Ушакова запискою: "Неприятель идет. Что делать?"
мусульманских жилищ: сундуки вдоль стенок, шкафчики с посудою, медные
кувшины в углу. Капудан-паша угощал в салоне адмирала Сайда, тоже алжир-
ца. В окошках "балкона" посверкивало море, вдалеке виднелись скалы ост-
рова Фидониси. Ветер отогнул край шторы, скрывавшей аляповатую копию с
тициановской "Венеры".
эскадру Войновича подальше от базы, а семнадцать "султанов", обшитых
медью, против двух линейных громадин черноморцев обнадеживали их успе-
хом. В нижних палубах турецких "султанов" постоянно галдели тысячные
экипажи. В составе их были левенды - морская пехота, готовая к резне при
абордажах, сшкладжи - марсовые, способные разобраться в джунглях такела-
жа, гсишонджи, обслуживающие погреба с порохом и батарейные деки.
флаг на линейном "Святом Павле", он голосом подозвал ближе фрегаты, ок-
ликнул их молодых командиров.
оглядки по пустякам, ежели обстоятельства призовут к самоличным поступ-
кам. Помня о своей тактике, о своем корабле, не забывайте общей страта-
гемы эскадры... Старайтесь отнять "люфт" у врага проклятого! Ну, с бо-
гом-пошли...
нии" мимо "Святого Павла" прошел сам Войнович.
нас угробишь. Крокодилы-то алжирские люты. Поступай по совести...
вато! Свежий ветер влетел в паруса авангарда. Ушаков, стоя на штанцах,
расставил ноги пошире.
позволяю с дистанции пистолетной.
цы-лсвенды тузили аикладжи-турок.
кордебаталисй показался из-за острова, и авангард Ушакова порывисто вре-
зался в линию противника, исколачивая ядрами его головные суда: это были
фрегаты. Не выдержав, они отвернули с курса, но... обнажили флагманский
"Капудание".
наказывая их за трусость. Потом сцепился с самим Ушаковым. "Павел" и
русские фрегаты поражали турецкого флагмана, неустанно работая артилле-
рией, а корабли Войновича схватились с концевыми судами противника. Сра-
жение опоясало корабли по всей дуге горизонта. Остроглазые матросы гром-
ким криком возвещали о количестве и точности попаданий. Горячим воздухом
боя сорвало парик Ушакова, обнажилась крупная голова, кое-как острижен-
ная ножницами.
удерживаемая снастями. На "Павле" снесло форстсньгу, громко лопались
вантины. Корабль вздрогнул от сильного удара, палубные матросы перегну-
лись за борт.
брандскугели, и там, где он появлялся, турецкие корабли шарахались в
стороны. Еще сорок минут Гасан выдерживал этот натиск, а потом и он от-
вернул - прочь! В корму "Капудание" добавили ядер, Ушаков видел, как
отскакивают рваные доски, летят стекла из окошек салонного "балкона". А
следом за флагманом торопливо рассыпалась вся турецкая эскадра.
битва за честь мундира. Войнович представил рапорт о сражении светлейше-
му, восхвалив себя и свою кордсбаталию. Федор Федорович тоже описывал
бой для Потемкина, рассказав ему все, как было, приложив даже писульку
Войновича с вопросом к нему: "Что делать?" Он просил у князя Таврическо-
го наградить людей его авангарда... Марко Иванович вызвал простака на
откровенность, говоря вроде дружески:
какую-то драку. Я за тобою, миленький, и уследить у Фидониси не мог -
так ты горячился.
мал линию, после чего и был повешен в Тауэре, яко отступник от святых
правил морской науки.
вот, - сказал Федор Федорович, - стало очень сомнительно: вы людей моих,
геройство проявивших, в угол задвинули, а себя наперед выставили... Где
правда?
поступок ваш дурен, и сожалею, что в этакую минуту расстройку и к службе
вредительное дело в команде наносите. Сие мне несносно..." Федор Федоро-
вич написал Потемкину, что терпеть придирки и ненависть графа Войновича
далее не намерен. К тому и честь мундира обязывает.
Ушакова, а Войновича стал ругать за то, что плут не поддержал авангард
Ушакова всеми силами эскадры, чтобы от Гасана остались рожки да ножки.
Войнович в ответ кляузничал:
сорвался, и меня прежде не спросил: как быть? Я бы иное советовал, более
разумное...
в Севастополе, яйца под собой высиживать. Прав Суворов, что в морс ваше-
го брата и на аркане не вытащить... Одно достоинство сохранил ты, граф,
от рождения своего: две дырки в носу имеешь, чтобы вкусное вынюхивать,
да еще дырка, чтобы вкусное жевать...
процессия женщин; закутав лица черными платками, погруженные в скорбь,
они собрались у дворца Топ-Капу, оставив у Порога Счастья жалобу на Эс-
ки-Гасана, под флагом которого женщины лишились своих мужей и сыновей.
Вдовы и матери выразили робкий, едва расслышанный султаном протест:
нельзя ли доверить флот другому капудан-паше?
мать Ушакова: за битву при Фидониси он получил Георгия четвертой степени
и Владимира третьей степени. Трижды кавалер - это уже персона! Попову
было сказано:
сит, а наши обормоты больше о себе думают.
производя курс мой, воспрепятствовал Порте обратить военные силы из ост-
ровов Архипелажских в море Черное, и сколько произвел в Леванте всякого
шума, то Порта Оттоманская отправила против меня 18 великих и малых су-
дов". Русский флаг снова реял в Эгейском море, его видели в Дарданеллах,
греки отчаянно штурмовали крепость Кастель-Россо, великий визирь
Юсуф-Коджа обещал Ламбро Каччиони десять мешков с пиастрами, если он
отступится от дружбы с Россией, султан Абдул-Гамид дарил герою любой
цветущий остров в Архипелаге, чтобы Каччиони был там всемогущим пашой; в
противном же случае султан грозил послать "силу великую, дабы усмирить
Вас!" Ответ пылкого патриота был таков:
крепости, извергавшей, подобно вулкану, огненную лаву обратно - на осаж-
давших. Все телесные наказания Потемкин под Очаковом запретил, открыл
для солдат прямой доступ к себе с жалобами. ("Офицеры таковым послабле-
нием службы недовольны, ибо и сих уже не слушают и, перекословя, гово-
рят, что пойду к его светлости"). Иностранные газеты изолгались. В кор-
респонденции из Геттингена Суворов узнал о себе, что он сын немецкого
колбасника из Гильдесгейма; о Потемкине писали, что якобы он уже бежал в
Польшу, оставив армию на попечение иностранцев... Это правда, что принц
де Линь не покидал Потемкина, будучи уверен, что станет руководить им.