Чтение 224–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

- Ваше высочество! В настоящее время существует партия, растущая, как
джинны в "Тысяче и одной ночи", которые внезапно вырываются из бутылки и за
один час достигают высоты в сто локтей.

- Вы говорите о якобинцах, сударь?

Жильбер покачал головой.

- Нет, я имею в виду Жиронду. Якобинцы не хотят войны, ее жаждут
жирондисты: война приобретает национальный характер.

- Но война.., с кем война, сударь? С нашим братом императором? С нашим
племянником королем Испанским? Наши враги - во Франции, господин Жильбер, а
не за ее пределами; а доказательство тому...

Принцесса Елизавета умолкла.

- Продолжайте, ваше высочество, - попросил Жильбер.

- По правде говоря, я не знаю, могу ли я вам об этом сказать, хотя именно
за этим я вас и позвала...

- Вы можете сказать мне все, ваше высочество, как человеку преданному,
готовому отдать за короля жизнь.

- Сударь, вы верите в противоядие? - спросила принцесса Елизавета.

Жильбер улыбнулся. :

- От всех на свете ядов? Нет, ваше высочество; однако всякое ядовитое
вещество имеет свое противоядие; впрочем, справедливости ради следует
заметить, что в большинстве случаев эти противоядия оказываются бессильны.

- О Боже!

- - Прежде всего необходимо знать, с каким ядом имеешь дело: с
минеральным или с растительным? Обыкновенно минеральные яды действуют на
желудок и кишки; растительные же яды - на нервную систему, причем одни ее
расстраивают, другие парализуют. О каком из ядов вам угодно поговорить, ваше
высочество?

- Послушайте, сударь, я хочу открыть вам один секрет.

- Слушаю вас, ваше высочество.

- Я боюсь, что короля могут отравить.

- Неужели вы полагаете, что кто-нибудь может пойти на подобное
преступление?

- Вот что недавно произошло: господин Лапорт.., наш эконом, вы его
знаете?.. , - Да, ваше высочество.

- Так вот, господин Лапорт предупредил нас о том, что один человек из
королевской буфетной, поступивший было кондитером в Пале-Рояль, собирается
возвратиться на прежнее место после смерти его предшественника... И этот
человек, ярый якобинец, во всеуслышание объявил, что ради блага Франции
следовало бы отравить короля!

- Смею вас уверить, ваше высочество, что тот, кто хочет совершить
подобное преступление, не станет хвастать им заранее.

- Ах, сударь, отравить короля было бы совсем нетрудно! К счастью, тот,
кого мы опасаемся, имеет доступ лишь к пирожкам и булочкам.

- Вы приняли необходимые меры предосторожности, ваше высочество?

- Да. Было решено, что король не будет больше есть этих пирожков, а хлеб
станет приносить господин Тьерри де Виль-д'Аврей, эконом малых апартаментов,
отвечающий в то же время за поставку вина. Что до сладостей, то, поскольку
король их очень любит, госпожа Кампан получила приказание покупать их будто
бы для себя то у одного кондитера, то у другого. Нам посоветовали в
особенности избегать сахарной пудры.

- Это потому, что в нее можно незаметно подмешать мышьяку?

- Совершенно верно... Королева, как правило, подмешивала пудру в воду:
нам пришлось полностью от нее отказаться. Король, королева и я едим вместе;
мы обходимся без лакеев: если кому-нибудь что-нибудь нужно, он звонит. Как
только король садится за стол, госпожа Кампан через потайную дверь приносит
сладости, хлеб и вино; мы все это прячем под столом и делаем вид, что пьем
вино, принесенное из погреба, и едим хлеб и пирожные из буфетной. Вот как мы
живем, сударь! И все равно мы с королевой трепещем всякий раз, когда король
вдруг бледнеет и говорит два страшных слова: "Мне плохо!"

- Позвольте мне вам прежде всего заметить, ваше высочество, - молвил в
ответ доктор, - что я не верю в эти угрозы отравления; однако я по-прежнему
к услугам их величеств. Чего хочет король? Угодно ли ему, чтобы я переехал
во дворец? Тогда я буду под рукой в любую минуту до тех пор, пока его
страхи...

- О, мой брат ничего не боится, - поторопилась возразить принцесса
Елизавета.

- Я оговорился, ваше высочество: до тех пор, пока ваши страхи не пройдут.
У меня есть некоторая практика в обращении с ядами и противоядиями; я буду
наготове и в любую минуту могу вступить в противоборство с ядом, какого бы
ни был он происхождения; однако позвольте мне также сказать, ваше
высочество, что, будь на то воля короля, вам очень скоро нечего было бы
опасаться.

