонь, в мясистую часть, которую так любят каратисты.
волокна были размочалены и махрились, как на изношенной зубной щетке.
средствами - научился только обходиться без необратимых увечий: берется
тугая свиная кожа, в которую, по возможности тесно, зашивается нога. За-
шитую ногу в стягивающемся от жара сапожке следует держать над огнем до
полной готовности. Соль и перец добавляются по вкусу. Рекомендуется ев-
реям и непризнанным гениям.
боливания, все равно работает у меня дай Бог всякому - динамометр почти
не улавливает разницу. Разбаливается, если только передержишься за но-
силки. Или за топор.
рыгивающий вид - чуял, что жизнерадостность - единственный козырь ничто-
жеств. За гармошку я тоже больше не брался. Правда, года через два, в
поезде Семипалатинск - Алма-Ата не выдержал: какой-то пацан, примерно
мой ровесник и все еще вундеркинд, дивил народ Мокроусовым и Дунаевским.
"Сколько лет?" - ревниво спросил его папаша, когда я сыграл пару-тройку
вещиц "для подлых", как выражались в простодушные петровские времена.
"На полгода старше", - обрадовался он, и потом, когда мы с вундеркиндом
обменивались гармошкой, вступив в борьбу за народную любовь, ревнивый
папаша сообщал про меня каждому новому слушателю: "На полгода старше".
Успех нисколько меня не окрылил. Все это была суета.
дым ученым подрабатывая (евреям всегда не хватает денег) на Белом море
погрузкой леса, я, как лунатик по крыше, пошел по палубе лихтера к гар-
моническому мявканью. На дядипашиной гармошке играла девчонка (на полго-
да старше), очень неохотно уступившая мне, ветерану, свой облезлый чемо-
данчик. Какие деревянные и в то же время распоясавшиеся оказались у меня
пальцы, - чему девчонка нисколько не удивилась: ей постоянно докучали
всякие охламоны, полагающие, что умеют играть.
ме, без чужаков она звучала как виолончель - миллиончик-другой евреев -
Посняков Андрей
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Лукьяненко Сергей
Соломатина Татьяна