склонившись, обтер их щекой.
он услышал это обращение, - кто это остриг его?
уничтожена, разрезанная на полосы. Вокруг валялись окровавленные тряпки.
и уютно. Почти как дома.
страшного господина, не смея озорничать. Мела метался, пылая в жару.
Синяка удерживал его голову, чтобы он не ударился. Он был уверен, что Мела
тоже видел Безымянного Мага, потому что раненого не отпускал цепкий ужас.
творит благо, забирая у колдуна его силу. Алаг никогда не содеял бы и
десятой доли того зла, которое сотворил сегодня Синяка.
одна невычищенная капля злобы колдуна - и вот она застигла его врасплох и
разлилась зловонной жижей.
будут его друзьями. Он может сделать их своими подручными, он может
заставить их повиноваться - и это все, на что он способен. Вон как
притихла неугомонная саламандра. Трусит, скотинка. Синяка вдруг понял, что
Ларс Разенна была прав, когда прогнал его от себя.
него. Его можно вылечить, пустив в ход свою силу. При мысли о магии Синяка
ощутил приступ тошноты.
трухлявого бревна, - вы бы его зарезали, что ли... или уж тогда лечите, а
то вон какие муки. Стонет, кашляет, спать не дает. У, мелочь болотная...
стояли братья и в тот день, когда Синяка впервые встретился с ними: Мела
впереди, Аэйт на полшага за его спиной. Воин и его тень.
ему на глаза, и он то и дело смахивал их. Его раны, перевязанные бурыми от
проступившей крови льняными полосами, больше не кровоточили, и слабости он
не ощущал. Две стрелы Сорака, которые вчера вытащил чародей, Мела заткнул
за пояс. Он взял себе длинный меч Гатала и набросил на свои голые
исцарапанные плечи волчью шкуру вождя.
умел видеть скрытое лучше, чем любой другой из его племени, и иногда
опасно шутил со своим даром. И Синяка хорошо понимал, что Аэйт не был
больше тенью.
друзей.
Ящерка притихла на его ладони, испуганная. Она тоже боялась его.
своих друзей, ему лучше оставаться одному.
пробежала волна жара.
господин маг, а потом, мелькнув огненной струйкой, пропала среди серых
камней.
носом.
перекосилась в плаксивой гримасе.
проливал, это как? - Он пошмыгал носом и заговорил гнусаво. - Значит,
теперь мы врозь, значит, ничего не считается?
зарыдал, сотрясаясь всем телом и утопив себя в потоках мутных слез.
боится. Пузан знал о Синяке все и любил его таким, каким он был: с
проклятием всемогущества, с одиночеством и неприкаянностью,
невежественного, грубого, грязного... Синяку окатило жаром - он не мог
понять, стыд это или радость.
сразу расслышал. Синяка убил комара на голом плече. Все еще зареванный,
Пузан медленно расцвел глупейшей улыбкой.
негодяй... Капля сострадания в вас все же осталась. Да.
полуголого Синяку, бесцеремонно облапив его и бормоча что-то о воспалении
легких, малярийных комарах и мухах - разносчицах сонной болезни. Синяка
слабо отбивался, впрочем, без особого успеха. Застегнув на нем последнюю
пуговицу, Пузан отступил на шаг и полюбовался на "господина Синяку" как на
произведение искусства.
набедренную повязку. - Куда мы теперь с вами, господин Синяка?
Синяка? Одно только название. Так, хибара, и та перекосилась. На что он
вам сдался?
правильно, господин Синяка, нечего возиться с этим дурацким городом. Он у
вас вроде болезни, я так думаю. Догнил уже, прости меня Ран, до
неудобосказуемого состояния. Хорошее ваше решение, вот что, - продолжал
Пузан, постепенно воодушевляясь. - К черту Ахен. Зачем туда идти, верно?
Что нам, некуда больше пойти, что ли?
настанет его час.
подгнили, и когда великан ступил на них, провалились. Пузан завяз в
трухлявой древесине. Он неловко подергал ногой, выбрался и тут же
провалился снова. Пригнувшись у низкой притолоки, Синяка ступил в комнату.
прогнила, и большая беленая печь, полуразвалившись, упала. Пол словно
встал на дыбы. Все ящики у старого массивного комода были выдвинуты, вещей
в них не было. В полутьме Синяка наступил на катушку ниток и чуть не упал.
Ситцевые занавески, серые от многолетней пыли, все еще висели на окнах, но
цветочки на ткани полностью выгорели. Под окном валялась толстая книга в
кожаном переплете - сборник магических формул, некогда похищенный время
неугомонным этрусским демоном Тагетом у тролльши Имд. Разенна то ли не
захотел брать ее с собой, утратив интерес к магии миров Элизабет, то ли
забыл в суете.
с медным окладом. Синяка уселся на этот сундук и тяжко задумался.
предстоит заменить сваю, перебрать печь, настелить новый пол на крыльце.
Всемогущий чародей, свесив голову, покатал ногой катушку. Пузан все еще с
кряхтеньем и руганью выбирался из коварной ловушки, подстроенной крыльцом.
всадники были совсем близко. Синяка привстал и громко крикнул: