души.
добросердечности? Отталкивая призывные руки тонущих -- как же сохранишь
доброту? Уже измазавшись в кровушке -- ведь потом только жесточеешь. Да
жестокость ("классовая жестокость") и воспевали, и воспитывали, и уж
теряешь, верно, где эта черта между дурным и хорошим. Ну, а когда еще и
высмеяна доброта, высмеяна жалость, высмеяно милосердие -- кровью напоенных
на цепи не удержишь!
жестокости", присущей "некоторым советским людям". Почему, чем беззащитнее в
их распоряжении человек, тем большую жестокость они проявляют? И приводит
пример -- совсем, вроде бы, и не главный, но мы его повторим.
хранения. Минус 25 градусов. Под навесом -- цементный пол, на нём --
утоптанный прилипший снег, занесённый извне. В окне камеры хранения --
женщина в ватнике, с этой стороны окна -- упитанный милиционер в дубленном
полушубке. Они ушли в игровой ухаживающий разговор. А на полу лежит
несколько человек -- в хлопчатобумажных одежонках и тряпках цвета земли, и
даже ветхими назвать эти тряпки -- слишком их украсить. Это молодые ребята
-- изможденные, опухшие, с болячками на губах. Один, видно в жару, прилёг
голой грудью на снег, стонет. Рассказывающая подошла к ним узнать,
оказалось: один из них кончил срок в лагере, другой сактирован, но при
освобождении им неправильно оформили документы и теперь не дают билетов на
поезд домой. А возвращаться в лагерь у них нет сил -- истощены поносом.
Тогда рассказчица стала отламывать им по кусочку хлеба. Тут милиционер
оторвался от весёлого разговора и угрозно сказал ей: "Что, тётка,
родственников признала? Уходи-ка лучше отсюда, умрут и без тебя". И она
подумала -- а ведь возьмёт ни с того, ни с сего и меня посадит! (И верно,
отчего бы нет?) И -- ушла.
как ушла. И этот безжалостный милиционер, и безжалостная женщина в ватнике,
и та кассирша, которая отказала им в билетах, и та медсестра, которая не
примет их в городскую больницу, и тот вольнонаёмный дурак, который оформлял
им документы в лагере.
заключённого "несчастненьким", а пожалуй только -- "падло". В 1938 г.
магаданские школьники бросали камнями в проводимую колонну заключённых
женщин (вспоминает Суровцева).
отвратительных и раздирающих квартирных и семейных историй? Каждый читатель
расскажет их довольно, упомянем одну-две.
у которой в 1938 г. был арестован и погиб муж. Её соседка Анна Стольберг
знала об этом -- и восемнадцать лет! с 1938 по 1956-й наслаждалась властью,
пытала угрозами: на кухне или подловив проход по коридору, она шипела
Красуцкой: "Пока хочу -- живи, а захочу -- [карета] за тобой приедет". И
только в 1956 году Красуцкая решилась написать жалобу прокурору. Стольберг
смолкла. Но жили и дальше в одной квартире.
жена тут же, зимой, выгнала из дому жившую вместе с ними его мать Марию
Ильиничну Семенову: "Убирайся, старая ведьма! Сын твой -- враг народа!"
(Через шесть лет, когда муж вернётся из лагеря, она с подросшей дочерью
Надей выгонит и мужа ночью в кальсонах на улицу. Надя будет стараться
потому, что ей нужно освободить место для [своего] мужа. И, бросая брюки в
лицо отцу, она будет кричать: "Убирайся, вон, старый гад"). *(7) Мать уехала
в Ярославль к бездетной дочери Анне. Скоро мать надоела этой дочери и зятю.
И зять Василий Федорович Метёлкин, пожарник, в свободные от дежурства дни
брал лицо тёщи в ладони, стискивал, чтобы она не могла отвернуться и с
наслаждением плевал ей в лицо, сколько хватало слюны, стараясь попадать в
глаза и в рот. Когда был злей, обнажал член, тыкал старухе в лицо и
требовал: "На, пососи и умирай!" Жена объясняет вернувшемуся брату: "Ну что
ж, когда Вася выпимши... Что' с пьяного спрашивать?" Затем чтобы получить
новую квартиру ("нужна ванная, негде мыть престарелую мать! не гонять же её
в баню!"), стали относиться к старухе сносно. Получив "под неё" квартиру,
набили комнаты сервантами и шифоньерами, а мать загнали в щель шириною 35
сантиметров между шкафом и стеной -- чтоб лежала там и не высовывалась. Н.