- Что же для этого необходимо? - раздался позади него чей-то голос,
заставивший его обернуться.

Доктор не ошибся: этот голос принадлежал королеве. Жильбер поклонился.

- Ваше величество! Должен ли я повторить уверения в моей преданности,
которые я представил ее высочеству Елизавете?

- Нет, сударь, не нужно, я все слышала... Мне бы лишь хотелось узнать, в
какой степени мы можем рассчитывать на вашу помощь.

- У королевы появились сомнения в надежности моих чувств?

- Ах, сударь! Столько сердец и столько голов отвернулось от нас в
грозовое время, что не знаешь, право, кому и довериться!

- Значит, именно поэтому королева готова заполучить из рук фельянов
министра, состряпанного госпожой де Сталь?

Королева вздрогнула.

- Вам об этом известно? - изумилась она.

- Мне известно, что вы, ваше величество, сговорились с господином де
Нарбоном.

- И вы, разумеется, меня осуждаете.

- Нет, ваше величество, это еще одна попытка. Когда король перепробует
все, возможно, он, наконец, придет к тому, с чего ему следовало начать.

- Вы знакомы с госпожой де Сталь? - спросила королева.

- Я имел эту честь, ваше величество. Выйдя из Бастилии, я был ей
представлен и от господина Неккера узнал о том, что был арестован по
распоряжению королевы.

Королева заметно покраснела, затем продолжала с улыбкой:

- Вы обещали не вспоминать об этой ошибке.

- Я о ней и не вспоминаю, ваше величество; я только отвечаю на вопрос,
который вы изволили мне задать.

- Что вы думаете о господине Неккере?

- Это славный немец, характеру коего свойственны весьма разнообразные
качества; от несуразностей он способен подняться до пафоса.

- Не вы ли вместе с другими склоняли короля к тому, чтобы снова
обратиться к его услугам?

- Господин Неккер был, заслуженно или нет, самым популярным человеком в
королевстве; я сказал королю:

"Государь! воспользуйтесь его популярностью".

- А госпожа де Сталь?

- Если не ошибаюсь, ваше величество оказывает мне честь, спрашивая мое
мнение о госпоже де Сталь?

- Да.

- Что касается внешности, у нее большой нос, крупные черты лица, широкая
талия-Королева усмехнулась: как женщине, ей было приятно узнать, что та, о
которой было в обществе так много разговоров, нехороша собой.

- Продолжайте, - попросила она.

- У нее неважная кожа; движения ее скорее энергичны, нежели грациозны; у
нее грубый голос, так что иногда можно усомниться в том, что он принадлежит
женщине. При всем том ей двадцать пять лет, у нее шея богини, восхитительные
черные волосы, великолепные зубы, ее глаза полны огня: в ее взгляде - целая
вселенная!

- Ну, а каков ее духовный облик? Она талантлива, у нее множество
достоинств? - поспешила спросить королева.

- Она добра и великодушна, ваше величество; любой из ее врагов, поговорив
с ней с четверть часа, становится ее другом.

- Я говорю о ее гении, сударь: одного сердца для занятий политикой
недостаточно.

- Ваше величество! Сердце - не помеха даже в политике; что же до слова
"гений", употребленного вашим величеством, то лучше не произносить его всуе.
Госпожа де Сталь весьма талантлива, но до гения ей далеко; когда она хочет
до него подняться, у нее словно гири вырастают на ногах: между нею и ее
учителем Жан-Жаком такая же разница, как между железом и сталью.

- Вы, сударь, говорите о ее таланте писательницы; расскажите мне о ней
как о политике.

- На этот счет, ваше величество, - отвечал Жильбер, - о госпоже де Сталь
говорят, по-моему, больше, чем она того заслуживает. С тех пор, как
эмигрировали Мунье и де Лалли, ее салон превратился в трибуну английской
партии, полуаристократической и двухпалатной. Так как сама она принадлежит к
сословию буржуазии, - и крупной буржуазии! - она питает слабость к знатным
вельможам; она и англичанами-то восхищается только потому, что считает
англичан аристократами; она не знает, как действует английский парламент;
таким образом, она принимает за рыцарей времен крестовых походов
поистаскавшихся дворян. Другие народы способны, опираясь на прошлое, создать
будущее; Англия же ради прошлого жертвует будущим.

- Вы полагаете, что именно этим объясняется то обстоятельство, что
госпожа де Сталь предлагает нам Нарбона?

- Ну, на сей раз, ваше величество, совпали две вещи: любовь к
аристократии и любовь к аристократу.

- Вы думаете, что госпожа де Сталь любит господина де Нарбона за его
благородное происхождение?

- Да уж не за его достоинства!