Чтение 23–й страницы книги ~Межконтинентальный узел~

и спрашивает: "Скажите, у меня право на отдых есть?" - "Есть". - "А право
на использование свободного времени по своему усмотрению?"- "Есть". - "А я
могу..."

- "Не можете!" Право есть, а мочь - не моги! Эпохальный анекдот, а? Вот
и режиссеры. Один принимает задумку актера: все можно, ищи! А другой
снимает тебя, как мартышку, да еще заставляет считать про себя, пока руку
ко лбу поднимаешь, и чтоб непременно досчитал до пяти, ни больше ни
меньше; таким он видит жест, понимаете?

- Ну а если режиссер ваш союзник?

- Черт его знает... Тогда, конечно, я бы предложил ему свое видение...
Вы с мамашей Жоры не знакомы?

- Шапочно...

- Посмотрели бы вы, как он выводит ее гулять по воскресеньям в парк...
Она из дворян, аристократка... Почти ничего не слышит и все отчитывает
Жору, отчитывает - и то он делает не так, и это... Надо иметь его
выдержку, чтобы улыбаться, шутить, обещать исправиться... Каждый год
половину своего отпуска тратит на старуху - вывозит под Зарайск, там у ее
отца имение было... А послушайте, как он грохочет на ученых советах?!
Никаких авторитетов...

- Нечто подобное уже было в кино, - заметил Славин. - Нежность к
матери, грубость на работе... Не помню только в каком... И мне это
показалось несколько искусственным, чересчур прямолинейным...

- Мир устал от простоты, ищут искусственность, только бы поразить...
Жаль...

"Нельзя не впасть к концу, как в ересь, в эту удивительную простоту..."

- Любите Пастернака?

- Вот кого бы сыграть...

- Это действительно интересно, - согласился Славин. - Хотя далеко не
просто...

С колосников, окружавших съемочную площадку, оператор крикнул:

- Мы готовы, мастер!

- За работу! - Режиссер хлопнул в ладоши. - Начнем снимать!

Тубин обернулся к костюмерше - на шинели были две шпалы. Он поправил
пояс, и Славин поразился той перемене, которая в считайные доли секунды
произошла с актером: лицо его сразу же отвердело, лоб стал выпуклым,
нависли надбровья, а нижняя челюсть чуть выступила вперед, придав его
облику выражение сурово решительности...

- Спасибо вам, - сказал Славин актеру. - Счастливой съемки.

- К черту, - ответил Тубин иным, начальственным голосом. - Если с
мамашей уже было в кино - добрый сын и так далее, - тогда можно поискать
ключ в отношениях Егора с женщинами: хряк ведь, ни фигуры, ни лица, а как
они льнут к нему! Будто мотыльки летят на огонь...

- Почему? Как вы думаете?

- Потому что добрый. А никто в мире так не нуждается в доброте, как
женщина...

...Генерал-лейтенант Шумяков посмотрел на Славина с нескрываемым
удивлением:

- ЧК интересуется преферансом?

- Нет. Этим ЧК не интересуется. Меня занимает только один, вопрос: кто
у вас крупно проиграл в прошлую пятницу?

- Кульков.

- А чем он расплачивался?

Шумяков недоуменно пожал плечами:

- Понятно, деньгами. Он крупно подсел на мизере, ловля была
интереснейшей... А в чем дело?

- Я объясню. Но сначала мне надо выяснить, какими купюрами
расплачивался Кульков. Это крайне важно, Алексей Карпович.

- По-моему, он положил на стол сотенную. Но я как-то не очень обратил
на это внимание. Для меня игра, как понимаете, не есть средство заработать
четвертной билет, а способ снять стресс; работа, сами понимаете, какая...

- Понимаю, но мне хочется, чтобы вы вс" вспомнили, по возможности,
точно...

- Я могу позвонить Иванову. Он снял весь выигрыш, надо полагать, помнит
подробности. Но вы все же объясните существо дела, я не очень-то умею
думать, когда не понимаю, о чем идет речь...

- Алексей Карпович, я вынужден посвятить вас в государственную тайну...

Генерал заколыхался в кресле:

- Полковник, я в нее посвящен уже тридцать пять лет...

- Дело в том, что сторублевая ассигнация, появившаяся на столе
профессора Иванова, попала туда прямиком из шпионского контейнера ЦРУ.

- Да перестаньте вы! - Генерал даже всплеснул руками; они у него были
тонкие, выхоленные, как у пианиста, а ведь крестьянский сын, в детстве
подпаском был под Вязьмой, пока мальчишкой не ушел в партизаны. - Это бред
какой-то! Не мог же Геннадий расплачиваться американскими деньгами! Нет,
положительно, это абсурд!

