говорю это совершенно честно. Надеюсь, вы не поймете меня неверно. Просто
здесь у меня мало развлечений, поэтому я обеими руками хватаюсь за все,
что мне попадется. Так я привыкла жить с тех пор, как мы сюда переехали, и
я не думаю, что кто-нибудь меня за это осудит. Впрочем, может, я и
ошибаюсь, да мне это все равно. Папа, во всяком случае, не возражает, а
для меня важно только его мнение. Давайте пройдемся еще немного.
усадьбы. Птицы уже пели вовсю, а светлая полоса на востоке становилась все
шире и шире. Разговор как-то сник, он вертелся вокруг пустяков.
меня проводили, господин Нагель, это был прекрасный вечер. И теперь мне
есть о чем рассказать моему жениху, когда я буду ему писать. Я скажу, что
вы такой человек, который ни с кем ни в чем не согласен. Вот он удивится!
Так и вижу, как он размышляет над этим письмом, не в силах представить
себе такого характера. Нет, ему этого не понять, он ведь удивительно
добрый. Боже, какой он добрый! Он никогда не противоречит. Жаль, что вам
не доведется с ним познакомиться, пока вы будете здесь. Спокойной ночи.
она не скрылась в доме.
всецело погруженный в свои мысли; много раз он останавливался, отрывал
глаза от дороги и застывал на мгновенье, глядя прямо перед собой, а потом
медленно шел дальше. Что за голос у нее, что за голос! Просто
невообразимо: голос, который звучит, как пение.
9
часть города и забрел уже довольно далеко, его влекло сюда оживление и
сутолока у пристани, да и погода стояла ослепительная. Вдруг он обратился
к первому встречному и спросил, где находится канцелярия окружного суда.
Узнав, как туда пройти, Нагель тотчас же повернул в указанном направлении.
каких-то господина и что-то писали; миновав их, он обратился к поверенному
Рейнерту и попросил его уделить ему несколько минут на разговор с глазу на
глаз - много времени он у него не отнимет. Поверенный нехотя встал и повел
его в соседнюю комнату.
в виду историю с Минуткой, как вы понимаете. Я приношу вам свои глубокие
извинения.
Иванова дня, я считаю этот инцидент исчерпанным.
устраивает создавшееся положение, господин поверенный. Я не о себе говорю
- у меня лично к вам нет решительно никаких претензий, - я о Минутке. Вы,
надеюсь, согласитесь с тем, что Минутка тоже вправе получить
удовлетворение, и получить он его должен от вас, именно от вас.
слабоумным за те невинные шутки, которые я себе позволил, так, что ли? Не
лучше ли вам заняться своими собственными делами, и не...
Вы разорвали Минутке сюртук и обещали ему взамен другой, вы это помните?
позволяете себе болтать бог весть что о частном деле, которое к тому же
вас совершенно не касается. Здесь я хозяин. Вам незачем проходить через
канцелярию, отсюда тоже есть выход на улицу.
Минутке обещанный вами сюртук. Он в нем нуждается, вы это знаете, и он
поверил вашему слову.
вам не следовало бы его обманывать.
двух чиновников, которые там сидели. Тогда Нагель приподнял кепку и
поспешно вышел. Он не произнес больше ни слова.
не объясняться. Нагель отправился домой, позавтракал, почитал газеты и
поиграл со щенком Якобсеном.
от пристани по крутой каменистой дороге с мешком угля на спине. Он шел,
скрючившись, и не мог даже смотреть себе под ноги, - тяжесть совсем
прижала его к земле. Ноги так плохо слушались его, такая странная была у
него походка, что его брюки с внутренней стороны совсем обтрепались.
Нагель вышел ему навстречу и столкнулся с ним у почты, где Минутка скинул
мешок, чтобы перевести дух.
Минутка выпрямился, его левое плечо опустилось. Нагель вдруг вцепился в
это плечо и без всяких предисловий, не снимая руки, спросил в сильном
возбуждении:
говорили?
что если вы хоть словом обмолвитесь о тех нескольких шиллингах, которые я
вам дал, то я вас убью... да, просто убью - бог свидетель! Вы меня поняли?
И чтобы ваш дядя тоже держал язык за зубами!
снова бессвязно забормотал: он никому не скажет ни слова, он это обещает,
никому...
гнездо! Все на меня глазеют, куда бы я ни пошел, за мной следят, просто
шагу ступить нельзя! Но я не желаю, чтобы за мной всюду шпионили! К черту
всех этих людей! Теперь я вас предупредил. Еще я вам вот что скажу: я
думаю, и на это у меня есть свои основания, что, например, эта фрекен
Хьеллан из пасторской усадьбы уж очень хитра, она в два счета обведет вас
вокруг пальца и вы, сами того не замечая, все ей выболтаете. Но я не
потерплю этого любопытства, решительно не потерплю. Кстати" вчера я провел
с ней вечер. Она большая кокетка. Впрочем, не об этом сейчас речь. Я
только хочу еще раз попросить вас не болтать о той пустячной помощи,
которую я вам оказываю. Очень хорошо, что я вас сейчас встретил, -
продолжал Нагель. - Я хотел поговорить с вами еще и о другом: третьего дня
на кладбище мы сидели с вами, если помните, на одной могильной плите.
стишок; впрочем, не в этом суть; итак, я написал этот стишок, и когда мы
ушли оттуда, я его не стер, а несколько минут спустя, когда я снова туда
вернулся, его уже не было, его кто-то стер, - это ваша работа?
столь дерзком поступке. Минутка попытался объяснить, почему он решился
действовать на свой страх и риск:
а то вы никогда бы себе этого не позволили, не написали бы таких стихов. И
я тут же сказал себе: он не виноват, он в городе чужой, а я - здешний и
легко могу это исправить; разве я не должен был так поступить? Я стер
стихи. Никто их не прочел.
кладбища, я тут же вернулся назад и стер их. Я отсутствовал так мало
времени...
на друга, и губы Нагеля чуть заметно дрожали.
Через три недели...
Гудэ; корзинка у нее, как всегда, спрятана под фартуком, а черные глаза
потуплены. Минутка поклонился ей. Нагель тоже, но она едва ответила на
поклон и торопливо прошла дальше; она поспешила на рынок, тут же продала
два-три яйца, и с несколькими шиллингами в руке так же торопливо
направилась домой. На ней было зеленое платье, и Нагель все время не терял
ее из виду.
недели. А что, собственно, будет через три недели?
должен там участвовать в живых картинах, фрекен Дагни меня пригласила.
Суворов Виктор
Маккефри Энн
Володихин Дмитрий
Роллинс Джеймс
Распопов Дмитрий
Акунин Борис