вас переполняет не только скорбь, но и иное, еще более мрачное чувство:
недоуменное отчаяние. Яркая звезда, озарявшая небосклон российской поэзии на
протяжении последних лет, не просто угасла -- она угасла трагически, упала,
прочертив по нашим сердцам кровавую борозду.
словно отталкивает, отвергает Божий мир и вместе с ним всех нас, в нем
обретающихся. Мы более не нужны и не интересны ему. И во сто крат
чудовищней, когда таким образом поступает литератор, чья связь с духовной и
общественной жизнью, казалось бы, должна быть особенно крепка.
не сразит пуля врага как Пушкина, Лермонтова или Марлинского, тот норовит
сам свершить над собой зловещий приговор судьбы.
литераторов-самоубийц. Мы только что отметили горький юбилей -- четверть
века кончины графа А.К.Толстого и искрометного Василия Курочкина. Эти
отравились. Благородный Гаршин бросился в пролет лестницы, отчаявшийся
Николай Успенский перерезал себе горло тупым ножиком. Каждая из этих утрат
словно незаживающая рана на теле нашей литературы.
зрелом возрасте, но суливший еще столь многое.
когда первая молодость уже осталась позади, известна: смерть от чахотки
горячо обожаемого мужа, покойного М.Н.Рубинштейна, которого многие помнят
как благороднейшего и достойнейшего человека. Бездетная и лишившаяся
единственного дорогого существа, Лорелея нашла спасение в поэзии. Она
открыла нам, читателям, свое знойное, исстрадавшееся сердце -- открыла
безоглядно и даже бесстыдно, потому что искренность и подлинное чувство не
ведают стыда. Впервые в русской поэзии устами женщины так смело заговорили
чувственность и страсть -- естественные порывы, после смерти любимого
супруга уже не находившие иного истока кроме стихов.
пряные строки в заветные альбомы. Бедняжек ругали, а подчас и наказывали за
увлечение "безнравственной" поэзией, которая ничему хорошему не научит. Но
что стихи! Теперь Лорелея подала романтичным, томящимся от нерастраченных
чувств девицам куда более страшный и соблазнительный пример. Боюсь, что
найдутся многие, кому захочется списать уже не стихи поэтессы, а ее страшный
финал...
знали там под именем Львица Экстаза. В последние недели мне посчастливилось
узнать эту поразительную женщину ближе и стать невольным свидетелем
огненного падения ослепительной звезды.
смертельную дозу морфия, но я видел, что она гибнет, безвозвратно гибнет.
Видел -- и был бессилен. Недавно она по секрету сообщила мне, что "Царевич
Смерть" подает ей тайные знаки и что ей уже недолго осталось терзаться
жизнью. Кажется, она сообщила об этом не мне одному, но окружающие сочли
признание плодом ее неукротимой фантазии.
за Лорелеей и увел ее от нас.
Экстаза, как это принято у "Любовников Смерти", оставила прощальное
стихотворение. Сколь мало в этих сбивчивых, нетерпеливых, окончательных
строках цветистой пряности, так пленявшей почитательниц!
Мне -- так очень.
рубеж между старым и новым веком. Я словно бы заглянула в приоткрывшуюся
щелку и не увидела там ничего, заслуживающего моего внимания настолько,
чтобы открыть дверь и войти. Я остановлюсь на пороге, взмахну крыльями и
улечу. Ну вас с вашими синематографами, самоходными экипажами и туниками a
la grecque (по-моему, чудовищная пошлость). Живите в двадцатом веке без
меня. Уйти и не обернуться -- это красиво.
до высоты абсолютного мерила. Я, в сущности, придерживаюсь того же мнения,
но тут вдруг задумалась: кто красивей, Просперо или Гэндзи? Они, конечно,
очень разные, и каждый в своем роде эффектен. Девять женщин из десяти,
вероятно, скажут, что Гэндзи "интереснее", да к тому же и много моложе (хотя
он тоже сильно пожилой, лет сорок). А я без малейших колебаний предпочту
Просперо, потому что он... значительнее. Когда я с Гэндзи, мне спокойно,
ясно, иногда бывает и весело, но "трепет без конца" охватывает меня лишь в
присутствии Дожа. В нем есть волшебство и тайна, и это весит побольше, чем
внешняя красивость.
дней он трижды сыграл со Смертью в рулетку (если считать первые два раза --
на револьверном барабане) и остался жив! Поистине поразительна история с
медицинской каретой, по случайности проезжавшей вдоль бульвара в тот самый
момент, когда Гэндзи лишился чувств от отравленного вина!
силы, а расходует он ее скупо, держит в себе.
мил? Вы молоды, здоровы, румяны, да и натурой вполне жизнерадостны, хоть и
напускаете на себя инфернальность.
как говорится, нечего на зеркало пенять. Он прав: мне не хватает
утонченности и гибельности. И все же с его стороны говорить такое было очень
неделикатно.
даже грозились разогнать весь наш клуб, а сами все ходите и даже вон
травиться пытались.
загадок, а у меня от загадок начинается род чесотки -- никак не успокоюсь,
пока не дойду до подоплеки. -- И вдруг предложил. -- А знаете что? Давайте
порешаем этот ребус вместе. Насколько мне известно, других занятий у вас все
равно нет. Вам это будет полезно. Глядишь, в разум войдете.
самоубийство Офелии, вспомнила Лорелею, без которой наши собрания словно
утратили половину красок. Да и верно, сколько можно сидеть в четырех стенах,
дожидаясь наступления вечера?
любезны к этому времени состоять в полной маршевой готовности.
сдержанно-насмешливой манере -- нисколько. Но, может быть, просто
интересничает? Действует в соответствии с идиотским поучением: "Чем меньше
женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей". Мне, конечно, все равно --
ведь я люблю Просперо. А все-таки хотелось бы знать.
того, что хозяйка квартиры проспала или, скажем, не успела приготовиться.
Напротив, Коломбина поджидала принца Гэндзи в совершенной готовности и
полном снаряжении. Малютка Люцифер был накормлен, напоен и пущен пошуршать
травкой в большом фанерном ящике, а сама Коломбина надела новый впечатляющий
наряд: бедуинский бурнус с бубенчиками (полночи их пришивала).
переодеться во что-нибудь менее броское, сослался на особую деликатность
миссии. Стало быть, сам и виноват, что припозднились.
Земляной Андрей
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Конан-Дойль Артур
Лукьяненко Сергей