Чтение 23–й страницы книги ~Суть дела~

бинокль на противоположный берег. - Кажется, там что-то движется, - сказал
он.

- Вот бедняги, - вздохнула миссис Перро, поеживаясь от утренней
прохлады.

- Они остались живы, - заметил врач.

- Да.

- Мы, врачи, считаем это немаловажным обстоятельством.

- А можно когда-нибудь оправиться от такого потрясения? Сорок дней в
шлюпке в открытом океане!

- Если они остались живы, - сказал врач, - они поправятся. Человека
может сломить только неудача, а им повезло.

- Их выносят из хижин, - сказал Скоби. - Если не ошибаюсь, там шесть
носилок. Вот подгоняют лодки.

- Нас предупредили, чтобы мы приготовились принять девять лежачих
больных и четырех ходячих, - сказал врач. - Должно быть, еще несколько
человек умерли.

- Я мог ошибиться. Их понесли вниз. Носилок, кажется, семь. Ходячих
отсюда не видно.

Отлогие холодные лучи были не в силах рассеять утренний туман, и другой
берег теперь, казалось, был дальше, чем в полдень. В тумане зачернел
выдолбленный из ствола челнок, в котором, по-видимому, находились
"ходячие" больные; неожиданно он оказался совсем рядом. На том берегу
испортился лодочный мотор: было слышно, как он тарахтит с перебоями, будто
запыхавшееся животное.

Первым из "ходячих" вышел на берег пожилой человек с рукой на перевязи.
На голове у него был грязный тропический шлем, на плечи наброшен кусок
домотканой материи; здоровой рукой он теребил и почесывал белую щетину на
лице.

- Я Лодер, главный механик, - произнес он с явным шотландским акцентом.

- Добро пожаловать, мистер Лодер, - сказал Скоби. - Не хотите ли
подняться в дом, доктор зайдет к вам через несколько минут.

- А на что они мне, эти доктора?

- Тогда посидите и отдохните. Я с вами сейчас побеседую.

- Мне нужно доложить здешним властям.

- Отведите его, пожалуйста, в дом, Перро.

- Я окружной комиссар, - сказал Перро. - Можете обо всем доложить мне.

- Тогда чего мы тут ждем? - спросил механик. - Уже почти два месяца
прошло, как потонул пароход. На мне огромная ответственность - ведь
капитана нет в живых. - Пока они с Перро поднимались к дому, на берегу был
слышен настойчивый голос шотландца, ровный, как стук динамомашины. - Я
отвечаю перед владельцами...

На пристань вышли еще трое, а с того берега доносились все те же звуки:
звонкие удары зубила, звяканье металла, а затем опять прерывистое пыхтенье
мотора. Двое из первой партии были рядовыми жертвами таких катастроф: по
виду обыкновенные мастеровые; их можно было бы принять за братьев, если бы
фамилия одного не была Форбс, а другого - Ньюол. Это были пожилые люди, не
умевшие ни приказывать, ни жаловаться, принимавшие удары судьбы как
должное; у одного из них была раздолблена ступня, и он опирался на
костыль; у другого - забинтована лоскутьями рубахи рука. Они стояли на
пристани с таким же безразличным видом, с каким ожидали бы открытия пивной
где-нибудь в Ливерпуле. За ними из челнока вышла рослая седая женщина в
противомоскитных сапогах.

- Ваше имя, мадам? - спросил Дрюс, заглядывая в список. - Вы не миссис
Ролт?

- Я не миссис Ролт. Я мисс Малкот.

- Поднимитесь, пожалуйста, в дом. Доктор...

- У доктора найдутся дела посерьезнее, чем возиться со мной.

- Но вам, наверно, хочется прилечь, - сказала миссис Перро.

- Ничуть, - заявила мисс Малкот. - Я ни капельки не устала. - После
каждой фразы она плотно сжимала губы. - Я не хочу есть. Нервы у меня в
порядке. Я хочу ехать дальше.

- Куда?

- В Лагос. В департамент просвещения.

- Боюсь, что вам суждена еще не одна задержка.

- Меня уже и так задержали на два месяца. Я не выношу никаких задержек.
Работа не ждет.

Неожиданно она подняла лицо к небу и завыла как собака.

Врач бережно взял ее под руку.

- Мы сделаем все возможное, чтобы отправить вас немедленно. Пойдемте в
дом, вы оттуда сможете позвонить по телефону.

- Хорошо, - согласилась мисс Малкот, - по телефону все можно уладить.

- Пошлите этих двух парней за нами следом, - предложил врач. - С ними
все в порядке. Если вам нужно их допросить, мистер Скоби, что ж,
допрашивайте.

