делать депутатам после роспуска Думы? Надеть шапки и уйти невозможно. В
соответствии с надеждами, которые возлагались на Думу, это было бы
позорно. Прошлая жизнь народа представляла одну сплошную цепь страдания,
он стонал под гнетом налогов, раздевавших его догола, на просьбы ему
отвечали пулями, как это было на улицах Петербурга.
процессу!
Думы...
родиной как громовой удар, и перед народом встал вопрос, кто, почему
разогнал...
распустят хоть десять Дум - такие вопросы не будут иметь места. Народ ныне
знает, где искать своих представителей: их надо искать в тюрьмах, в
ссылке, на каторге. Народ заранее знает, что та Дума, которая выступит в
защиту народных прав, будет распушена, а не будет распущена лишь та Дума,
которая не пожелает дать народу ничего. Но на такую Думу народ не станет
обращать внимания! Он станет думать свою особую - народную думу! Когда
люди увидели, как члены и Второй думы были сосланы на каторгу, когда
собралась Третья дума, в которую открыты двери лишь представителям ста
тридцати тысяч дворян и землевладельцев, но народ не допущен, - теперь
таких вопросов они не поставят. Когда мы собрались в Выборге, эти вопросы
были естественны, как естествен был наш ответ на них - выборгское
воззвание. Сейчас встает другой вопрос: правилен ли был наш тогдашний
ответ? Я и социал-демократическая фракция, к которой я принадлежал, думаем
теперь, что наш ответ был очень слаб и не соответствовал силе удара
властей. По нашему мнению...
социал-демократическая фракция! Говорите о том, что вас привело к
составлению и подписанию выборгского воззвания!
допущу.
восстанию.
революционные последствия, которых воззвание не могло вызвать, а за наше
выступление против факта разгона Думы. В заключение моего принужденного
слова...
лишили меня права сказать то, что я хотел. Конечно, вы можете наложить
наказание, и мы будем его нести, но нам важен другой суд. Во Вторую думу
были выбраны такие же, как мы. И Вторую думу разогнали, а моих друзей
осудили в каторгу! Над нами же, членами Первой думы, произвело свой суд
все культурное человечество. В Западной Европе состоялись десятки народных
митингов, высказавших сочувствие русским. И вы знаете, что это были
собрания не пролетариата, который вы преследуете огнем и мечом, а всех
граждан. Даже в Англии представитель власти сказал: "Убили Думу, да
здравствует Дума". Этот великий суд человечества - за нас! Вы можете дать
нам наказание. Но раз страна поставила свои вопросы - от них вам не уйти!
заставит уступить.
на скамье подсудимых, говорит, что правительство, несомненно, на уступки
не пойдет.
благодарят за великолепно сказанную речь. Сам Рамишвили кажется еще
бледнее и худее (если только это возможно!).
члены Государственной думы? В том, что распространяли воззвание,
призывающее к неповиновению законам. Поэтому раньше всего нам нужно
остановиться на содержании распространенного воззвания. Оно призывает
население России к неповиновению законам. В течение всего судебного
следствия подсудимые говорили о том высоком пьедестале, на который их
поставила история за то, что они совершили. Но я думаю, что перед судом
истории этот пьедестал вряд ли устоит. Я думаю, господа судьи, что история
через несколько лет скажет нам: "Я не понимаю, почему вы, бывшие депутаты
Первой думы, которые призваны были издавать новые законы, сочли, что вы
сами выше закона?! Я не понимаю, почему вы, призванные
законодательствовать, сочли себя вправе совершить преступное деяние,
предусмотренное существовавшими законами, и, когда вас за это преступление
привлекли к суду, возмущались этим судом? Почему вы пошли, против
родины?!" Хотя вы говорите, что ваши действия были направлены против
правительства, однако правительство и страна настолько тесно связаны у
нас, что такой способ борьбы против правительства допустим быть не может.
Какая бы борьба ни велась против него, она является всегда преступлением...
торопясь; отчет о реакции собравшихся (в случае, если она будет такой, как
предполагалась)
кроме Рамишвили и Окунева, под стражей не состояли - ни сейчас, ни все
время следствия), понял, что его задумка удалась; гордые дракой, веселые,
окруженные толпой репортеров, бывшие члены Думы шли к выходу, как
триумфаторы; вполне демократичный спектакль; Столыпин будет доволен; о
нынешнем положении в стране речи не было, а именно этого и опасался Петр
Аркадьевич; что ж, победа!
кажутся знакомыми; явно не русский, - значит, поэтому и не сидел в
закутке, а устроился здесь, среди слушателей, добрую половину которых
составляла агентура охранки; "положительно, я видел его, только не могу
взять в толк, фотографическое ли изображение, или же встречались в
свете"), Герасимов медленно поднялся со скамьи.
подумал он. Неужели для того, чтобы всех подданных приучать к идее н е с в
о б о д ы, которая связывается с самим понятием российского закона,
выраженного через сам дух зала, где слушается д е л о? Чуть прихрамывая
(конспирация, на хромого не подумают, что шеф охраны), двинулся следом за
подсудимыми, которым загодя дали понять, что никому из них не грозит
арест: джентльменский уговор можно и не скреплять актом подписания, народ
у нас извилистый, все между строк читает, там же ищет надежду, ненависть,
любовь и страх...
дружок; будь у меня через два часа, не раньше.
перерыв, Дзержинский вышел на, Литейный и остановил мальчишку, который
размахивал над головой пачкой газет, выкрикивая:
отступников!
национальный голос!
Дзержинский.
морозном ветру пальцы. - Берите, дяденька, у меня сил нету рукой
шевелить...
перчатки, надел мальчишке на руки.
возле окна (после первой ссылки норовил устраиваться так, чтобы обзор был
надежней; тогда же понял, как важно пробиться поближе к свету в тюремной
теплушке, особенно когда открывается кровохарканье; не мог забыть, как
студент Ежи Гловацкий, боевик Пилсудского, как-то сказал: "Милый Юзеф,
учитесь мудрости у собак:
организму; животные осознают себя с рожденья; мы - только перед смертью").
абзацах, которые можно использовать в развернутых корреспонденциях;
подчеркивая, ярился, вчитываясь в текст:
сочувствием крамольникам и явным покровительством им. Какие же это
радетели о благе народа, реформаторы судеб государственных и чем они схожи
с конституционалистами?!
притом одержимые манией величия, для которых весь интерес заключается в
том, чтобы при всяком удобном случае поафишировать себя!
на земском съезде: "Манифест 17-го октября" лишь мудрое исполнение нашего
плана.
Лукьяненко Сергей
Корнев Павел
Курылев Олег
Курылев Олег
Володихин Дмитрий