Чтение 23–й страницы книги ~Сквозь огонь и воду~

оттолкнулся от камня. Он почти без брызг вошел в ледяную воду, вынырнул и
поплыл к берегу. Уставший, он выбрался из воды на четвереньках, поднялся и,
пошатываясь, побрел к косившему траву старику.

- Эй, эй! - пытался крикнуть Сергей. Простуженное горло хрипело,
булькало. Дорогин положил ладонь на плечо абхазу. Тот медленно с
достоинством обернулся, ничуть не испугавшись, хотя появиться пришельцу
вроде бы было неоткуда. Старик окинул взглядом мокрого измученного мужчину
славянской внешности и отступил на шаг.

- Далеко Гудаута? - спросил Дорогин.

- По прямой - нет, а если по дороге, то километров тридцать, - спокойно
ответил старик.

Он правильно произносил русские слова, не коверкал их, чувствовался лишь
легкий акцент.

- Как можно отсюда попасть в Сочи? Старик воткнул косу черенком в землю и
задумчиво посмотрел на Дорогина.

- Ты откуда и куда тебе надо?

- Это сложно, - вздохнул Дорогин. - Я сам еще во всем не разобрался. В
передрягу попал.

Сергей не знал, стоит ли рассказывать старику о том, что произошло.
Решил, пока не стоит.

- В аварию попал, теперь выбираюсь, - неопределенно сообщил он. - Ты,
отец, не беспокойся, я заплачу, если довезешь меня до российской границы.

- По-моему, ты хотел в Гудауту, а теперь уже нет?

Дорогин вспомнил о сгоревшей на шоссе машине, об убитом Матюхове.

- Лучше к границе, я заплачу.

- Если человек попал в беду, то деньги брать с него грех.

- У меня деньги есть, отец, не беспокойся, - Сергей вытащил из кармана
свернутые в трубочку мокрые доллары и показал старику.

Тот никак не отреагировал на вид зеленых сотен.

- У меня сдачи нет, - произнес он.

- Возьми сотню, отец, мне, главное, в Сочи попасть.

- Сильно спешишь? Учти, у меня не такси, я траву косить приехал. Не будет
травы - не будет чего корове есть, молока не будет, - рассудительно говорил
абхаз. - Если спешишь, вон она дорога, иди. Хотя, по-моему, тебе стоит
отдохнуть, и кажется мне, ты уже опоздал, Дорогин почувствовал, что
смертельно устал, еле стоит на ногах.

- Я больше не буду спрашивать, кто ты, почему оказался здесь, - абхаз
протянул ладонь, - меня зовут Фазиль.

- Сергей, - Дорогин вяло пожал руку.

- Теперь, если ты голоден, а это так, перекуси, - и старик, достав из
телеги полотняный узелок, выложил перед Сергеем на чистое полотенце,
расстеленное на траве, брынзу, вяленое мясо, порезанное крупными ломтями, и
тонкий, немного подгоревший лаваш.

Дорогин ел жадно. Старик сидел рядом, угощаясь лишь ради приличия.
Приятная слабость разлилась по телу. Дорогин пробормотал:

- Спасибо.

И, закинув руки за голову, улегся на траве. Он провалился в сон
мгновенно, как всегда бывает с сильно уставшими людьми. Сон был глубокий,
без видений. И Сергею показалось, что его разбудили тотчас же, только он
заснул, но солнце уже клонилось к западу, телега была полна свежескошенной
травы.

- Вставай, пора ехать, - проговорил Фазиль, подавая Дорогину руку, чтобы
тот мог подняться.

Сергей лежал на благоухающей сочной траве в раскачивающейся на выбоинах
телеге, смотрел на небо сквозь проплывающие над ним ветви деревьев. Старик
чмокал губами, подгоняя лошадь, медленно тащившую повозку в гору.

Дорога шла сквозь лес, прохладный, затаившийся, таинственный. Когда лес
кончился, Дорогин сел. Впереди показалась деревня. Дома уходили ступеньками
вверх по склону.

Дом Фазиля стоял чуть на отшибе, у самого подножия горы. Фазиль ни разу
не дернул поводья, лошадь сама знала, куда идти. Просторный двор, аккуратно
сложенные под навесом дрова, разобранный мотоцикл с коляской под деревянным
балконом террасы.

Чувствовалось, что на этом месте люди живут не одно столетие: старая,
толщиной с руку, виноградная лоза вспучивала вымощенный диким камнем двор,
льнула к стене и рассыпалась зеленью по крыше. На балконе террасы появилась
и тут же исчезла старая женщина в черном, лишь качнулись связки вялящегося в
тени табака.

- Я помогу, - предложил Дорогин. Фазиль отрицательно качнул головой,
провел гостя в дом, усадил на диван в огромной, полутемной после улицы
комнате и, ни слова не говоря, вернулся к телеге. О том, что сейчас на дворе
не девятнадцатое столетие, напоминали лишь старый черно-белый телевизор,
застланный кружевной салфеткой, и лампочка под абажуром, прикрепленная к
черной балке.

