ни при чем...
медленно прогуливаться. Зажглись фонари, и в их свете родился мелкий,
колкий, явно невесенний снежок.
никакого сходства со спутником Ларисы Сергеевны: высокий худощавый брюнет,
лет тридцати двух - тридцати трех, с большими мягкими глазами. Мы
поздоровались. Меня немало удивило, что Плавский совершенно не
интересовался, зачем он нам понадобился. Он был по натуре человек
общительный и за какие-нибудь четверть часа, пока мы добрались до его дома,
рассказал о себе почти все.
альковом и передней.
склонив голову на руки. Лишь по папиросе во рту, которая ежесекундно меняла
положение и перескакивала из одного угла рта в другой, можно было
догадаться, что внешнее спокойствие дается ему не без усилий.
ней, как и на солнце, есть какие-то пятна. Я попросил ее быть откровенной. Я
клятвенно обещал ей помочь. Знаете, что она мне ответила? Она ответила:
"Есть пятна, которые можно смыть только кровью". И больше на эту тему
говорить не захотела.
мужчина. Я полюбил ее сразу, с первого взгляда, и окончательно. На втором
месяце знакомства мы поженились, она покинула дом родителей и перебралась ко
мне, сюда. Но счастливым человеком я был только первые восемь дней Заметьте
- восемь дней. На девятый день начальник главка предложил мне срочно
вылететь, правда, ненадолго, в Красноярский край. Я распрощался с Ларой,
увидел первые слезы разлуки и поехал на аэродром. Это было, как сейчас
помню, в полдень, в декабре. С этого момента события принимают, я бы сказал,
банальный характер. Я не улетел. Не было погоды. Я проторчал в аэропорту до
полуночи и поехал домой. Сами понимаете, что я не был опечален. В то время
мне дорога была не только ночь, а каждая минута, проведенная с Ларой. Явился
домой в начале второго. Время позднее для того, чтобы бодрствовать.
волновался, вспоминая прошлое, - потом резко повернулся к нам и продолжал:
глазам предстала такая картина: яркий верхний свет, на диване, на вашем
месте, сидит мужчина, против него моя жена; на столе бутылки, закуска, в
руках у них бокалы. Ну прямо как в бульварном романе. Я стою в темноте, меня
не видно, а я их вижу через эту вот застекленную дверь. Не буду рассказывать
о том, что творилось в моей душе. Скажу, однако, что я поступил
по-джентльменски, хотя после проклинал себя тысячу раз за это
джентльменство. Я включил свет и стал виден. Лариса оглянулась, вскочила и
бросилась ко мне. Она обняла меня, начала очень сбивчиво что-то объяснять. Я
стоял как истукан и из всего ею сказанного уловил только то, что этот визит
вызван служебной необходимостью, что иначе нельзя было поступить и что мы,
то есть я и он, должны познакомиться. Это был очень коварный и жестокий
сюрприз для начала семейной жизни. Гость между тем встал, прошел к окну и
закурил.
представила меня гостю. Он назвал себя Андреем, хотя я в это не поверил. Он
сразу вызвал во мне острейшую антипатию. Я готов был вцепиться ему в глотку
и задушить. Наглая физиономия, самоуверенная улыбка и прозрачные, стеклянные
глаза его и сейчас стоят передо мною...
описать внешность гостя.
сомнений быть не могло: речь шла об одном и том же человеке.
раз.
приметы у него были?
надо сказать, что этот тип был недурен собой. Даже красив. У него этакая
мощная, гордой посадки голова, хороший, открытый лоб, довольно правильные
черты лица, отличная фигура. Его портили глаза и эта самодовольная улыбка.
виду другое. Ну, допустим, заметный шрам или рубец на лице, вставные зубы.
Или какой-нибудь дефект. Например, прядь седых волос, картавость, отсутствие
пальца на руке, хромота, близорукость.
