Парфена к Парфену, которую она скрывает ехидством и бытовой злостью, со
страхом чувствуя странное желание вызвать отвращение в Парфене к себе, чтобы
он бросил ее и стал счастлив, - разве не глубокая трагедия, самого Шекспира
достойная? А сколько о Писателе мог бы я написать! - и о том, как метался он
из стороны в сторону, не сходя с места, и о романах его - коммерческих,
художественных и тех, что в жизни были, и об одной загадочной загадке в
жизни и мыслях жены его Иолы...
прислушиваться к себе, к какой-то внутренней музыке, и понял вдруг, что там
сам собою слагается гимн русскому (независимо от национальности) человеку!
Да, он подчас медлителен. Он семь раз отмерит, один раз отрежет - или вообще
плюнет на это дело. Да, да, да! Но не просто так он медлит, не просто так
отмеряет. Он в это время - думает. Он занят производством мысли как
продукта! Никогда вроде бы не углублен русский человек в проблему целиком и
полностью, вечно у него путаются под ногами какие-то приблудные мысли. Вот
строит он дом, выкладывает из кирпича стену. Ну и думай об этом, старайся,
чтобы стена была ровна и красива, кирпич к кирпичу. Да он и думает об этом,
но еще, посвистывая, решает в голове совсем никчемный и посторонний вопрос:
с какой высоты должен упасть кирпич на непокрытую голову прораба, чтобы
прораба до смерти не убить, а только поувечить? Насколько это зависит от
тяжести кирпича? Насколько от крепости головы прораба и ее наклона в данный
момент? Насколько от наличия волос на голове? А от толщины их? И сколько
могут веса выдержать, допустим, десять сплетенных волосков длиной десять
сантиметров? Вроде бы - несуразица, но вот он придет домой, расскажет
сынишке об этих мыслях, а тот призадумается, сострижет собственный чуб,
начнет экспериментировать, а там вырастет, выучится, увлечется технологией
полимерных нитей - и, может, мы скоро уже будем раскатывать не на
металлических рельсах, а на полимерных, а дом, двадцатиэтажный дом, можно
будет засунуть в карман, как авоську, и поехать к морю всей улицей, а там
растянуть авоську, покрыть прочнейший каркас прочнейшими же нитями: вот и
гостиница в полосе прибоя на двести номеров.
бы, не дай Бог! Они же остолбенели типичным русским остолбенением. И оно,
конечно, не вечно, но...
мягко скрипнула дверь в фальшиво-мраморной стене и оттуда благодушно вышел
Змей.
пили... Круговорот воды в природе, святое дело!
остолбенению, слава Судьбе и Жизни, слава русскому человеку, слава, слава,
слава!
п., а автор по веской причине собирается их прикончить, но вместо этого
впадает в еще одно лирическое отступление.
и исполнили в ближайшей забегаловке.
Отделка хорошая... Уважаешь себя... И мысли такие... Высокие... И я подумал:
зачем нам бедным помогать, их слишком много! Богатых или злодеев деньгами
губить? - они сами себя погубят! А вот бывают, например, премии...
Хочу пить, гулять и лобзать младых красоток! Не согласны - отдайте мою долю.
кого мы больше всего уважаем. И отдадим ему деньги. Чтобы он жил и процветал
на благо человечества. То есть такая как бы премия - от нас.
пожалуй, больше всех. А уж премии-то достоин как никто за многолетний свой
бескорыстный труд на литературной ниве.
всех себя. И маму. Но - кроме нас, понимаете?
больше всех уважаю дорогого, земля ему пухом, Владимира Семеновича
Высоцкого, но его уже нет!
премий много, да и откажется он. За это и уважаю, что откажется.
Чтобы вспомнить: есть такой человек! - и легче.
славных жизнью и делами, которых они взяли бы в пример себе. Писатель,
поразмыслив, даже академика Л. отверг. Уважать-то он его уважает, а чтобы
вот именно - кумир... Нет, не чувствуется этого в душе.
никого? Как же мы дошли до жизни такой?
рационально, по порядку. Политика, наука, культура, спорт и так далее.
всех, у каждого найдя недостаток.
недостаток.
него, перечеркнули весь разом с брезгливыми гримасами.
каждого найдя недостаток.
найдя недостаток.
недостаток.
просп. Кирова, бывш. ул. Немреспублики), неподалеку от крупнейшего в городе
книжного магазина. Это не просто к слову говорится, а потому, что произошло
следующее: Писатель что-то вспомнил, подхватился, убежал и мигом вернулся с
толстой книгой "Кто есть кто в России".
наугад откроем, ткнем - в кого попадем, тому и достанется. Ведь это деньги
судьбы, случая, пусть случай и решит! Тут все-таки семьсот деятелей, за
что-то их втиснули, а?
никому бы из этих обложечных не дал, что тогда говорить о тех, кто внутри? А
Змей обрадовался:
саратовского прозаика и драматурга в 1994 г., хотя к этому времени он
давным-давно печатался, а пьесы его шли во многих театрах российской
провинции. Именно в тот год Слаповский (которого столь авторитетный критик,
как А. Немзер, считает одним из самых значительных писателей поколения)
попал в список финалистов английской премии Букера за лучший русский роман
года. Он, филигранно, мастерски владеющий искусством построения авантюрного
сюжета, умеющий блеснуть недюжинным умом и не чуждый иронии, считался одним
из главных претендентов на премию. И даже признание председателя жюри
критика Л. Аннинского, не скрывавшего, что сознательно (и вполне удачно)
противодействовал "лауреатству" Слаповского, - даже это воспринималось как
своего рода негативная составляющая успеха. Где удача, там неприязнь,
вражда, а подчас и зависть. (В том числе зависть уходящего поколения к
энергии и силе "восходящих звезд".)"
же, между прочим, саратовский, оказывается. Вот так живешь рядом - и не
знаешь! Ты-то должен знать! Может, он даже приятель твой.
не более.
Не надо мне ваших денег! Пусть я в долгах как в шелках и перспективы
туманные... Ничего! Выкручусь!
книги хваливший и в глаза, и заглазно!)? Вы даже и не подозреваете о том
ужасе, который навис над вами. Буквально навис! - ибо такова авторская воля
и мощь, что он потолок на вас может обрушить, заложив бомбу на этаже над
вами, где проживает богатый человек, которого решили убрать конкуренты. И -
мокрое место от вас и от ваших идиотских рассуждений. Хоронить нечего будет!
Бажанов Олег
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Пехов Алексей
Конан-Дойль Артур
Лондон Джек