войти; садиться я не стал. "Официант!" -- окликнул я. Никакого
ответа. На одном из столиков пустая чашка. На блюдечке кусок
сахара.
журналы в черных картонных папках. Удерживая дыхание, я
старался уловить хоть какой-нибудь звук. Легонько скрипнула
лестница в жилые комнаты. С улицы донесся гудок парохода. Я
вышел, пятясь и не спуская глаз с лестницы.
Фаскель простудился, официанта он послал с каким-нибудь
поручением -- может быть за врачом. Все правильно -- и все-таки
мне необходимо увидеть мсье Фаскеля. На углу улицы Турнебрид я
обернулся и с отвращением посмотрел на искрящееся огнями
безлюдное кафе. На втором этаже ставни были закрыты.
куда я иду. Я помчался вдоль доков. Свернул в пустынные улицы
квартала Бовуази -- дома уставились на мою бегущую фигуру
своими угрюмыми глазами. "Куда идти? Куда? " --тоскливо
повторял я. Случиться может все. Время от времени я с бьющимся
сердцем резко оборачивался назад. Что происходит за моей
спиной? Может, это начнется позади меня, и, когда я внезапно
обернусь, будет уже поздно? Пока я в состоянии держать предметы
в поле моего зрения, ничего не случится, вот я и пожирал
глазами мостовую, дома, газовые рожки; взгляд мой перескакивал
с одного предмета на другой, чтобы захватить их врасплох,
остановить в разгар их превращения. Вид у них был какой-то
неестественный, но я настойчиво убеждал себя: "Это газовый
рожок, это водоразборная колонка" и пытался властью своего
взгляда вернуть им их повседневный вид. Часто на моем пути
попадались бары: "Бретонское кафе", "Морской бар". Я
останавливался, в нерешительности медлил перед их розовыми
тюлевыми занавесками: может, эти плотно занавешенные пивнушки
метаморфоза обошла стороной, может, в них еще осталась частица
вчерашнего мира, огражденная и забытая. Но чтобы убедиться в
этом, надо открыть дверь, войти. Я не решался; я продолжал свой
путь. В особенности меня пугали двери домов. Я боялся, что они
откроются сами собой. В конце концов я зашагал посреди улицы.
лодки, маленькие яхты. Я поставил ногу на бухту веревок в
каменном гнезде. Здесь, вдали от домов, вдали от дверей, я
воспользуюсь минутной передышкой. На спокойной, испещренной
черными горошинами воде плавала пробка.
водой?" Скажем, какое-то животное. Огромный панцирь, наполовину
увязший в грязи. Двенадцать пар ног медленно копошатся в тине.
Время от времени животное слегка приподнимается. В водной
глубине. Я подошел, высматривая признаки ряби, слабого
волнения. Но пробка неподвижно застыла среди черных горошин.
повернулся кругом и снова пустился бежать.
разговаривая между собой. При звуке моих шагов оба разом
вздрогнули и обернулись. Я увидел их встревоженные глаза,
которые сначала устремились на меня, потом на то, что
находилось за моей спиной, -- они пытались понять, не явится ли
что-нибудь за мной следом. Стало быть, они как я, им тоже
страшно? Когда я обогнал их, мы обменялись взглядами. Еще
немного -- и мы бы заговорили. Но вдруг в наших глазах
вспыхнуло недоверие -- в такой день, как нынешний, с первым
встречным разговор не заведешь.
жребий брошен, вернусь в библиотеку, возьму какой-нибудь роман,
попытаюсь читать. Проходя мимо решетки парка, я увидел типа в
пелерине -- он по-прежнему сидел на скамье в безлюдном парке;
нос его стал таким же красным, как уши.
лица, прирос к месту; он щурил глаза и растягивал губы в
идиотской, слащавой ухмылке. И в то же время он таким
напряженным, жестким взглядом всматривался прямо перед собой во
что-то, чего я не мог видеть, что я резко обернулся.
лет двенадцати как зачарованная смотрела на него и, вытянув
вперед острое личико, нервно теребила головной платок.
шутку. Вдруг он встал, держа руки в карманах пелерины, которая
доходила ему до пят. Он сделал два шага вперед, глаза его
блуждали. Я подумал -- сейчас он упадет. Но он продолжал
улыбаться с отрешенным видом.
довольно было кашлянуть и открыть калитку. Но я в свою очередь
был зачарован выражением девочкиного лица. Оно вытянулось от
страха, сердце ее, наверно, бешено колотилось, но в то же время
я читал на этом крысином личике что-то властное и гадкое. Это
было не любопытство, скорее уж своего рода уверенное ожидание.
Я почувствовал, что бессилен -- я находился снаружи, за
пределами сада, за пределами разыгрывавшейся между ними
маленькой драмы; а их приковывала друг к другу темная власть их
желаний, они составляли пару. Я затаил дыхание, мне хотелось
увидеть, что изобразится на этом старообразном личике, когда
тип за моей спиной распахнет полы своей пелерины.
бежать. Тип в пелерине заметил меня -- это его и остановило
Секунду он неподвижно стоял посреди аллеи, потом, ссутулившись,
побрел прочь. Пелерина била его по икрам.
я, проходя мимо.
"Пармскую обитель". Я попытался углубиться в чтение, найти
убежище в светлой Италии Стендаля. Мне это удавалось урывками,
в коротких проблесках воображения, а потом я снова ввергался в
грозную атмосферу этого дня, и напротив меня какой-то маленький
старичок прочищал горло, и какой-то парень мечтал, откинувшись
на своем стуле.
корсиканца, который за своей конторкой ставил печати на новых
книгах, поступивших в библиотеку. Был этот маленький старичок,
светловолосый парень, молодая женщина, которая готовит
диссертацию, и я. Время от времени один из нас поднимал голову
и быстрым подозрительным взглядом окидывал трех остальных,
словно их боялся. В какую-то минуту старичок залился смехом --
молодая женщина задрожала как лист. Но я еще раньше разобрал
вверх ногами название книги, которую читал старик, -- это был
юмористический роман.
закрывается. Меня снова вытолкнут в город. Куда мне идти? Что
делать?
ритмично постукивал пальцем по столу.
женщина обернулась к корсиканцу, потом снова взялась за книгу
и, казалось, углубилась в чтение.
отодвинула книгу, но не встала.
несколько шагов, потом повернул выключатель. Настольные лампы
погасли. Продолжала гореть только верхняя лампочка.
пальто последним. Когда я вышел, женщина еще сидела, положив
ладонь на свою книгу.
оглянулся, медленно сошел по ступенькам, миновав вестибюль; с
минуту постоял на пороге, потом ринулся во тьму и исчез.
погодя из читального зала вышел старичок, на ходу застегивая
пальто. Когда он спустился с первых трех ступенек, я собрался с
силами, зажмурил глаза и нырнул.
кто-то насвистывал. Я открыл глаза: шел дождь. Тихий, теплый
дождь. Площадь была мирно освещена черными фонарями. Площадь
провинциального города под дождем. Парень удалялся широкими
шагами -- насвистывал он; мне хотелось крикнуть двум другим,