мимоходом забрасывал такие удочки: "Знаете, недавно я видался с Морицем
Саксонским"... - "Кто это такой?" - "Да ведь вы его знаете - Мориц
Лазаревич!" - "Нет, не знаю". - "Да как не знаете? И Соломонова не
знаете?" - "Нет, не знаю". - "А он мне говорил, что он вас знает". - "Ну,
меня многие знают, кого я не знаю!"
политической благонадежности Зубатова руководило мною, а просто обычный
прием конспирации - не говорить о лицах, о которых не надо говорить по
делу. Однако эти неловкости объяснялись Зубатовым, вероятно, совершенно
иначе, и он решил отделаться от меня.
вышеупомянутым Соломоновым, состоявшим членом нашей группы. Вскоре (в
октябре восемьдесят шестого года) арестовали меня. Когда сейчас же после
ареста я имел продолжительный разговор с начальником охраны Бердяевым,
разговор, впрочем, односторонний,, так как Бердяев много болтал, а я
ограничивался короткими репликами, из слов Бердяева я убедился, что около
нас где-то имелся провокатор, очевидно стоявший вне организаций, так как
знал только слишком внешние подробности. Но мысль моя была очень далека от
Зубатова...
он стал довольно близко к остатку тогдашней народовольческой организации:
сумел выудить таких крупных для того времени нелегальных, как Богораз,
Виктор Данилов, Коган..
с ним могут слишком явно обрисовать источник постоянных арестов, Зубатов
отдал в руки полиции и Соломонова, но предварительно он счел нужным
разыграть целую комедию.
кладбище, заявив ему, что должен уехать по какому-то очень, опасному
поручению, трогательно распростился с ним и даже пожелал счастливого пути.
года. По крайней мере, мне были переданы в начале этого года в тюрьму
очень определенные указания, исходившие от слишком серьезного человека,
чтобы можно было этому не верить. Однако когда мы передавали об этом на
волю, молодежь отвечала нам, что мы - сумасшедшие, если можем верить
такому слуху. Кажется, что Зубатов еще до 1889 года продолжал свою
провокаторскую деятельность и только тогда официально выступил в качестве
помощника начальника охранки".
п о с в я щ е н н ы х, в Якутию на вечное поселение, приписав им
"казнокрадство и двурушничество"; приказал усилить контроль за ввозом
революционной литературы; провел несколько успешных ликвидаций, но ничто
не приносило ему успокоения - слово пострашнее динамита: там шнур
прогорел, бабахнуло - и конец! А здесь жди и жди, каждый миг жди...
священника Георгия Гапона, побеседовав с ним, подсказал, к у д а целить в
будущем, себя з а т е м н и л, дав понять: "Я не так прост, как кажется, я
не обычный жандарм, я свою линию веду".
анархистом Шаевичем.
Плеве, а более всего - себе самому.
депо, и об остановке поезда, следовавшего в Берлин (иначе б не сообщили),
Зубатов вызвал к себе помощника и, досадуя на происшедшее, сказал:
агентурою в кабаках водку жрать! А здесь надобно говорить с хозяевами,
объяснять им, что нельзя зазря сердить людей. Пообещали бы, право слово...
Что от них - убудет?
обещали.
ли чернила на красное сукно. Не капнуло, обошлось, слава богу: полковник
не переносил, если неопрятность в чем-то, а особенно - за рабочим местом.
относиться как к одному агенту: норовистому, самолюбивому, да к тому же
сотрудничающему без оплаты, по чистому национальному энтузиазму. А тут -
руки заламывают. А рабочий этот, как выяснилось, верующий. Портрет
государя в бараке держал. Сами же от себя отталкиваем, право слово. А
потом - сажай, готовь поле для социалистической обработки...
офицера?
Затребуйте объяснение. И укажите, что ласкою надо, ласкою и уговором...
Срочно разыщите отца Гапона или в Одессе - Шаевича, пусть им выдадут денег
- отправьте в Оршу, чтобы открыли истинных зачинщиков, а темных артельных
успокоили...
иностранных дел Гавриил Григорьевич Хрисантов устраивал по субботним дням
каждого третьего месяца обеды, на которые были званы, помимо послов
Черногории и Бельгии, давние друзья дома: присяжные поверенные,
литераторы, финансисты, доктора медицины и университетская профессура.
любителей, ветчину по-кучерски. Водку в этом доме чистой не пили: супруга
Гавриила Григорьевича, урожденная Грузенштадт, Анна Ивановна настаивала на
зверобое из Привислинского края и на весеннем испанском чесноке, который
обычно присылал в подарок мадридский консул Хорхе де ля Пенья.
номером "7", ибо, уверял он дам, это число приносит счастье. Соседом его
под номером "6"
слушал его курс в университете, а справа под номером "8" был усажен
генерального штаба полковник Половский, военный агент России в Кабуле.
начинать разговор по и н т е р е с а м, ибо для чего ж, как не для этого,
устраивались обеды?!
сверлил глазами бельгийского посла, который продолжал свое обычное
малоевропейское прожектерство, лениво трогая серебряной вилкой белугу.
гарантия на пути прусских амбиций, - говорил он, словно бы повторяя
заученное раз и навсегда. - Меня не может не удивлять определенная
пассивность наших министерств в том давлении на общественное мнение,
которое мы могли бы оказать, но не оказываем, оглядываемся на традиции,
осторожничаем, с этим вместе теряем веру в возможность гуманистического
сотрудничества, не задумываясь, как тяжко станет последующему поколению
веру эту обрести вновь, тогда как сейчас, стоит лишь протянуть руки, - и
мы вместе, в тесном союзе духовного братства и делового интереса...
спросить Веженского:
дипломата слишком даже, я бы заметил, откровенно говорит.
меня дураком поглядеть?
"особости", мешают выходу России к европейскому содружеству, в котором -
говоря серьезно - только и можно проявить свою, русскую, талантливую и
широкую сущность: с кайзером не докажешь, он славянством "гребует", как в
деревне бабки говорят.
удивился Вержблов.
не смыть, это ему, как тавро коню, - навечно. За нашими славянофилами
стоят силы серьезные, большие силы. Аксаков - умница, талант в литературе
- считал, что он на политику влияет... Заблуждение. Его сделали рупором
своих интересов те, кто по-современному, по-капиталистическому не может, а
старое полиция охраняет, старое - всегда надежно.
сверлить и уплетать.
Половскому - и сказал:
полковник!
Флинт Эрик
Земляной Андрей
Афанасьев Роман
Володихин Дмитрий
Суворов Виктор
Лондон Джек