Чтение 23–й страницы книги ~Непримиримость~

заседаний Государственной думы, выпусками правительственных вестников; запах
кофе был постоянным; Бурцев варил его по-студенчески, на спиртовке; пил из
крохотной чашки, всего на два глотка, длинные зубы от постоянного курения и
крепчайшего кофе были желты, подшучивал над собою "Вроде старого коня - не
заметил, как жизнь просквозила".

Рыдза признал сразу же. но, однако, настоящим именем называть не стал,
осведомился, как следует обращаться; выслушав ответ- "Мацей", удовлетворенно
кивнул и, пригласив устраиваться в кабинете где свободного пространства
почти не было, оттого что кипы новых не проработанных еще газет валялись на
полу, между скрипучими разностильными стульями, отправился готовить кофе.

Вернувшись со своей крохотной чашечкой и стаканом для Рыдза
осведомился:

- Чем могу служить?

- Владимир Львович мы получили данные, которые бы хотелось
перепроверить. Один наш товарищ видел как глава боевки
социалистов-революционеров садился в экипаж некоего полицейского чина
носящего цивильную форму.

- Это вы про Азефа?

- Да.

- Ну и что?

Рыдз опешил.

- То есть как?

- А так, - хохотнул Бурцев. - Для меня совершенно ясно что Азеф -
провокатор. И я про это как вам, по-видимому известно, неоднократно заявлял.
Но ведь ЦК постоянно берет его под защиту.

- Чем вы это можете объяснить?

Бурцев разбросал руки словно драчливый петух крылья.

- А вы?

- Партия переживает кризис, - ответил Рыдз убежденно. - Мы об этом
писали неоднократно.

- Я, как бывший эсер слушаю это с болью, но увы Ленин тут прав, -
вздохнул Бурцев, - именно кризис.

- Мне тоже это больно слышать Владимир Львович. Я имею множество друзей
эсеров, честнейшие люди огромного личного мужества и чести.

- Да уж этого не занимать.

- Однако. Владимир Львович, товарищ, получившии информацию об Азефе
крайне щепетилен в вопросе обвинения кого бы тот ни было, да тем более в
провокации. Этот товарищ просит вас встретиться с человеком который бежал из
охранки после того, как оказал нам реальную помощь. Вполне серьезную. Он в
розыскных листах ему грозит военно-полевой суд. Если французы выдадут его
Петербургу надо ждать еще одного обвинительного приговора. Мы можем
надеяться, что использование вами этого человека не нанесет ему ущерба?

- Хотите чтобы я встретился с анонимом?

- Да.

- Как правило я работаю с теми, кто принимает на себя ответственность
товарищ Рыдз.

- Этот человек возможно еще пригодится нам для борьбы. Мы стараемся
оберечь его от провала.

- Проверяли его? Надежен?

Рыдз ответил вопросом.

- А вы Меньшикова с Бакаем проверяли? Надежны?

- Да.

- Двойной игры с их стороны быть не может?

- Нет. Ведь именно они помогли мне разоблачить провокатора Зинаиду
Жуженко.

- Адъютанта "Казбека"?

- Да.

- "Казбек" - это Сладкопевцев?

- Он же в борьбе. Я не вправе открывать псевдонимы тех, кто продолжает
бой с самодержавием.

- Простите.

Бурцев начал ловко лавировать между кипами газет по-петушиному забросив
руки за голову чудом сидевшую на тоненькой шее остановился перед Рыдзом
нагнулся к нему спросил:

- Ну хорошо допустим я встретился с вашим человеком анонимно. Он дал
мне новую информацию, которая понудит ЦК социалистов-революционеров хоть
как-то откликнуться на новые улики. Но ведь тогда Чернов с Савинковым
неминуемо потребуют встречи с моим с вашим свидетелем. Как быть?

- Давайте начнем а? За это время я снесусь с моими товарищами.

- Что ж попробуем.

- У меня кстати есть внешний портрет того полицейского чина который
встречался с Азефом. Это была не случайная встреча он его в извозчике ждал в
экипаже.

