перезнакомился. Фельдшера звали Демьян Лукич, акушерок -
Пелагея Ивановна и Анна Николаевна. Я успел обойти больницу и с
совершеннейшей ясностью убедился в том, что инструментарий в
ней богатейший. При этом с тою же ясностью я вынужден был
признать (про себя, конечно), что очень многих блестящих
девственно инструментов назначение мне вовсе неизвестно. Я их
не только не держал в руках, но даже, откровенно признаюсь, и
не видел.
инструментарий прелестный. Гм...
стараниями вашего предшественника Леопольда Леопольдовича. Он
ведь с утра до вечера оперировал.
зеркальные сияющие шкафики.
свободно можно разместить сорок человек.
утешал меня Демьян Лукич, а Анна Николаевна, женщина в короне
поседевших волос, к чему-то сказала:
удивительно. Вы на студента похожи.
слово!"
не было только птичьего молока. В темноватых двух комнатах
крепко пахло травами, и на полках стояло все что угодно. Были
даже патентованные заграничные средства, и нужно ли добавлять,
что я никогда не слыхал о них ничего.
Пелагея Ивановна.
и проникся уважением к таинственному, покинувшему тихое Мурье,
Леопольду.
мною съеден, сенник для меня набит Егорычем, покрыт простыней,
горела лампа в кабинете в моей резиденции. Я сидел и, как
зачарованный, глядел на третье достижение легендарного
Леопольда: шкаф был битком набит книгами. Одних руководств по
хирургии на русском и немецком языках я насчитал бегло около
тридцати томов. А терапия! Накожные чудные атласы!
меня есть дом, я имею пятнадцать пятерок. Я же предупреждал еще
в том большом городе, что хочу идти вторым врачом. Нет. Они
улыбались и говорили: "освоитесь". Вот тебе и освоитесь. А если
грыжу привезут? Объясните, как я с ней освоюсь? И в
особенности, каково будет себя чувствовать больной с грыжей у
меня под руками? Освоится он на том свете (тут у меня холод по
позвоночнику)...
ребят? Когда трахеотомия показала? Да и без трахеотомии будет
мне не очень хорошо... А... а... роды! Роды-то забыл!
Неправильные положения. Что ж я буду делать? А? Какой я
легкомысленный человек! Нужно было отказаться от этого участка.
Нужно было. Достали бы себе какого-нибудь Леопольда".
поравнялся с лампой, уважал, как в безграничной тьме полей
мелькнул мой бледный лик рядом с огоньками лампы в окне.
уселся за стол.
что уж больше мои нервы не выдерживали созданных мною страхов.
Тут я начал успокаиваться и даже создавать некоторые планы.
мнут лен, бездорожье... "Тут тебе грыжу и презут, - бухнул
суровый голос в мозгу, - потому что по бездорожью человек с
насморком (нетрудная болезнь) не поедет, а грыжу притащат, будь
покоен, дорогой коллега доктор".
неврастения? Взялся за гуж, не говори, что не дюж".
голос.
что выписать, можно, пока руки моешь, обдумать. Справочник
будет раскрытым лежать прямо на книге для записей больных. Буду
выписывать полезные, но нетрудные рецепты. Ну, например, натри
салицилици 0,5 по одному порошку три раза в день...
внутренний собеседник.
180. Или на двести. Позвольте.
лампы ипекакуанки, я малодушно перелистал рецептурный
справочник, проверил ипекакуанку, а попутно прочитал машинально
и о том, что существует на свете какой-то "инсипин" он не кто
иной, как "сульфат эфира хининдигликолевой кислоты"...
Оказывается, вкуса хинина не имеет! Но зачем он? И как его
выписать? Он что - порошок? Черт его возьми!
упорно приставал страх в вале голоса.