Чтение 230–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

- Если так, я согласен, дорогой Планше, - отвечал Портос.

И он поднял руку, чтобы дружески похлопать Планше по плечу. Однако
лошадь вовремя рванулась, и это движение помешало намерению всадника,
так что его рука опустилась на круп лошади. Конь так и присел.

ДаАртаньян расхохотался и стал вслух высказывать свои мысли:

- Берегись, Планше; если Портос очень полюбит тебя, он будет тебя
ласкать, а от его ласк тебе не поздоровится: Портос остался таким же
Геркулесом, как был.

- Но ведь Мушкетон до сих пор жив, - сказал Планше, - а между тем
господин барон его очень любит.

- Конечно, - подтвердил Портос со вздохом, от которого все три лошади
сразу встали на дыбы, - и еще сегодня утром я говорил даАртаньяну, как
мне скучно без него. Но скажи мне, Планше...

- Спасибо, господин барон, спасибо.

- Какой ты славный малый! Скажи, сколько у тебя десятин под парком?

- Под парком?

- Да. Потом мы сосчитаем луга и леса.

- Где это, сударь?

- В твоем поместье.

- Но у меня нет ни парка, ни лугов, ни лесов, господин барон.

- Что же тогда у тебя есть, - спросил Портос, - и почему ты говоришь
о своем поместье?

- Я не говорил о поместье, господин барон, - возразил немного присты-
женный Планше, - а просто об усадебке.

- А, понимаю, - сказал Портос, - ты скромничаешь.

- Нет, господин барон, я говорю сущую правду: у меня две комнаты для
друзей, вот и все.

- Где же тогда гуляют твои друзья?

- Прежде всего в королевском лесу; там очень хорошо.

- Да, это прекрасный лес, - согласился Портос, - почти такой же, как
мой лес в Берри.

Планше вытаращил глаза.

- У вас есть такой лес, как в Фонтенбло, господин барон? - пролепетал
он.

- Целых два, но лес в Берри я люблю больше.

- Почему? - учтиво спросил Планше.

- Прежде всего потому, что я не знаю, где он кончается, а потом - он
полон браконьеров.

- А почему же это изобилие браконьеров делает лес таким для вас при-
ятным?

- Потому, что они охотятся на мою дичь, а я на них, так что в мирное
время у меня как бы война в миниатюре.

В этот момент Планше поднял голову, заметил первые дома Фонтенбло,
которые отчетливо обрисовывались на фоне неба. Над их темной и бесфор-
менной массой возвышались острые кровли замка, шиферные плиты которых
блестели при луне, как чешуйки исполинской рыбы.

- Господа, - возгласил Планше, - имею честь сообщить, что мы приехали
в Фонтенбло.

XII

В ПОМЕСТЬЕ ПЛАНШЕ

Всадники подняли головы и убедились, что Планше сказал совершенную
правду.

Через десять минут они были на Лионской улице, напротив гостиницы
"Красивый павлин". Высокая изгородь из густых кустов бузины, боярышника
и хмеля образовывала черную непроходимую преграду, за которой виднелся
белый дом с черепичной крышей.

Два окна этого дома выходили на улицу. Света в них не было. Между ни-
ми виднелась маленькая дверь под навесом, опиравшимся на колонки.

Планше соскочил с коня, как бы собираясь постучать в эту дверь; потом
раздумал, взял свою лошадь под уздцы и прошел еще шагов тридцать. Его
спутники поехали за ним.

Подойдя к воротам, Планше поднял деревянную щеколду, единственный их
запор, и толкнул одну из створок. После этого он ступил в небольшой дво-
рик и ввел за собой лошадь; крепкий запах навоза говорил, что где-то не-
подалеку стойло.

- Здорово пахнет, - звучно произнес Портос, в свою очередь, соскаки-
вая с коня, - право, я готов подумать, что попал в свой пьерфонский ко-
ровник.

- У меня только одна корова, - поспешил скромно заметить Планше.

- А у меня тридцать, или, вернее, я не считал.

Когда оба всадника были во дворе, Планше закрыл за ними ворота.

Соскочив с седла с обычной ловкостью, даАртаньян жадно вдыхал дере-
венский воздух и радостно срывал одной рукой веточки жимолости, а другой
шиповник, как парижанин, попавший на лоно природы. Портос принялся обеи-
ми руками обирать стручки гороха, вившегося по жердям, и тут же уничто-
жал его вместе с шелухой.