- Послушаем, - откликнулся Бурцев. - Давайте-ка портрет.

- Глаза стальные с прищуром веки припухлые усы чуть правленные вниз,
нос прямой лоб высокий выражение лица сосредоточенное особых примет нет
крепкого телосложения, довольно широкоплеч рост высокий по здешним меркам
под метр восемьдесят пять, с аршинами я путаюсь.

- Хм. После девятьсот пятого года новые начальники департамента и
охраны не очень-то позволяют печатать свои фотографические портреты. На
Виссарионова не похож на Комиссарова тоже.

- Кто из чинов полиции был на процессе депутатов первой Думы?

- Информация не поступала но кто-то был вокруг здания кишели филеры,
ждали кого-то.

- Не Герасимова?

- У меня есть только одна его фотография Давняя когда он в начале
девяностых годов служил адъютантом при Самарском жандармском управлении. Усы
у него были стрельчатые, бородка клинышком, волос кучерявый, шатен, весьма
привлекателен...

Поднявшись, Рыдз сказал?

- Человек, который к вам придет, живет под чужим именем. Его зовут
Федор Мокеевич. Это псевдоним. Когда соблаговолите его принять?

- Давайте завтра, часов в девять, я птица ранняя.

- Ему далеко добираться, живет в пригороде. Если разрешите, он будет в
одиннадцать тридцать.

О "пригороде" сказал неспроста; Владимир Львович - человек
увлекающийся, Монмартр в Париже один, а пригородов много, страховка не
помешает.

3

- Владимир Львович? - осведомился Турчанинов, разглядывая Бурцева.

- Именно так. С кем имею честь"?

- Я Федор Мокеевич.

- Кто?

- Вчера вам говорили обо мне. Вы назначили встречу на одиннадцать
тридцать.

Бурцев посторонился, пропуская гостя в квартиру.

- Да, да, верно. Прошу.

Вчера вечером Турчанинов спустился квартирою ниже, там жили две
проститутки, Мадлен и Мари (перекрытия потолка слабенькие, все слышно,
гостей у девушек не было), попросил утюг с угольями Мадлен вызвалась
погладить ему пиджак и брюки "Я же работала прачкой, все сделаю вмиг".
Турчанинов поблагодарил, ответив, что стеснен в средствах, лучше уж сам. "С
соседей не берем, - расхохоталась Мари, - даже за любовь не берем с соседей"
Поэтому к Бурцеву пришел выутюженный, в свежей сорочке и галстуке, военная
косточка, привычка - вторая натура.

- Нуте-с, Федор Мокеевич, с чем пожаловали?

Турчанинов усмехнулся.

- С головою, Владимир Львович. В коей есть информация, которая может
помочь вашей борьбе с провокацией.

- Ага. Ну, что ж Вы с Бакаем и Меньшиковым знакомы?

- Шапочно. Они были в Петербурге, а я служил в Привисленском крае.

- Вы в розыскных списках девятьсот седьмого года?

- Да.

- Так что ж вы и ваши польские друзья от меня конспирируете, милостивый
государь?! Вы Андрей Егорович Турчанинов, адъютант при бывшем начальнике
варшавской охраны полковнике Глазове, а затем какое-то время при Попове, до
того, как он был казнен. Из привисленских только один вы и значитесь в
списках.

Турчанинов вздохнул.

- Ну, и слава богу... Сразу легче стало с вами говорить.

- К ликвидации Попова имеете отношение?

- Да.

- Чем вам это грозит?

- Если докажут, - расстрелом.

- Тогда вернемся к Федору Мокеевичу, дело нешуточное... Скажите,
пожалуйста, как вы относитесь к тем материалам, которые мне передали Бакай и
Меньшиков?

- Положительно. Вы базировались на их показаниях, когда разоблачили
Жуженко?

- На их тоже.

- А показания об Азефе они вам давали?

- Да.

- У нас в варшавской охран...ке... об Азефе вообще ничего не было
известною

- Это и понятно... Агент такого уровня действует под руководством
непосредственно главного шефа. В России никогда тайн не было, на язык
горазды.

- Потому что никогда не было свободной печати.