узлов, радарной установкой было обнаружено несколько кораблей, шедших с
веста. Спустя еще час ветер и вовсе спал, шла лишь крупная зыбь. И тут на
горизонте показались хвосты дымков. В десять тридцать в условленном месте,
в условленное время состоялось рандеву "Улисса" с конвоем из Галифакса.
В СРЕДУ ночью
Тяжело переваливаясь с борта на борт, один за другим подходили суда
конвоя. Огромная эта армада была лакомым куском для любой "волчьей стаи".
В караване насчитывалось восемнадцать единиц: пятнадцать крупнотоннажных
транспортов современной постройки и три танкера водоизмещением по 16000
тонн. Груз, который они везли, был гораздо ценнее и нужнее, чем тот, какой
когда-либо знавали античные триремы или испанские галеоны. Они везли
танки, самолеты, бензин. Что по сравнению с этими сокровищами золото и
драгоценные камни, шелка и редчайшие пряности? Все это добро стоило по
меньшей мере десять или двадцать миллионов фунтов стерлингов, в
действительности же не имело цены.
Приветствуя "Улисс", проходивший между левой и средней колоннами конвоя,
на палубах транспортов выстроились их экипажи. Торговые моряки изумленно
разглядывали крейсер и благодарили Всевышнего за то, что этот страшный
шторм прошел стороной, не задев их. "Улисс" представлял собой незабываемое
зрелище: со сломанной мачтой, без спасательных плотов, с туго надраенными
шлюпталями над осиротевшими кильблоками, при свете утра он сверкал словно
хрустальный. Свирепым вихрем сдуло с палубы весь снег и отполировало лед,
которым был покрыт корабль, так что он стал прозрачен и гладок, точно
шелк. На обеих скулах и на передней части надстройки алели огромные пятна:
нашпигованный песком ураганный ветер ободрал защитную окраску и обнажил
загрунтованный свинцовым суриком металл.
Американское охранение было немногочисленным: тяжелый крейсер, оснащенный
гидропланом-разведчиком, два эсминца и два фрегата береговой обороны.
Но этого было вполне достаточно: эскортные авианосцы, которые зачастую
сопровождали атлантические конвои, не требовались, поскольку самолеты
"Люфтваффе" не могли значительно удаляться от своих баз в западном
направлении, а "волчьи стаи" немецких подводных лодок последнее время
действовали севернее и восточнее Исландии. В результате они не только
оказывались ближе к своим базам, но и могли без труда оседлать сходящиеся
в один пучок пути конвоев, направляющихся в Мурманск. Транспорты,
американские корабли эскорта и "Улисс" двигались на ост-норд-ост. Шли до
тех пор, пока к концу дня на горизонте не замаячил похожий на ящик из-под
мыла силуэт эскортного авианосца. Спустя полчаса, в 16.00, американские
корабли сбавили скорость, дали задний ход и легли на обратный курс, на
прощание помигав сигнальными фонарями. Моряки "Улисса" смотрели им вслед
со смешанным чувством. Они понимали, что американцам нужно возвращаться,
что в заливе Святого Лаврентия их ждет новый караван. Они не испытывали ни
зависти, ни горечи, чего еще несколько недель назад можно было бы ожидать
от этих измученных людей, несших основное бремя войны на- море. Вместо
этого у них появилось беззаботное равнодушие, полуциничная бравада,
зачастую граничившая со своеобразной гордостью, которую моряки "Улисса"
пытались замаскировать соленой шуткой и напускной грубостью.
14-я эскадра авианосцев, вернее, то, что от нее осталось, находилась всего
в двух милях. Поднявшись на мостик, Тиндалл начал поминать всех святых:
одного авианосца и тральщика недосчитались. К Джеффрису, командиру
"Стерлинга", полетела сердитая депеша: "Почему не выполнен приказ, куда
подевались два корабля?"
"Стерлинг" замигал сигнальным фонарем. Тиндалл молча, с угрюмым лицом
выслушал Бентли, читавшего ему ответ. Выяснилось, что ночью у "Реслера"
вышло из строя рулевое управление. Несмотря на близость полуострова
Ланганес, шторм дал себя знать. В полночь, когда ветер повернул к северу,
буря еще больше рассвирепела. Хотя "Реслер" имел два винта, он почти
перестал управляться. Пытаясь сохранить свое место, он оторвался и из-за
отсутствия видимости сел на банку Вейле. Произошло это во время прилива,
поэтому до сих пор судно не могло сняться. На рассвете эскадра направилась
к месту рандеву. Возле потерпевшего бедствие авианосца остался лишь
тральщик "Игер".
После некоторого раздумья Тиндалл продиктовал радиограмму "Реслеру", но,
не рискнув нарушить радиомолчание, распорядился задержать радиограмму и
решил самолично выяснить обстановку. Ведь до "Реслера" каких-то три часа
ходу. Он просигналил "Стерлингу": "Принять командование эскадрой.
Присоединюсь утром" и приказал Вэллери повернуть на Ланганес.
