Чтение 23–й страницы книги ~Не мешайте девушке упасть~

может служить рекламой таблеток от запора. Моя скула распухла и блестит, как
баклажан; нос, как у Джоя Луиса. Здорово этот урод разрисовал мне
физиономию!.. Сейчас, на холоде, отдельные фрагменты начинают принимать
тревожащие пропорции. Сегодня даже думать нечего кружить голову девчонкам,
потому что у них будет веский довод послать меня подальше... Меня это
огорчает, поскольку в четыре стрелка с этой сукиной дочерью Гретой. Она
помрет со смеху, увидев, что мой нос похож на нос гиппопотама.

Ну и ладно. Слава богу, такой парень, как я, имеет и другие аргументы,
кроме внешности.

Я иду звонить Бравару. Это мой друг... Когда-то я оказал ему обалденную
услугу, и он готов стать кофейной мельницей, если это может доставить мне
удовольствие.

- Вот это да!- радостно кричит он. -Это вы, господин комиссар? Что я могу
для вас сделать?

Прежде чем вы узнаете о нашей беседе, должен вам сказать, что Бравар
работает на радио звукоинженером.

- Старичок,- говорю я ему,- мне в кратчайший срок нужно ни больше ни
меньше как звукозаписывающее оборудование. Я бы хотел, чтобы эта штука была
все-таки поменьше паровоза, потому что собираюсь установить ее в моей
комнате. Есть у тебя такая?

Он отвечает, что, конечно, есть. Он даст мне один из аппаратов, с какими
ходят брать интервью дома, и притащит его сам.

Я даю ему адрес гостиницы, потом вызываю парнишку из обслуги этого
притона и конфиденциально спрашиваю, не может ли он раздобыть мне бутылочку
чего-нибудь приличного.

Он со скорбным видом качает головой и уходит.

Возвращается он с литрушечкой. Должно быть, парень из прихожан синагоги,
потому что в коммерции разбирается отлично. Я плачу за бутылку аперитива
цену гоночного велосипеда и сразу начинаю с ней беседовать. Мы так хорошо
ладим, что к приходу Бравара в ней остается всего половина.

Он тащит такой же здоровый чемодан, как мой, только в нем лежит груз
совсем другого рода. Он малый сообразительный. Чемодан заталкивает прямо под
кровать, а микрофон прячет в вазу с цветами. Провод искусно камуфлирует.

Бравар мне объясняет, как включать аппарат. Это просто, как делать круги
на воде. Я даю ему добить бутылку и говорю, что забрать аппарат он может
вечером.

Мы прощаемся, и я иду в ближайший ресторан. Что бы ни случилось, а
полдень - время обеденное, и его надо уважать, как своего дедушку.

Глава 18

Придет она или нет?

Этот вопрос извивается в моих мозгах, как разрезанный пополам червяк.

Несмотря на свою садистскую натуру - а может быть, именно благодаря ей,-
малышка Грета меня очаровывает. Это первоклассная сирена, с которой я
никогда не устану вести большую игру.

Я дохожу по улице Четвертого сентября до Оперы и возвращаюсь к Пам-Пам. У
меня начинает кружиться голова: моя киска уже там. А как она прикинулась!
Чтобы не смущать меня, явилась не в военной форме, а в ослепительном меховом
манто. Если это не норка, то, значит, собака!

Я целую ей ручку в наилучшем аристократическом стиле и сажусь рядом.

- Как мило, что вы все-таки пришли, Грета.

- А вы не верили моему слову?- спрашивает она.

- С красивой женщиной никогда нельзя быть до конца уверенным...

Комплимент немудреный, но все равно заставляет ее щеки порозоветь. С
девчонками нет необходимости быть оригинальным. На возвышенные фразы им
начхать, а вот от тупых мадригалов они так и млеют.

Раз это ей нравится, я продолжаю и выкладываю целый набор глупостей. Будь
у нее хоть два грамма здравого смысла, она пожала бы плечами и побежала
купить пластырь, чтобы заклеить мне рот. Но она наслаждается моим трепом,
как будто это черносмородинный ликер.

- Вам не кажется, что стоит собачий холод?..

- Надо же!- иронично отзывается она.- Вы интересуетесь метеорологией?

Я принимаю вид подростка, впервые в жизни севшего на колени к бабе.

- Это чтобы сделать более уместным одно маленькое предложение,- объясняю
я с самым жалким видом, на который способен.

- Какое?

- Я хотел вам показать мою коллекцию японских эстампов...

Она смеется и крутит задом так, что если бы в него сунуть деревянную
ложку, то можно было бы сбивать майонез.

- Так каким будет ваш ответ, любовь моя?

Она отвечает не сразу, и у меня сжимается сердце. Если она откажется, это
будет самое сильное разочарование в моей жизни. И не только в физическом
плане... В общем, вы поймете потом.

- Вы не очень постоянны,- шепчет она.- Я думала, вы отдали свое сердце
той девушке, что была с вами...

Я вздыхаю. Раз дело только в ревности, вопрос можно уладить в два счета.

- Жизель?- переспрашиваю я.- Это совсем другое дело. Она мой друг. Не
смейтесь. Она за мной ухаживала во время болезни, помогала мне... Короче,
ради нее я готов броситься в огонь и, кажется, уже доказал это. Но никакой
любви между нами не было. Если я говорю, что влюблен в вас, то потому, что
это чистейшая правда... Слово мужчины. Ради Жизель я готов на любые жертвы,
а ради вас - на любые безумства... Улавливаете разницу, прекрасная
смуглогрудая андалузка?

Грета кивает. Она тает от удовольствия. Чувствую, мои акции идут вверх.

- Ну же,- настойчиво говорю я,- пойдемте и делайте, как советовал один
мой старый корешок: "Не ждите завтра, срывайте розы жизни прямо сегодня..."

- Даже если они с шипами?

- Да, моя богиня, даже с шипами.

Она встает, и мы доходим до бульвара Капюсин, где стоят фиакры.

- Очень романтично,- фыркает Грета.

- Я обожаю романтизм,- отвечаю я ей.- Если бы я послушался своего
внутреннего голоса, то шел бы рядом с вами в рединготе и цилиндре.

Фиакр трогается, покачиваясь. Я обнимаю Грету и начинаю влажный поцелуй.

- Скажите,- спрашивает она после того, как восстановила дыхание,- а как
обстоят дела с BZ 22?

Я делаю жест, каким отгоняют мух.

- Послушайте, Грета, мой старый школьный учитель всегда говорил, что не
надо откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Это правило,
хорошее для учебников, на практике применимо не всегда. Однако я ему строго
следую. Поскольку я не знаю, смогу ли увидеть вас завтра, то пользуюсь тем,
что сегодня вы рядом со мной, чтобы очаровать вас.

- Какой вы забавный...

После нескольких минут размышления она добавляет:

- Мне будет неприятно, если с вами случится несчастье...

- Мне будет еще неприятнее!

И вот мы перед моей гостиницей. Поднимаемся на лифте в мою комнатушку.

Я звоню коридорному и прошу бутылку портвейна. Догадываюсь, во что она
мне обойдется, но бывают обстоятельства, когда скупость надо запрятать
поглубже.

Когда он возвращается, Грета, снявшая манто, смотрит в окно на движение
на улице. Я наливаю ей стаканчик портвейна, и она без жеманства выпивает
его.

Закончив предварительный этап, я закрываю дверь на задвижку и сажусь в
кресло. Без какой-либо просьбы с моей стороны она прижимается ко мне.
Клянусь вам, что в эту минуту никто бы ни в жизнь не подумал, что эта
красавица самая кровожадная из тигриц. Она нежна, как медовое пирожное.

- Здравствуй,- мурлычет мне она.

Я ей ничего не отвечаю, но провожу маленький сеанс ощупывания,
заставляющий ее фыркать от смеха. За меньшее время, чем требуется, чтобы
объявить войну, мы переходим в горизонтальное положение и проделываем все те
трюки, о которых никогда не пишут в книгах для юношества.

- Какое прекрасное путешествие!- вздыхает Грета, когда мы снова садимся в
кресло.

- Всегда готов организовать второй круиз.

Это предложение ее веселит.

- А где же твои японские эстампы?

Вот он, момент сыграть мой маленький спектакль.

Я достаю из шкафа чемодан, кладу его на кровать, отпираю замок и
оборачиваюсь, не открывая крышку.

- Вот, любовь моя, если ты любишь экзотические вещи, то получишь огромное
удовольствие.

Говоря это, я включаю записывающее устройство.

Грета без малейших подозрений подходит к чемодану, открывает его и издает
крик ужаса.

Она поворачивает ко мне лицо цвета мела.

- Это ты его убил?

- Вроде бы...

- Бандит!

Я встаю и влепляю ей пощечину.

- Ну хватит!.. Мне надоело, что со мной обращаются, как с грязной
собакой. Ты посылаешь этого пигмея убить меня; он меня будит, колотя
железякой по башке, что гораздо эффективнее будильника, а ты еще называешь
меня бандитом за то, что я отправил его к святому Петру! Слушай, Грета, будь
хотя бы логична! Я не прошу тебя быть честной, ибо нельзя требовать
невозможного...

Она закипает.

- Что ты сказал?

- Правду, Грета. Я сказал, что ты работаешь одновременно на Великий рейх
и на себя. На себя в первую очередь...

Она пожимает плечами и тянет руку к своей сумочке. Я оказываюсь