Чтение 23–й страницы книги ~Дублер~

записная, замусоленный носовой платок. Пейджер.

- Это служебный?

- Издеваешься? Нам в кабинетах телефоны за неуплату вырубают, а ты хочешь,
чтобы еще пейджеры оплачивали. Он вроде говорил, что приятель какой-то
презентовал на время.

- Ладно, - Геворкян повертел в руках удостоверение в потертой обложке и
бросил его к остальным вещам.

Наручники у Валеры не отобрали, их просто перекинули из кармана на запястья.

Человек с пылесосом "Филипс-триатлон" закончил приборку и, предложив чаю
всем, в том числе и Валере, исчез из комнаты.

- В любой работе должна быть внутренняя культура, - заметил Геворкян, вновь
подходя к сидевшему, а вернее, валявшемуся в кресле Любимову. - Ну что,
товарищ капитан, нам полегчало?

Валера поднял голову, взглядом шизофреника оценил адвоката и полупромычал,
полупростонал:

- Будь начеку - в такие дни прослушивают стены. Недалеко от болтовни и
сплетен до измены".

Прочитав стих, он свалился набок.

- Я не понял, что он сказал? Какие стены?

- У нас плакат такой в ленинской комнате висит. Чтобы не трепались о
служебных тайнах.

- А еще что висит?

- Ну, разное... План воспитательной работы с личным составом, техника
вязания крестиком для кружка "Умелые руки", фотографии руководства...

- Я надеюсь, он не будет вязать здесь крестиком?

- Да он "быка" включил, - поставил диагноз милый малый с добрыми, глубоко
посаженными глазами, сидевший на стуле возле дверей. - Может, выключить?
Или форшмак из него сварганить? Только скажите, Эдуард Геннадьевич.

- Спасибо, Николаша, мы не в ресторане, для начала попробуем духовную пищу.

Валера снова зашевелился, приоткрыл глаза.

- А-а-а... И ты, Каравай, здесь? Что стоишь? Давай, тормози шкурников с
поличным. "Палку" срубим... Я догадывался, Каравайчик, что патроны - твоих
рук дело. Уж очень ты тогда не к месту обосрался. Подождите, мужики,
подождите... Сейчас-то брюхо не подводит? Ха-ха... Сука ты. Каравай, сука
дешевая.

Геворкян взял стул, подсел к Любимову.

- Валерий, давайте ваши личные отношения выясним позже. Вижу, вы в полном
здравии и рассудке, значит, вполне можете ответить на мои достаточно
простые вопросы. Извините за то, что случилось, но вы сами виноваты.

- Чего тебе, сволочь интеллигентная?

Николаша с добрыми глазами вскочил со стула и отвесил Любимову резвую
колотуху справа.

- Успокойтесь, Николай. Держите себя в руках, - пожурил адвокат. - Теперь
опять таблетку давать придется.

- А чего он обзывается?

- Он просто некультурный человек, за этот недостаток по роже бить не
следует. Сядь и не прыгай, пока не скажу.

Обиженный Николаша вернулся к дверям.

- Ва-ле-ра, ау... Вы поняли, что я сказал?

- Угу.

- Отлично. Будьте добры, ответьте тогда - кто рассказал вам о нашей
сегодняшней встрече?

- Да!

- Что "да"?

- Да, я пил с Ларисой вино! "Кюрдамюр". Только это было на Пасху!

- Боже мой, какая Лариса? Какой "Кюрдамюр"?

- Кончай шланговать, - бросил из дальнего угла Караваев. - Поговорим и
разбежимся. Не строй из себя Фокса.

- Действительно, Валерий. Я всегда стою на позициях здравого смысла. Я
прекрасно вас понимаю, затронута ваша профессиональная честь, гордость. И
поверьте, мне совсем нелегко задавать эти вопросы. И все же... Кто
рассказал вам о встрече?

- Ты забыл одну формальность, сволочь.

- Да? Какую? И если можно, не называйте меня сволочью. Что за слово такое?

- Ты не предупредил меня об уголовной ответственности за дачу ложных
показаний. К тому же я имею право хранить молчание, мы в демократической
стране.

- Убью... - встрепенулся Николаша. Адвокат остановил юношу жестом.

- Видите ли, Валера, здесь несколько иной случай. Ну, хорошо, к первому
вопросу мы вернемся позднее - время, слава Богу, не ограничено. Скажите,
где документы? Помните, те, что вы на ксероксе катали? Никакой проверки
режима секретности не было, обманщик вы этакий.

- Жила я только с вами, больше ни с кем.

- Виктор, - поправляя пальцем пенсне, Геворкян обернулся к Караваеву. - Он
на самом деле такой упрямый?

- Придуривает. Слушай, Валерыч, я не знаю, что это за бумаги, кому и зачем
они нужны. Я сам из-за них в полном говне, так еще и ты вписываешься. Отдай
и чеши домой.

- Хе-хе, Каравай. Ты из-за них в говне? Ты и так в говне. А бумаги хер вы
получите, ребята. Кровушка Олега на них, друга моего. Ты, Каравай, не знал
его, и слава Богу.

- Ну, чего ты мелешь, а? Мститель красный. Еще тебя колоть не хватало.

- А ты попробуй. Каравай, расколи. Ты, Каравай, наверное, меня совсем не
уважаешь. Да я живой только потому, что бумажки у меня заныканы. Неужели ты
думаешь, что я теперь тебя в покое оставлю? Я ж тебе без всякой очистки
рядов девять грамм припаяю.

- Только не надо пугать. Террорист-затейник, брат зеленый. Где бумаги? В
сейфе?

- Иди проверь. Ключики вон, на столе. Кишка у тебя, Каравай, тонка. Ты
только и можешь, что патроны подкладывать да рапорты капустные сочинять...
И баб чужих трахать.

- Это он замполитовских лекций о культуре семейных отношений наслушался.

- Жалко тебя, Каравай, на них не было.

- Кстати о семейных отношениях... - адвокат встал со стула. - У вас,
Валерий, проблем семейных нет? С женой хорошо живете?

Любимов хмуро улыбнулся и попытался выпрямиться.

- Нормально живем, сволочь. Чего и тебе желаем.

- Спасибо, спасибо... У меня, тьфу-тьфу, тоже все благополучно. Я ведь не
из праздного любопытства интересуюсь. Супруга волнуется, наверное. А в ее
положении... - Адвокат поднял со стола трубку. - Хотите пообщаться?
Предупредите, успокойте.

Не ожидая ответа, он набрал номер.

- Игорек? Все в порядке? Надеюсь, вы не доставили Алене Сергеевне хлопот? И
не позволили себе лишнего? Прекрасно. Передай, пожалуйста, ей трубочку.

Геворкян приложил свою трубку к уху Валеры.

- Чур, долго не болтать, услуга платная, связь сотовая. Трубка не моя,
перед человеком неловко будет.

- Алло, алло, Валерочка! Где ты? Что случилось?

Любимов мгновенно пересохшим ртом выдавил:

- Ты где?

- Дома, - плакала Алена, - они, они тут... И этот, с пауками...

- Алена, успокойся. Все в порядке, я скоро приеду. Передай им, что если
хоть один волосок... Успокойся, я прошу...

Геворкян нажал кнопочку.

- Все, все, извините, Валерий, время.

Пока Валера разговаривал по телефону, Караваев убрался из комнаты. Может,
опять живот прихватило, может потому, что Алену он знал лично. Николаша на
всякий случай поднялся.

Любимов зарычал, попытался освободить руки.

- Любовь, Валерий, любовь. Соглашусь, неприятно. "Влюбилась я в него,
подружки, и три дня уже ни с кем..." А что прикажете делать? Увы, это
вынужденная мера, хотя довольно неоригинальная. Вы должны были это
предвидеть, должны были позаботиться - хотя бы ради видимости.

- Если с Аленой... Сука.

- Все в ваших руках, Валерий. Как только я получаю известные вам документы,
ваша супруга лишается приятного общества наших людей. Заметьте, Валерий, ее
ни в коем случае не похищали, ей не угрожали, ее не били... Просто зашли
навестить, но вы же юридически грамотный человек, понимаете...

- У меня нет этих бумаг. Олег ничего мне не передавал.

- Я бы охотно вам поверил, Валерий, но... - Геворкян располагающе
улыбнулся. - Все будет хорошо, если все будет хорошо. Согласитесь, это не
та ставка. Ради чего, Валерий? Деньги? Вы хотите продать эти бумаги?
Хорошо, я куплю их у вас, назовите сумму. Служебный долг? Ну, вы же не
маленький. Никому ничего вы не должны. Может быть, еще что?

- Грамоту почетную хочется.

- Хорошо, что вы не теряете присутствия духа, значит, вы в здравом уме, но
мы не можем до бесконечности соревноваться в остроумии. И так людям
неудобство доставили.

Адвокат кивнул на Николашу.

- Я ему сейчас сам неудобство доставлю. Где о чем спрашивают, пугало?

Любимов нагнулся и сплюнул кровь себе под ноги.

- Нет у меня бумаг, сказал же.

- И где же они?

- И не было.

- Откуда вы тогда взяли адреса?

Николаша, не дождавшись ответа, вновь сорвался с цепи, саданул Любимову в
солнечное сплетение, затем схватил за браслеты, сцеплявшие руки опера за
спиной, и резко дернул вверх. Валера вскрикнул, стал глотать ртом воздух.

- Чего ты, Эдик, с ним терляево[2] разводишь? Он же быкует, в натуре.
Слышь, педик? Кончай пыль варежкой хватать. Где, бля, бумаги? Я из тебя