Чтение 23–й страницы книги ~Сошедствие в ад~

разыскивает гестапо, уже наверняка обнаружившее и машину, и
покойного штандартенфюрера Краузе...

Рядом с домом, цокая подковами сапог по серому булыжнику,
прошелся полицейский патруль, и Роланд инстинктивно отпрянул
от окна: ему показалось, что офицер заметил щель между рамой
и тканью светомаскировки...

Встав с постели, он замер, прислушиваясь, не донесется ли
сейчас требовательный стук в дверь, означавший то страшное,
о чем он не решался даже задуматься...

Пронесло. Никто не заметил ничего подозрительного,
патруль прошел мимо, и Гюнтер, подставив словно опаленное
жаром лицо под струю холодной воды из крана, понял, что
страхи напрасны, и вряд ли кому взбредет в голову заглянуть
в этот покинутый хозяевами дом.

Он зажег свечу и отправился в подвал, где обследовал
запасы продуктов.

Помимо бочек с вином и пивом, в подземелье имелся изрядный
запас консервов, картофеля, а подвешенные под потолок свиные
копченые окорока приятно обнадежили Роланда в возможности
пересидеть в таком убежище, если потребуется, долгие месяцы.

Он плотно позавтракал, выпил пару бокалов вина, и вновь
провалился в сон, а проснулся уже поздним вечером от далеких
взрывов - город опять бомбили.

Зажег свечу, послонялся бесцельно по комнатам, а после
открыл портфель Краузе, вытащил толстенные блокноты с
записми, сделанными бывшим начальником и - погрузился в их
изучение...

Впоследствии он не раз спрашивал себя, жалеет ли, что коснулся этих
проклятых рукописей?..

И - не находил ответа. Но время, проведенное в кромешной
тьме заброшенного дома, запомнилось ему навсегда.
Собственно, он и не ощущал никакого течения времени...

Горели свечи, озаряя неверным мечущимся светом страницы,
плотно исписанные штандартенфюрером - черным магом, знавшим
такие секреты третьего Рейха и СС, что ежеминутно
изумляющемуся внезапными открытиями Роланду приходилось,
справляясь с оторопью, то и дело прикладываться к алкоголю,
и тяжелое пьянство, перемежаемое сном и чтением, стало
своеобразным его бытием, чья ирреальность была заполнена
таинственными, однако явно, как казалось ему, зримыми
образами далеких миров и населявших их сущностей, питавшихся
тонкими материями земных человеческих страданий.

Он не пытался постичь аспекты самой магической практики,
детально описанные Краузе в своих дневниках; оккультные
науки, о которых ему было известно лишь в общих чертах, как
и большинству людскому, представились теперь пирамидой столь
сложного и утонченного знания, на освоение которого, под
неусыпным руководством искушенных наставников, требовались
долгие и долгие годы.

К тому же он понял, что магическая сила даруется лишь
редчайшим избранным, остальные же могут ее лишь заслужить.

Ритуалы, чье проведение зависело от фаз Луны, искусство
релаксации и созерцания Таро - древней иероглифической
книги, когда-то появившейся в Египте, секреты Каббалы;
мирской, нравственный и божественный треугольники; столпы
милосердия, строгости, нежности и сефироты, их составляющие;
цвета "королевской шкалы", связанной с миром Брийа - эти
понятия, как сотни и сотни иных, предназначались для
образованных посвященных, и в подобные детали он, бывший
младший офицер СС Роланд Гюнтер, самостоятельно вникнуть не
мог.

Он уяснял лишь узловые позиции изысканий Краузе,
стремящегося проникнуть в параллельные миры, населенные
существами, порою не имеющими ничего общего с человеческой
природой, но крайне заинтересованными в том, что творится на
этой Земле.

Миров этих, свойства однозначно инфернального, существовало
множество, хотя и властвовал над ними всего лишь
единственный великий Демон, кто, согласно теории Краузе,
существовал, как один из сподвижников Сатаны, а понятие же
Дьявола и Бога, столь упрощаемое людскими умами, и великий
конфликт Люцифера,чье имя в переводе означало, оказывается,
"несущий свет", с Создателем; конфликт, начавшийся еще до
начала каких-либо времен, - все это являлось понятиями,
столь вселенскими по масштабам своим, что попросту не могли
они быть постигнуты человеческим сознанием, привязанным к
насущной повседневности, плотским потребностям и неизбежным
хворям.

