отвлечься, слушал привычные голоса гостиницы, с большинством постояльцев
которой был знаком. Всех, кто возвращался, он узнавал по голосам, доно-
сившимся до него слабым шумом.
комедию, но до этого, в самой критической точке приступа, схватила валя-
вшиеся ножницы и попыталась вскрыть себе вены.
ла:
лались красные крыши; снизу уже поднимался шум цветочного рынка. В этот
час ночной сторож на улице Монторгейль разогревал в клетушке утренний
кофе в маленьком голубом эмалированном кофейнике. Пил он его из
крестьянской чашки в крупный цветочек. На Центральном рынке вовсю кипела
жизнь.
в двухспальной кровати на улице Балю, выскальзывал из постели, где после
его ухода оставалась тощая суровая женщина.
ловой начинал звенеть будильник, и взрослый юноша, его сын, потягивался
в постели, зевал, вставал с противным вкусом во рту и всклокоченными во-
лосами.
нет. И когда ей нужны деньги, она не знает, к кому обратиться. Смешно. У
нее двое детей. Казалось бы, она, как все матери, должна их любить - а
может, на деле все это не так? - однако она живет, не заботясь о них, и
где-то допоздна задерживается с мужем.
но даже сказать, что раньше он об этом вообще не думал.
такими, какие есть. Но видел он их иначе, чем раньше, когда встречал
чуть ли не каждый день.
ная была закрыта. Пришлось выходить на улицу. В конце улицы виднелся ку-
сочек моря. Он направился к небольшому бару.
чем-нибудь по соседству, притом в самые неожиданные часы.
кофе, безучастно поглядывая наружу; потом понес Терезе небольшой кофей-
ник, чашку, два кусочка сахара в кармане и рогалики.
понимая, что он - человек ночи. Проехал трамвай. Он поднялся в мансарду
и догадался, что Тереза вставала, возможно, даже только что поспешно
легла в постель, услышав на лестнице его шаги.
ложила слой пудры, оживила румяна на щеках, подкрасила тонкие губы. Под-
ложив за спину подушку, она сидела на кровати.
рогалики он поставил на стул, так, чтобы она могла достать.
ном и том же. Ей было страшно. Он выдвинул ящик ночного столика, и, как
он и думал, ампулы там не оказалось, но лежал шприц с еще мокрой иглой.
время как она пила кофе, он обнаружил под чердачным окном пустую ампулу,
блестевшую на покатой крыше.
споров, ни раздумий.
ре этажа и тихо постучал в номер Жюли. Стучать пришлось несколько раз.
Сонный голос недовольно спросил:
на него, с полузакрытыми глазами, нырнула в теплую постель. И чуть ли не
засыпая, но, что было видно по ее лицу, силясь удержаться на поверхности
яви, спросила;
запахов. Постель была теплой. Белье, как обычно, кучей валялось на ков-
рике.
спросила как во сне:
одну.
на голое тело фланелевый халатик, сунула босые ноги в туфли на высоком
каблуке. Однако же наклонилась к зеркалу, попудрила блестевшее лицо,
подкрасила губы, причесалась.
стился вниз и зашел в пивную. В это утро он надел не серый костюм чело-
века ночи, а более элегантный: серые шерстяные брюки и темно-синий пид-
жак, который Жюли заставила его купить в первый день.
подсчитывал выручку.
провода рассыпался в бесконечных восклицаниях. Г-н Монд, знавший его как
тугодума, по нескольку раз повторял все свои указания.
гой, более корректный, более свойственный г-ну Монду, который ему обеща-
ли подогнать днем.
Как только он вошел, они замолчали. Странно, но взгляд Жюли стал уважи-
тельнее, послушнее.
губы:
согласился на все их прихоти, включая довольно роскошный ресторан и ме-
ню, которое подошло бы, скорее, для банкета. Время от времени в глазах
Терезы вспыхивало беспокойство, лицо морщилось. В конце концов она, дро-
жа, спросила:
рошо зная, что у него в сжатой руке, она схватила сумочку и бросилась в
туалет.
дня утром...
ревод от Букара. Снова оставив женщин вместе, он вернулся к портному,
потом зашел на вокзал, заказал билеты. Поезд уходил в восемь. На вокзале
Жюли хотелось и смеяться, и плакать.
вспоминать обо мне?
отправились к себе в купе.