ней ни малейшего отношения, так откровенно подчеркивала и передавала она
линии ее тела.
Выцветшее пятно на обоях прикрывала пестрая дорожка. Я не стал задерживать
на ней взгляда, стараясь ничем не выдать своего интереса к исчезнувшему
календарю. Эта женщина обладала сверхъестественным чутьем. Я бы не
удивился, если бы узнал, что она читает мои мысли.
смутные подозрения и догадки, вообще не знал, как начать разговор. Все
выглядело слишком нелепо. "Вы меня вчера предупреждали не ходить в
лабораторию, так вот, это предупреждение имело смысл. Не могли бы вы
сказать какой?" Звучало бы это страшно глупо. Поэтому я сидел и молчал.
Нервно курил сигарету, стряхивал пепел в предложенную пепельницу, старался
не разглядывать ее слишком откровенно и молчал... Похоже, ее нисколько не
смущало ни мое молчание, ни мои тщательно замаскированные взгляды.
Держалась она сегодня более уверенно. Ну что же, так или иначе придется
приступать к деловому разговору, не в гости же я к ней пришел, или, может
быть, все; таки в гости? Дурацкая мысль, дурацкое положение.
совершенно не хочется. - Она взяла из пачки сигарету, размяла ее, понюхала
и положила обратно.
подумайте сами, кому нужен ваш журнал, там же ничего не было, кроме
записей о месте и времени отбора проб...
Зачем вы пришли?
копеечная истина, а ту, настоящую, вы все равно не узнаете, во всяком
случае, сегодня, а может быть, никогда... И поверьте, это к лучшему. Не
дай вам бог когда-нибудь узнать... - Ее глаза сузились. Мне показалось,
они излучают какой-то свет, а может быть, это были всего лишь слезы...
назвали Вестой. - Она взяла меня за руку. Ее рука была холодна как лед. И
это было последнее ощущение, которое я запомнил.
глаз, но не мог уже пошевельнуть ни рукой, ни ногой, странный мертвый сон
сковал все мое тело. Сквозь смеженные веки я увидел, как она встала,
подошла к стене и протянула к ней руку. По стене во все стороны пробежали
радужные волны, и почти сразу после этого стена исчезла. В первую секунду
мне показалось, что за ней нет ничего, кроме темноты, но тут же я понял,
что ошибся. В густом плотном мраке ворочалось нечто огромное и живое, с
далекими точками голубых огней, вспыхивавших внутри его бесконечного тела,
как искры. Может быть, это был космос, а может, ночное земное море...
назад, вернувшись из полиции. Я долго не мог понять, что же это было...
Сон обладал слишком четкими реальными подробностями: эта дорожка на том
месте, где висел календарь, ее имя... Во рту стояла какая-то
отвратительная сухость, словно я наглотался раскаленного песку. Виски
ломило, пошатываясь, я встал, прошел на кухню и залпом выпил стакан
холодной воды. Полегчало. Я все никак не мог собраться с мыслями, перед
глазами стояла ее комната, узенький, закрытый пледом диванчик, и какая-то
скорбная беспомощность в ее опущенных плечах... Черт знает что... В семь
должен прийти Артам, я едва не проспал из-за этого кошмара. Я сунул голову
под кран, струя холодной воды привела меня в норму. Растеревшись жестким
полотенцем, я услышал звонок и пошел открывать дверь, полностью уверившись
в том, что это был всего лишь болезненный кошмар, навеянный бессонной
ночью.
Ждали заказ вот уже минут сорок и хранили убийственное молчание.
Единственная доступная нам тема работы была полностью исчерпана еще
несколько дней назад.
попытки повторить опыт ни к чему не привели. Мы даже не смогли поддержать
жизнь в той первой, случайно найденной в колбе колонии. Тепличный режим
термостатов и специальных питательных сред, которым мы старались
поддержать ее развитие, оказался для нее губительным. Я не совсем понимал
отношение Гвельтова ко всему происшедшему; он чересчур легко перенес
обрушившиеся на нас несчастья, словно они его совершенно не касались.
Словно вся эта история не имела ни малейшего значения. Объяснял он это
тем, что, собственно, открытия никакого не было. Была шальная,
преждевременная удача. Она, по его мнению, просто не имела права на
существование.
краю. Раздражающий визгливый звук в конце концов вынудил меня попросить
его прекратить это занятие. Тогда он отложил вилку, вздохнул и уставился
мне в глаза тяжелым, немигающим взглядом.
в своих показаниях вы согласились с официальной версией и не пожалели
заплатить штраф за повреждение чужой машины. Но ведь там сидел человек,
который погиб, как же вы можете молчать?
слишком быстро успокоились, слишком легко согласились с ними. Я думаю, вы
знаете нечто такое, чего я не знаю. Может, вы хотя бы мне объясните, кто
он, тот несчастный, упавший в обрыв вместе с машиной? Ведь мы косвенные
виновники его гибели, я места себе не нахожу с того дня...
и не думал погибать. - Впервые я осмелился оформить в четкие окончательные
слова те смутные образы и мысли, которые бродили у меня в голове все
последние дни. И мне стало легче от этого. Дальнейшие слова уже не
требовали такого внутреннего напряжения. Гвельтов держался отлично. Он не
перебил меня, не задал ни одного вопроса, даже не выдал своего изумления
после моих слов, он просто ждал продолжения, и мне уже не оставалось
ничего другого, как рассказать ему все с того самого первого дня, когда я
свернул на раскисшую от дождя дорогу.
установленных вами. Прежде всего о пропавшем журнале. Я не уверен, что вас
пытались предупредить о визите постороннего в лабораторию, "уберечь от
опасности", как вы, очевидно, считаете. - Я поморщился, меня коробил его
слишком официальный тон, но промолчал. - Я склонен предполагать, что вас
просили не появляться в лаборатории, чтобы предотвратить находку колбы
номер сто тридцать.
похищение журнала. Сам по себе он не представлял ценности для посторонних.
Тем не менее его похитили. Остается лишь один возможный вывод: кому-то не
нравились наши последние результаты, кому-то они могли помешать. Причем
этот "кто-то" не был заинтересован в наших исследованиях. Сами по себе они
его не интересовали. Иначе пропали бы записи с методикой опытов, сами
пробы, наконец. Выходит, им было нужно во что бы то ни стало помешать нам
довести работу до конца.
журнал, кончает жизнь самоубийством...
объяснить. И заметьте, журнал все-таки исчезает из наглухо закрытой
машины. Так что насчет самоубийства... Пожалуй, вы правы - в машине сидел
не человек...
должен признать, такая версия могла бы объяснить сразу все
сверхъестественные способности наших знакомых. - Я не спеша допил холодный
кофе, осваиваясь с этой неожиданной мыслью, потом сказал:
загадок. Мы стали слишком уж самоуверенны с тех пор, как изобрели железо,
электричество и пар.
Может быть, ее попросту не существует. Внушение, гипноз. Мне мерещится
любая чертовщина. А может, все это гораздо серьезней, чем мы с тобой
сейчас предполагаем, и тогда срочно придется принимать какие-то меры, но
вдвоем нам с этим не справиться... Тем более что касается это не только
нас.