Я., живя у сына, рискнул, не спросясь, перевезти туда и мать. Вошел внук.
Бабка опустилась перед ним на колени: "Вовочка! Ты не прогонишь меня?"
Скривился внук: "Ладно, живи, пока не женюсь." Уместно добавить и о внучке:
Надя (Надежда Николаевна Топникова) за это время закончила ист-филфак
Ярославского пединститута, вступила в партию и стала редактором районной
газеты в г. Нея Костромской области. Она и поэтесса, и в 1961 г. еще в г.
Любиме обосновала своё поведение в стихах:
отцом, и она внезапно стала ему писать. Обрадованный отец ответил
всепрощающим письмом, которое она тотчас же показала в парторганизации. Там
поставили галочку. С тех пор только поздравляет его с великими майскими и
ноябрьскими праздниками.
на улицу, но стыдятся его, тяготятся его желчным "искаженным"
мировоззрением.
"я понимаю, что военное время налагало на органы власти более серьёзные
обязанности, чем разбор судебных дел отдельных лиц".
это для нас разработал по пунктам, -- он-таки был гений!
отъявленные из предателей; где оставшиеся честные -- спивались, ни на что
другое не найдя воли; где тела молодежи бронзовели, а души подгнивали; где
каждую ночь шарила серо-зелёная рука и кого-то за шиворот тащила в ящик -- в
этом мире бродили ослепшие и потерянные миллионы женщин, от которых мужа,
сына или отца оторвали на Архипелаг. Они были напуганней всех, они боялись
зеркальных вывесок, кабинетных дверей, телефонных звонков, дверных стуков,
они боялись почтальона, молочницы и водопроводчика. И каждый, кому они
мешали, выгонял их из квартиры, с работы, из города.
понимать, а пройдёт десять лет -- и ОН напишет. *(8) Они стояли в
притюремных очередях. Они ехали куда-то за сто километров, откуда, говорят,
принимают продуктовые посылки. Иногда они сами умирали прежде смерти своего
арестанта. Иногда по возвращенной посылке "адресат умер в лазарете" узнавали
дату смерти. Иногда, как Ольга Чавчавадзе, добирались до Сибири, везя на
могилу мужа щепотку родной земли, -- да только никто уже не мог указать, под
которым же он холмиком с троими еще. Иногда, как Зельма Жугур, писали
разносные письма какому-нибудь Ворошилову, забыв, что совесть Ворошилова
умерла задолго до него самого. *(9)
время, когда непременно надо вернуться отцу, пока не поздно, а он не шел.
красный карандаш, -- наверно, детская рука откладывала карандаш, отдыхала и
брала потом новой стороной. Угловатые неопытные буквы с передышками иногда и
внутри слов:
скорей приходи а то нам плохо нету у нас Папы мама говорит то ты в
командировке то больной что ж ты смотриш убеги из больницы вон Олешка из
больницы в одной рубашке прибежал мама сошьет тебе новые штаны я тебе свой
пояс отдам меня всё равно ребята боятся только Олешеньку я не бю никогда он
тоже правду говорит он тоже бедный а ещё я както болел лежал в пруду (=
бреду) хотел с мамой вместе умирать а она не захотела ну и я не захотел ой
руки уморили хватит писать целую тебя шкаф раз
письмо в ящик."
своих товарищах, томящихся в тюрьмах Греции.
сделал это умышленно. Я хочу, чтобы ваши сердца болели за тех, кто томится в
заключении ... Возвысьте ваш голос за освобождение греческих патриотов!"
*(10)
два арестантов! Может быть, сам Манолис не понимал бесстыдства своего
призыва, а может в Греции пословицы такой нет: