повторяла, что хотела бы иметь такие же длинные ноги, а та девица просто
сидела и молчала. Надо полагать, она была хорошенькая, но уж больно чудная.
Как будто спала. Может, наширялась. Наконец, где-то через час, она
заговорила и начала плести всю эту белиберду.
И сочиняла стихи про то, как люди резвятся в макаронных полях. Белиберда,
понимаете? Я бы это стихами не назвала.
говорила, что она медсестра.
нервничала?
особенно перед экзаменами, а ей, похоже, было на все наплевать.
свиданий и оживала. А так все время сетовала на усталость и переутомление.
но прилично. За каких-нибудь полтора месяца. Не могла влезть ни в одно
платье, и ей пришлось покупать новые.
важно, но все остальные ничего не замечали.
волосами. Руки, ноги, понимаете? И над губой тоже. Она жаловалась, что
замучилась брить ноги.
профессии.
она. - Я же не вчера родилась.
зеркалом. На лице Джинни появилась загадочно-глубокомысленная мина, столь
присущая героиням многих фильмов.
догадалась?
не как врач. Честно говоря, я думаю, что врач из вас вышел бы никудышный.
Сущий коновал.
кабинетом радиологической диагностики. Впрочем, как бы его ни величали, это
был самый обыкновенный рентгеновский кабинет, такой же, как в любой другой
больнице: стены из матового стекла, зажимы для снимков. Помещение довольно
просторное, тут могли одновременно работать пятеро рентгенологов.
нами в бридж, причем весьма искусно. Они бились до последнего и жаждали
крови. Но я и сам иногда этим грешу.
Хьюз стоял на нижней ступени священной врачебной иерархии, и ему было
безразлично, чьи снимки я хочу посмотреть - Карен Рэнделл или Ага-Хана,
которому тут несколько лет назад делали операцию на почке. Поэтому Хьюз
сразу же отвел меня в хранилище снимков.
гораздо меньше, чем врачи любой другой специальности. Почему это так, никто
не знает, но, скорее всего, на них действует рентгеновское излучение. Во
всяком случае, среди медиков бытует такое убеждение. В прошлом во время
просвечивания рентгенолог стоял в кабинке вместе с пациентом и за несколько
лет буквально пропитывался гамма-частицами. Да и пленка тогда была гораздо
менее чувствительной, так что врач успевал схватить чудовищную дозу, пока
делал снимок.
шуточка по-прежнему в ходу, и рентгенологи вынуждены стоически терпеть
подначки всякого, кто пожелает высмеять их освинцованные суспензории и
усохшие половые железы. Приколы - такой же фактор профессионального риска,
как рентгеновское излучение, и Хьюз не обижался на них.
бриджа.
Перед каждым лежал толстый конверт, набитый снимками, и стоял магнитофон.
Врач брал снимок, произносил вслух фамилию пациента и номер отделения,
сообщал, с какого ракурса сделан снимок, и, приложив его к матовому стеклу,
ставил диагноз.
интенсивной терапии. Это были тяжело больные люди, и их снимки хранились не
в конвертах, как все остальные, а на вращающихся штативах. Нажав кнопку,
можно было привести штатив в движение и, не сходя с места, посмотреть нужный
снимок. Это позволяло быстро определить, чем страдает тот или иной больной,
пребывающий в критическом состоянии.
минуту появился снова. Мы уселись перед стеклянной панелью, и Хьюз вставил в
зажим первую рентгенограмму Карен Рэнделл.
- Ты знаешь, почему Карен направили на рентген?
разобрал. Прочитать рентгенограмму головы очень трудно. В черепе много
костей, и снимки представляют собой мешанину светлых и темных пятен. Хьюз
довольно долго изучал этот причудливый узор, время от времени проводя по
какой-нибудь линии колпачком своей авторучки. Наконец он сказал:
воздушных пузырей не видно. Конечно, неплохо бы иметь артериограмму или
эхоэнцефалограмму... Давай посмотрим остальные.
просвечивали голову. Она что, попала в автомобильную аварию?
коробка.
затем снял его и повесил на панель предыдущий. Но и теперь не нашел никаких
отклонений от нормы.
пальцами по стеклу. - Ничего. Ни малейшей патологии. Готов поставить все
свои денежки.
уж, во всяком случае, не внесли никакой ясности.
и отыскал в ней номера аптеки и рецепта. Достав пилюлю, прихваченную из
комнаты Карен, я отломил кусочек и растер его на ладони. Он сразу
превратился в мелкую пудру. Я знал, что это такое, но для пущей уверенности
все же лизнул порошок кончиком языка.