Верочку до последнего.
так, словно Верочка при этом не присутствует.
покажем, сводим в кафе-мороженое. Нет? - В голосе Володи звучала тоска
безысходная. - Пока тетка на даче, она здесь может пожить, а потом? Сейчас
у нее есть двести рублей, она их промотает за месяц, дальше что?
Верочка. - И чего они говорят обо мне, как о приблудившемся пуделе?
Держать негде; кормить нечем и выгнать на улицу жалко".
тихий институт! - Наде надоело раболепствовать, она топнула. - Вытащи свои
мозги из банки с огурцами, думай!
акварель с мордашки пусть смоет, деньги все отбери, давай рупь в день. У
тебя есть пачка пельменей, я жрать хочу.
мол, знай наших.
бедрами, как порой делают женщины, у которых эти бедра есть.
Ласковых ребят с бархатными голосами ты скоро будешь иметь в достатке.
Уверен!
нуль шансов. Не потому, что ты из Хацепетовки, а потому... Увидишь. В
массовках ты сниматься не будешь, труд это тяжелый, тебе такое не по
зубам. Ты видела световую рекламу? Огромные буквы по крышам бегают?
Хацепетовки...
поступить в ГИТИС или во ВГИК, данный факт твоей биографии может
установить каждый желающий, стоя на противоположной стороне улицы. Ты
знаешь, с кем ты в первую очередь познакомишься?
утекло, девушкам было что друг другу рассказать. Надя говорила о своем
Володе, даже в его отсутствие, с благоговением. Верочка о муже сказала,
что существует, и переключилась на общих знакомых. Она не считала, точнее,
не отдавала себе отчета, что совершила преступление. Может быть, в
восемнадцать лет память, как и жизнь, короткая? Она не задумывалась, что,
не окажись на ее пути этого невысокого и неплечистого парня, не было бы
сейчас у нее аттестата, не видела бы она перспективы, Москвы, которые
сейчас манили и соблазняли. Человек потерял силы и время, часть души и
любовь. Верочка не была злой, она не предавала, просто не думала. Но если
в начале пути лежит предательство и преступление, то наивно надеяться, что
он приведет к счастью.
перед Верочкой гору книг.
хотя бы прочтешь, обещаю взять за ручку и отвезти в институт
кинематографии.
шрифт и отодвинула.
книги ловко, в его руках они не казались такими толстыми. - Два тома
истории кино. Рене Клер, Жорж Садуль, Константин Сергеевич - обязательно.
Вот "Сделано в Голливуде" не обязательно, но тебе понравятся картинки. Два
тома кинословаря. - Он взял увесистый "кирпич" в зеленой обложке. - От "А"
до "Я", прочти и начинай сначала. - Володя заглянул на последнюю страницу
второго тома. - Яшин? Ты знакома с Яшиным?
футболист?
какой-то, а единственный. - Володя заглянул в словарь. - А Давид Исаакович
Яшин - советский кинорежиссер...
его на кухню. - Почему ты такой злой? Может, у нее Талант? Все эти фифы,
которые рвутся во ВГИК, знают Давида Исааковича?
патриотки, - ответил Володя сухо. - Если у нее талант, то девочку не
остановят десять книжек, не остановят и десять танков. Я нормальный
эгоист, и, если честно, мне на нее наплевать, но к Владимиру Сухову, - он
ударил себя в грудь, - отношусь с уважением и не хочу, чтобы он стал
соучастником преступления.
права".
- Она не хотела спорить, но последние слова должны принадлежать ей.
в Кургане девочки продолжают расти и мне не дадут соскучиться.
Володя быстро обнял ее, виновато зашептал:
ползала по дачному участку, обрывала усы клубники, мыла трехлитровые
банки, заготавливала тару для витаминов, столь необходимых любимой
племяннице.
оказались не по силам, а вот книга "Сделано в Голливуде", как и
предсказывал Володя, девушке понравилась. Она подолгу разглядывала
фотографии Мерилин Монро, Глории Свенсон и Джоан Барнс, Дины Дурбин и Бэтт
Девис, подходила к зеркалу и снова возвращалась к магическим снимкам.
самостоятельно нашла в Москве ВГИК, но об экзаменах никогда не
рассказывала. В конце августа вернулась тетка, одной племянницы ей было
вполне достаточно, да и банки с витаминами требовали места. Володя
обреченно явился на совет и услышал фразу, которую Ева впервые сказала
Адаму:
институт, общежитие и временную прописку легче всего получить на
строительстве, будешь штукатуром, ничего зазорного. - Он замолчал под
испепеляющим взглядом Верочки.
существовании - перевел ей триста рублей. Адреса она не дала, еще явится,
начнет злорадствовать, деньги получила на Центральном телеграфе.
поджидал, как Володя и предвидел, отнюдь не милиционер, а режиссер.
Александр - так он представился Верочке - был высок, сух и сутул, кожаный
пиджак художественно болтался на нем, острые коленки прятались в фирменных
джинсах, а насмешливые глаза за темными очками. Александр не сразу
признался, что режиссер, он поклонился, взял Верочку под руку, словно
старую знакомую.
самом интересном месте.
временами отходил в сторону, смотрел на Верочку, выставив перед своим
лицом ладони, делая ими замысловатые, гипнотизирующие движения. Ужинали в
компании "на уголке", так Александр и его друзья называли кафе
"Националь". Здесь их все знали - официантки и посетители, называли по
имени, раскланивались. Верочке улыбались, и у нее появилось ощущение, что
после долгого утомительного путешествия она прибыла на станцию назначения.
После двух рюмок коньяка и нескольких ложечек ароматного горячего жульена
это ощущение переросло в уверенность. Стараясь не казаться заезжей в
столицу провинциалкой, Верочка осмотрела кафе равнодушно, устало щурилась.
Стены, как и положено, в зеркалах, обрамленных белыми лепными виньетками;
посетителей немного, разговаривают вполголоса, не кричат, руками не
размахивают; на столах прозрачные фужеры и рюмки. Верочка вспомнила
заведения, в которых ей довелось бывать перед замужеством: слоящийся дым,
кислый запах табака и пива, на столах бутылки, липкие стаканы, в тарелках
недоеденные котлеты, макароны и окурки. Верочка брезгливо поморщилась и,
вместо того чтобы с благодарностью подумать о муже, улыбнулась Александру.
Еще Там, в Кургане, занимаясь зубрежкой, слушая нудный голос очень
правильного мужа, Верочка знала: куранты пробьют, она окажется здесь,
среди зеркал и хрусталя, ее не будут хватать под столом за коленки или
рассказывать о законе Ома.
покровительственно кивнул. - Кто сейчас из ребят в запуске?
Шилова Юлия
Доценко Виктор
Белогорский Евгений
Афанасьев Роман
Суворов Виктор
Каменистый Артем