Вэллери невесело кивнул и отдал необходимые распоряжения. Он был донельзя
расстроен и изо всех сил старался не показать этого. Менее всего Вэллери
заботился о самом себе, несмотря на то, что знал (хотя никому бы не
признался в этом), что он тяжело болен. Усмехнувшись, он подумал, что
признаваться-то и незачем; его радовала и трогала нарочитая небрежность, с
какой офицеры пытались облегчить его бремя, проявить свою заботу о
командире.
Больше всего его тревожил экипаж: при такой стуже люди были не в состоянии
выполнять простейшую работу, а не то что с боями вести корабль в Россию.
Его огорчили невзгоды, преследовавшие эскадру с того самого дня, как
корабли покинули Скапа-Флоу. Дурное предзнаменование. Вэллери не питал
никаких иллюзий относительно того, какое будущее ожидает обескровленную
эскадру. Ко всему его терзала мысль о судьбе Ральстона...
Ральстон, рослый матрос, был похож на своих скандинавских предков. Льняные
волосы, спокойный взгляд голубых глаз. Никто его не понимал, никто
особенно не дружил с ним. Всегда неулыбчивый, сдержанный, Ральстон, у
которого ничего не осталось, кроме воспоминаний, один из самых надежных
моряков крейсера - находчивый, решительный, знающий, не теряющийся ни при
каких обстоятельствах - вновь оказался под арестом, за решеткой. По
существу, безо всякой вины.
Под арестом и за решеткой - какая несправедливость, подумал Вэллери.
Накануне, под предлогом ухудшения погоды, командир распорядился освободить
его из карцера, рассчитывая затем замять дело. Но начальник корабельной
полиции Гастингс превысил свои полномочия и во время утренней вахты вновь
заключил Ральстона в карцер. По правде говоря, чины корабельной полиции
никогда не отличались особой гуманностью.
Но даже среди них Гастингс составлял исключение. С виду справедливый, но,
по существу, бессердечный службист, бездушный, как робот. Не будь Гастингс
так осмотрителен, с ним произошло бы то. же самое, что и с Листером,
начальником судовой полиции "Блу Рей-нджера", самым ненавистным человеком
на авианосце. Никто так и не узнал, что с ним случилось. Известно лишь
одно: он отправился прогуляться по взлетной палубе темной беззвездной
ночью...
Вэллери вздохнул. У него связаны руки, так объяснил он и Фостеру. Фостер,
рядом с которым стоял нелюдимый старший сержант Ивенс, жаловался, что его
пехотинцев, которым дорога каждая минута сна, назначают в караул. Вэллери
сочувствовал, но не мог отменить свое же решение... Снова вздохнув, он
послал за старшим офицером и велел достать из шкиперской растительные
тросы, пятидюймовый стальной буксир и разнести тросы по кормовой палубе,
полагая, что вскоре все это понадобится. Приготовления оказались не
напрасными.
К банке Вейле подошли в сумерках, но "Реслер" обнаружили без труда, десять
минут назад получив приблизительные координаты. Хотя солнце уже зашло,
приземистый силуэт авианосца выделялся на багряном фоне закатного неба,
точно вырезанный из картона.
Взлетная палуба "Реслера" угрожающе наклонилась в сторону кормы, возле
которой, очевидно, стоя на якоре, находился "Игер". Море было почти
спокойно, шла лишь плавная зыбь.
Посылая тонкий, как игла, луч света, на "Улиссе" застучал заслонкой
сигнальный фонарь:
- Поздравляю! Насколько прочно сидите?
В ответ с мостика "Реслера" стал вспыхивать крохотный огонек. Бентли читал
вслух: "Сел носовой частью на сто футов".
- Великолепно, - огорченно произнес Тиндалл. - Просто великолепно.
Спросите его, как рулевое управление.
Вскоре пришел ответ:
- "Водолаз установил, что сломан баллер руля. Необходим доковый ремонт".
- Еще не легче! - простонал Тиндалл. - Доковый ремонт! Спроси, какие меры
приняты?
- "Все запасы топлива и воды перекачаны в кормовые цистерны. Заведен
якорь. "Игер" пытается снять нас с мели. Дайте полный назад в двенадцать
ноль-ноль - двенадцать тридцать".
Тиндалл знал, что в это время прилив достигнет наивысшего уровня.
- Очень кстати, - пробормотал он. - Да нет же, это не надо передавать, -
накинулся он на сигнальщика. - Просемафорь, пусть приготовятся принять
буксирный трос и заведут с кормы якорь-цепь.
- "Указание понял", - прочитал Бентли.
- Спроси его: "Сколько имеется запаса топлива для эскадры?"
- "Восемьсот тонн".
- Выкачать за борт.
- "Прошу подтвердить распоряжение", - прочитал сигнальщик.
- Пусть выливает топливо к чертовой матери! - заорал Тиндалл.
Огонек сигнального фонаря на "Реслере" мигнул и тотчас обиженно померк.
В полночь "Игер" дал малый ход. Он шел впереди "Улисса", надраивая
буксирный трос, заведенный с носа крейсера. Спустя две минуты "Улисс"
задрожал всем корпусом: винты, приводимые в движение четырьмя могучими
машинами, начали бешено вращаться, и взбаламученная вода забурлила как в
Орловский Гай Юлий
Маккарти Кормак
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Грабб Джеф