Надо спросить у него, как к нему попали эти деньги, вполне мог получить
в сберкассе, в магазине...

- Не мог, - отрезал Славин. - И спрашивать его ни о чем нельзя.

- Погодите, вы что, подозреваете его?

- Мы разбираемся, Алексей Карпович... Возбуждено уголовное дело...

- Против Кулькова?! - Генерал потер виски своими тонкими, Длинными
пальцами. - Это полнейшая абракадабра, полковник!

- Дело возбуждено по фактам передач разведцентра ЦРУ неустановленному
агенту и закладки шпионского контейнера, в котором находились
зашифрованные инструкции, деньги - именно сторублевые купюры - и золото.
Перед тем как ассигнации попали по назначению, они были у нас
пронумерованы и п о м е ч е н ы, так что ошибка исключена... Впрочем, если
вы сможете доказать, что Кульков получил сотенную купюру в магазине или
сберкассе, я буду вам только признателен... Но вот в чем беда: в магазине
он ее получить не мог, сдачу такой купюрой не дают, согласитесь. В
сберкассах номера интересующих нас сторублевых ассигнаций находятся под
контролем... Сигналов оттуда не поступало... Выдвигайте версию, Алексей
Карпович, я готов анализировать вместе с вами любой допуск.

- Хм... Хорошо, а если он одолжил у кого-то эту треклятую сотню?
Вообще, у меня голова кругом пошла... Геннадий должен ко мне завтра
приехать на дачу...

- Мы бы просили вас не встречаться с ним... И не разговаривать. Даже по
телефону... Желателен ваш срочный отъезд в служебную командировку,
командование в курсе дела, Алексей Карпович. Что касается того, мог ли
Кульков одолжить у кого-то сто рублей перед тем, как идти на преферанс, то
это вполне рабочая версия, я поручу моим товарищам подумать над ней...

- Он, кстати, одалживал у какого-то своего приятеля большую сумму,
когда покупал машину... Запамятовал, как его звали...

- А профессия?

- Врач-гомеопат.

- Играет в преферанс?

- Нет. Мне кажется, нет. Во всяком случае, с нами не играл... Я, знаете
ли, не люблю новых людей, предпочитаю бывать с теми, с кем связан по
работе или старым дружеством...

- С Кульковым вы связаны по работе?

- Конечно... Хотя последние годы отношения у нас, я бы сказал,
переросли в приятельские... Да нет, не может быть того, о чем вы думаете!
- Генерал снова всплеснул руками. - Он же имеет выходы на ракетные дела,
на оборону, что вы, товарищ дорогой!

Славин кашлянул и, ощущая какую-то сковывающую неловкость от того, что
не мог отвести взгляда от Звезды Героя на кителе генерала, спросил:

- Кульков... или Иванов... они вели с вами разговоры по тем узлам
вопросов, которые относятся к категории особой секретности?

- Кульков знает не меньше меня, полковник. Если не больше. Он повсюду
сопровождает академика Крыловского, помощник по связям с оборонной
промышленностью, что вы хотите... Это страшно, если он... Нет, я
отказываюсь верить, положительно отказываюсь...

- Когда вы познакомились с Кульковым?

- Во время испытания ракет... Лет пятнадцать назад...

- Помните, при каких обстоятельствах?

- Мы, сдается, возвращались в Москву в одном купе...

- А потом?

- Что-то через год встретились на совещании... Я его подвез к дому, он
пригласил выпить чаю. Мы перекурили во время этого совещания, сидели с
утра и до позднего вечера...

- Он тогда жил один?

- Нет, отчего же? С Лидочкой... С Лидией Афанасьевной... Это его жена,
очень гостеприимная женщина...

- А потом? - повторил Славин.

- Потом... Погодите, потом он отдыхал со мною в одном санатории, там-то
мы и сели за пульку на пляже...

- Азартный игрок?

- Ну что вы! Я же говорю: мы снимаем преферансом стресс... Гена...
Кульков, между прочим, был каким-то странным во время последней пульки...
В ту пятницу он играл крайне нервно, такого с ним никогда не было...

- До этого он проигрывал спокойно?

- Плюс-минус десять рублей, какой это проигрыш?! При его-то окладе... А
в пятницу он без удержу темнил, попусту торговался, будто дразнил самого
себя...

Но вы расспрашиваете о нем как о преступнике, полковник!

- О преступнике допрашивают, Алексей Карпович. Я пока что спрашиваю о
нем как о свидетеле, который расплатился купюрой сотенного достоинства,
присланной ЦРУ.

- Нет, но я же чувствую, вы его подозреваете...

- Плохо, если я дал вам основание составить такое мнение... Я не имею