такая деталь, как родинка, может служить особой приметой?
Дим-Димыча. Тот от волнения потирал ладони.
берусь. Не помню. Родинка небольшая, но яркая, если можно так сказать.
заговорил с прежним жаром:
верить. Я верил в хорошее. Верил в Ларису. И я убедил самого себя, что так
будет лучше. Я поверил поначалу, что ночной гость - сотрудник общества
"Интурист", что их встреча носила деловой характер, что больше встречаться
им нет никакой надобности, что его визит был вызван неожиданным приездом
большой группы иностранцев, и прочее, и прочее. Я попытался зализать раны,
нанесенные мужскому самолюбию, не ведая о том, что готовит мне будущее. А
оно готовило мне новые сюрпризы.
Новомосковской гостиницы. К этому времени я уже успокоился, смирился и даже
начал сомневаться: уж не придумал ли я сам всю эту историю? И вдруг перед
самым моим носом из подъезда гостиницы выбежала моя жена. Я едва поверил
своим глазам. Зачем она очутилась здесь, в гостинице, к которой не имела
никакого отношения, да еще около часа ночи? Я окликнул ее. Она сделала вид,
что не услышала, а быть может, и в самом деле не услышала. Она села в
машину, стоявшую у подъезда, и скрылась. Этот случай поколебал мою веру. Я
начал следить за женой. Я не хотел оставаться в дураках. Измышляя различные
способы, пользуясь телефоном, меняя голос, я добился того, что в каждую
данную минуту знал, где моя жена. Она продолжала встречаться с ночным
гостем. Я видел их в лодке на Москве-реке, на пляже "Динамо", в метро
"Красные ворота", возле академии Жуковского, на стадионе "Спартак".
Продолжалось это не день, не неделю и не месяц. Все это меня бесило,
раздражало, доводило до белого каления. Их встречи стали источником моих
мучений. Я стал серьезно опасаться, что закончу буйным помешательством. В
нашу жизнь ворвалось, вломилось что-то роковое, непреодолимое. Чуть не
каждый день происходили объяснения, ссоры, сцены, от которых надолго
расстраивался разум. Тогда я предложил Ларисе бросить службу в гостинице.
Она отказалась. Ко мне пришла злая, непреклонная решимость немедленно пойти
в правление "Интуриста" к секретарю парткома и попытаться выяснить, что там
делает друг моей жены, что он собой представляет. Лариса поверила в мое
намерение и запротестовала. В этот раз она плакала, умоляла меня, целовала
мои руки и просила не губить ее. Это меня насторожило. "Не губить". Как это
понимать?
она призналась мне. Она сказала: "Прости, Костя! Я говорила тебе неправду. К
"Интуристу" Андрей не имеет никакого отношения". Я окончательно рассвирепел.
"Так кто же он в конце концов? Доколе же ты будешь морочить мне голову?" И
вот тут под большим секретом Лариса сообщила мне, что этот Андрей работает в
"большом доме на горке". Она так именно и сказала. "Фамилия его?" -
потребовал я. Она назвала, но попросила тотчас же забыть. А фамилия
немудреная - Кравцов.
"большим домом на горке"?
что наше центральное учреждение на Лубянке зовут "домом на горке".
спросить. Вы хотели спросить, почему я поверил ей и на этот раз?
с другом моего отца, старым чекистом Плотниковым, и напросился к нему домой.
Я рассказал ему все. Он пообещал выяснить. А через неделю ровно позвал к
себе и сказал коротко и ясно: "Костя, тебя водят за нос. Андрей Кравцов -
миф. Сделай вывод". И я сделал. Чаша моего терпения переполнилась. Я пришел
домой и выложил перед женой все начистоту. Она, как ни странно, не стала
спорить и заявила, что уйдет к отцу. Вот тогда-то и произошел у нас разговор
о совести и пятнах на ней. Месяца два спусти я встретил ее отца. Оказалось,