- Я их провожу, - сказал Дрюс. - Оставайтесь здесь, Скоби, ждите
моторку. Я не очень силен во французском.

Скоби уселся на перила пристани и стал смотреть на ту сторону. Теперь,
когда туман рассеивался, другой берег стал ближе; он мог уже разглядеть
простым глазом все детали: белое здание склада, глиняные хижины,
сверкавшие на солнце медные части моторки; ему были видны и красные фески
африканских солдат. Вот так же я мог бы ждать, что и Луизу принесут на
носилках, подумал он, а может, уже и не ждал бы ее вовсе. Кто-то
пристроился на перилах рядом с ним, но Скоби не повернул головы.

- О чем вы думаете, сэр?

- Я думаю о том, что Луиза в безопасности, Уилсон.

- Я тоже об этом подумал, сэр.

- Отчего вы всегда зовете меня "сэр"? Ведь вы же не служите в полиции.
Когда вы меня так величаете, я чувствую себя совсем стариком.

- Простите, майор Скоби.

- А как вас звала Луиза?

- Уилсон. Ей, наверно, не нравится мое имя.

- Кажется, они наконец починили мотор. Будьте добры, Уилсон, позовите
доктора.

На носу лодки стоял французский офицер в замусоленном белом мундире.
Солдат бросил конец. Скоби поймал и закрепил его.

- Bonjour [здравствуйте (франц.)], - сказал он и отдал честь.

Французский офицер - тощий субъект, у которого подергивался левый глаз,
- ответил на приветствие.

- Здравствуйте, - сказал он по-английски. - Тут у меня семеро лежачих.

- По моим сведениям, их должно быть девять.

- Один умер в пути, другой - сегодня ночью. Один от лихорадки, другой
от... я плохо говорю по-английски, можно сказать - от утомления?

- От истощения.

- Вот-вот.

- Если вы позволите моим людям подняться на борт, они заберут носилки.
- Повернувшись к носильщикам, Скоби сказал: - Только потише, потише...

Приказание было излишнее: ни один белый санитар не сумел бы поднять и
нести носилки осторожнее.

- Не хотите ли размяться на берегу? - спросил Скоби офицера. - А может
быть, поднимемся и выпьем кофе?

- Нет, спасибо. Я только прослежу, чтобы все было в порядке.

Он был вежлив и неприступен, но левый глаз его то и дело подавал сигнал
растерянности и бедствия.

- Если хотите, могу дать вам английские газеты.

- Нет, нет, спасибо. Я с трудом читаю по-английски.

- Вы говорите очень хорошо.

- Это другое дело.

- Хотите папиросу?

- Нет, спасибо. Я не люблю американский табак.

На берег вынесли первые носилки; одеяло было натянуто до самого
подбородка, и, глядя на окаменевшее, безучастное лицо, невозможно было
определить возраст этого человека. Навстречу спустился врач, он повел
носильщиков к дому для приезжих, где для больных приготовили койки.

- Мне приходилось бывать на вашем берегу, - сказал Скоби, - я там
охотился с начальником полиции. Славный парень, его фамилия Дюран, он из
Нормандии.

- Его больше нет.

- Уехал домой?

- Сидит в дакарской тюрьме, - ответил француз, стоя в своей моторке,
как изваяние на носу галеона, но глаз его все дергался и дергался.

Мимо Скоби медленно поплыли в гору носилки: пронесли мальчика лет
десяти с лихорадочными пятнами на щеках и сухонькой, как жердочка, рукой
поверх одеяла; старуху с растрепанными седыми волосами, которая все время
металась и что-то шептала; мужчину с носом пьяницы - сизой шишкой на
желтом лице. Носилки за носилками поднимались в гору; ноги носильщиков
ступали ритмично, уверенно, как ноги вьючных животных.

- А как поживает отец Брюль? - спросил Скоби. - Прекрасный человек!

- Умер год назад от лихорадки.

- Он провел здесь безвыездно лет двадцать, верно? Его нелегко заменить.

- Его и не заменили, - сказал офицер.

Он повернулся и сердито отдал короткий приказ одному из своих солдат.
Скоби взглянул на следующие носилки и поспешно отвел глаза. На носилках
лежала девочка - ей, видимо, не было и шести лет. Она спала тяжелым,
нездоровым сном; светлые волосы спутались и слиплись от пота; раскрытые
губы пересохли и потрескались; тельце ее равномерно дергалось от озноба.

- Ужасно, - пробормотал Скоби.

- Что ужасно?

- Такой маленький ребенок.

- Да. Родители погибли. Но не беда. Она тоже умрет.

Скоби смотрел, как медленно поднимались в гору носильщики, осторожно