Старик разбросал траву на дощатом настиле, зашел в дом и кликнул жену. Та
быстро и бесшумно собрала на стол и вновь исчезла на втором этаже. Старик
разлил красное вино по стаканам и жестом предложил выпить.

- Вы, русские, предпочитаете водку, но у меня ее нет.

- Я больше люблю вино, - Дорогин приложился к стакану и ощутил терпкий
запах винограда ?изабелла?, закусил соленой брынзой, помидорами.

- Теперь рассказывай, - тихо произнес старик, глядя в глаза Дорогину.

Тот медлил, думая, стоит ли доверять человеку, которого практически не
знает. Здравый рассудок подсказывал, что этого не нужно делать, но Сергей в
жизни больше доверял интуиции, чем разуму.

Фазиль слушал, чуть склонив голову к плечу, изредка прикладываясь к
стакану с вином. Он умудрялся делать такие маленькие глотки, что жидкость
почти не убывала. Слушал внимательно, не перебивая, кивал, ничему не
удивляясь. Когда Дорогин окончил рассказ, он вновь налил ему вина и поцокал
языком.

- Даже не знаю, что тебе сказать, Сергей. Партизаны у нас в горах еще не
перевелись, но на них это не похоже.

- Среди них только один был не русский, - сказал Дорогин.

- Тот-то и оно. А детский дом, про который ты говорил, я знаю. На прошлой
неделе в Гудауту ездил. Все так, как ты рассказываешь. Жаль, что не довезли
вы подарки, наверное, хороший человек был твой Пашка. Про покойного всегда
хорошо говорят, но чувствуется, что ты его в самом деле очень любил.

Внезапно старик отставил стакан, прислушался.

- Сиди здесь, - торопливо сказал он, вставая из-за стола.

Он вышел во двор, закрыв за собой дверь.

У ворот остановился потрепанный, старый УАЗик, за рулем сидел густо
заросший щетиной мужчина лет сорока в выцветшей, еще советской милицейской
форме. На погонах поблескивали три звездочки лейтенанта. Держась за кобуру с
пистолетом, милиционер подошел к забору.

Дорогин следил за разговором хозяина и гостя через окно, поэтому слов
слышать не мог. Милиционер что-то возбужденно говорил старику, тот на все
отрицательно качал головой и бурно выражал неудовольствие. Наконец лейтенант
забрался в УАЗик и поехал в деревню. Старик вернулся.

- Кто это?

- Из Гудауты приехал, спрашивал, не слышали ли мы здесь взрывов и
стрельбы.

- Что еще спрашивал?

- Нет ли в деревне чужих?

- Что ты, отец, сказал? - настороженно спросил Дорогин.

- Если он поехал дальше, значит, сказал, что никого у меня нет.

- Почему?

- Не знаю, - пожал плечами Фазиль. - Во-первых, ты мой гость, во-вторых,
по-моему, ты хороший человек.

- Я по глазам вижу, ты чего-то недоговариваешь.

Старик устало опустился на самодельную табуретку.

- Я осторожно у него выпытывал, и, кажется, милиция уверена, что машину с
деньгами расстреляли ты и твой друг.

Дорогин закусил губу. Такого поворота дел он не предвидел. Но, немного
поразмыслив, понял: по-другому милиция и думать не может. Вспомнил, что в
машине оставались документы, где значились его фамилия и адрес.

"Нет, все сгорело?, - тут же вспомнил он звуки взрыва и отблески
полыхающего пламени.

- Мне нужно выбраться отсюда, - горячо сказал Дорогин, наклоняясь к
старику.

- Я понимаю, но это будет не сегодня. Может быть, удастся завтра. По
дороге тебе нельзя, милиция задержит, придется переправить тебя через горы,
а для этого мне нужно найти сына, он этим промышляет.

- Я заплачу, - сказал Дорогин. Старик покачал головой.

- Странные вы, русские, все время о деньгах говорите. Дело не в них. Если
захочет, проведет тебя и даром. А нет, никакие деньги не помогут. Фазиль
поднялся, зажег керосиновую лампу, лишь слегка разогнавшую сгущающиеся
сумерки.

- Развлечений у меня никаких нет, телевизор не работает, да и
электричества сегодня нет, газет не получаю, книг никогда не держал, поэтому
или спать ложись, или в потолок смотри.

- Сам-то, отец, что делать будешь? Абхаз посмотрел на Сергея.

- Вижу, что переживаешь. Тебе руки чем-нибудь занять надо.

Он неторопливо вышел, вернулся, неся с собой целую охапку подвяленного
табака.

- Умеешь табачный лист резать?

- Откуда?

- Значит, научишься.

Большой фанерный лист лег на стол. Старик наточил два коротких
самодельных ножа с загнутыми лезвиями. Те стали острыми как бритва. Затем
позволил Дорогину приступить к священнодействию - нарезке созревшего табака.

- Я и раньше, когда сигареты продавали, когда деньги были, предпочитал