Массовое уничтожение иных рас, новый мировой порядок, власть
ордена "мертвой головы" - получали свое обоснование с
позиций не политических или же социальных, а из
мировоззрения глубоко оккультного, связанного с таинством
самого зарождения рода людского и сотворения мира,
окруженного мирами иными, стихиалями света и тьмы, чье
противоборство иной раз упиралось в тот или иной
компромисс... Так, например, ни божьи, ни инфернальные миры
одинаково не были заинтересованы в гибели человечества и,
как предположил Роланд, потому не дали, наверное, фюреру, то
волшебное атомное "оружие возмездия", о котором подчас
упоминал Краузе, как о последней надежде на победу...

Шли дни, череду которых Роланд уже не замечал, проживая во
мраке, тревожимым только огнем свечей; магическая и
алкогольная отрава заполнили его существо тупым равнодушием
ко всему, - порою он даже был готов выйти из дома, но для
чего?- он ведь ни в чем не нуждался...

Смерть? Она уже не страшила его, равно, как и жизнь...

Грохотавшая в городе нескончаемая канонада, оживленное шарканье
чьих-то ног по мостовой, доносившиеся крики и рев сирен
сознавались , как нечто суетное и малозначимое, однако
очередным утром, выдавшимся на редкость тихим, даже
беззвучным, словно оцепенел весь мир, он проснулся, начисто
отрезвленным от долгого и тягостного дурмана; сжав голову
ладонями, уселся на кровати, испытывая безразличную пустоту
мыслей, а после подошел к окну, отдернув светомаскировку...

Мягкий свет майского утра тотчас заполонил комнату.

И в сознание Роланда врезалась, намертво запечатлевшись
в памяти, картина: катящий по улице "виллис", на заднем
сиденье которого сидели, небрежно забросив руки за спинку,
двое офицеров в фуражках со звездами, а впереди, рядом с
пожилым шофером находилась девушка с пышными волосами
шатенки, в очках с круглой роговой оправой и в выцветшей
пилотке, радостно улыбавшаяся несшемуся на нее весеннему
ясному пространству...

Победители.

Светомаскировку с окон снимать он не стал, а зажег свет, уселся в
кресло и какое-то время размышлял, что же теперь делать?..

Судя по всему, в этой части города хозяйничали русские, а
встреча с ними ему, офицеру СС, не сулила ничего доброго,
как, впрочем, наверняка и с американцами, и с англичанами,
но последние представлялись все-таки менее опасными, нежели
большевики, имевшие, как слышал Роланд, еще более
кровожадную, нежели гестапо, контрразведку.

В одном из отделений бумажника у него хранилось
несколько своих фотографий и, использовав чистые бланки
документов и печати из портфеля Краузе, он уже через час
стал Роландом Валленбергом, присвоив себе фамилию приятеля-
летчика, канувшего в неизвестность на просторах восточного
фронта.

Подлинная метрика приятеля, различные его удостоверения и
дипломы обнаружились в деревянной шкатулке, стоявшей в одном
из ящиков письменного стола.

Спустившись в подвал, Роланд прихватил с собой из подсобки лопату
и лом; подковырнув одну из тяжеленных бетонных плит,
устилавших дно подвала, отвалил ее в сторону, принявшись
копать яму, куда опустил портфель Краузе, предварительно
обмотав его своей шинелью.

Из портфеля он взял только деньги; записи
штандартенфюрера ему были попросту не нужны, именной кинжал
и "Вальтер" представляли опасность для их владельца, а
потому и свой табельный "Люгер" он тоже решил захоронить в
яме.

Бланки документов тоже могли вызвать много вопросов в случае
вероятного обыска; единственное, о чем жалел Роланд - так
это о старинном кинжале, представлявшим, конечно, музейную
ценность, но ведь и его способны расценить, как незаконное
холодное оружие, а потому на какое-то долговременное
обладание столь уникальной вещицей в данных смутных
обстоятельствах рассчитывать не приходилось.

Машинально он нащупал под рубашкой грани окаймленного серебром
камня, решив оставить его при себе, - в крайнем случае, -