Планше растолкал какого-то старого калеку, покрытого тряпьем, который
спал под навесом на груде мха. Узнав Планше, старик стал величать его
наш хозяин, к большому удовлетворению лавочника.

- Отведи-ка лошадей в конюшню, старина, да хорошенько накорми их, -
сказал Планше.

- Да, славные кони, - заговорил старик, - нужно накормить их до отва-
ла.

- Не очень усердствуй, дружище, - заметил ему даАртаньян, - довольно
будет охапки соломы да овса.

- И студеной воды моему скакуну, - добавил Портос, - мне кажется, что
ему жарко.

- Не беспокойтесь, господа, - заявил Планше, - папаша Селестен - быв-
ший кавалерист. Он умеет обращаться с лошадьми. Пожалуйте в комнаты.

И он повел друзей по очень тенистой аллее, пересекавшей огород, затем
небольшой лужок и, наконец, приводившей к садику, за которым виднелся
дом, чей фасад выходил на улицу. По мере приближения к дому можно было
через открытые окна нижнего этажа рассмотреть внутренность комнаты, так
сказать, приемной поместья Планше.

Комната мягко освещалась лампой, стоявшей на столе и видной издали, и
казалась воплощением приветливости, спокойствия, достатка и счастья.
Всюду, куда падал свет от лампы, - на старинный ли фаянс, на мебель,
сверкавшую чистотой, на оружие, повешенное на ковре, - играли блестящие
точки.

В окна заглядывали ветви жасмина, стол был покрыт ослепительно белой
камчатной скатертью. На скатерти стояли два прибора. Желтоватое вино от-
ливало ян гарем на гранях хрустального графина, и большой синий фаянсо-
вый кувшин с серебряной крышкой был наполнен пенистым сидром.

Возле стола в кресле с широкой спинкой спала женщина лет тридцати. Ее
цветущее лицо сияло здоровьем и свежестью. На коленях у нее лежала
большая кошка, свернувшись клубочком, и громко мурлыкала, что, в сочета-
нии с полузакрытыми глазами, означало на кошачьем языке: "Я совершенно
счастлива".

Друзья остановились перед окном, остолбенев от изумления. Увидя выра-
жение их лиц, Планше почувствовал себя польщенным.

- Ах, проказник Планше, - засмеялся даАртаньян, - теперь я понимаю
причину твоих отлучек!

- Ого, какая белая скатерть, - прогремел Портос.

При звуке этого голоса кошка умчалась, хозяйка моментально просну-
лась, и Планше любезно провел гостей в комнату с накрытым столом.

- Позвольте мне, дорогая, - сказал он, - представить вам шевалье да-
Артаньяна, моего покровителя.

ДаАртаньян взял руку дамы с галантностью придворного кавалера, как
если бы он был представлен принцессе.

- Господин барон дю Валлон де Брасье де Пьерфон, - продолжал Планше.

Портос, в свою очередь, отвесил поклон, которым осталась бы довольна
сама Анна Австрийская.

Теперь наступила очередь Планше. Он без стеснения поцеловал даму,
впрочем, предварительно испросив знаком позволения у даАртаньяна и Пор-
тоса. Позволение, конечно, было дано.

ДаАртаньян улыбнулся Планше:

- Вот человек, который умеет жить!

- Сударь, - со смехом отвечал Планше, - жизнь - капитал, и человек
должен помещать его самым выгодным образом.

- И ты получаешь с него огромные проценты, - захохотал Портос так,
что стены задрожали.

Планше снова подошел к своей хозяйке.

- Дорогая, вот эти два человека долго руководили моей жизнью. Я не
раз говорил вам о них.

- И упоминали еще два имени, - произнесла дама с заметным фламандским
акцентом.

- Мадам - голландка? - спросил даАртаньян.

- Я из Антверпена, - отвечала дама.

- И она называется мадам Гехтер, - добавил Планше.

- Не называйте так мадам, - сказал даАртаньян.

- Почему? - спросил Планше.

- Потому что это имя старит ее.

- Я зову ее Трюшен [30].

- Очаровательное имя, - вздохнул Портос.

- Трюшен, - продолжал Планше, - приехала ко мне из Фландрии со своими
добродетелями и двумя тысячами флоринов. Она бежала от несносного мужа,
который ее бил. Как уроженец Пикардии, я всегда любил артуазок. От Артуа