Чтение 24–й страницы книги ~Звездный портал~

Чуточку блистающего времени между двумя

вечностями; второго шанса у нас не будет

больше никогда!

Томас Карлейль,

"Герои и героическое в истории", т.5

Назавтра температура упала до минус двадцати по Фаренгейту. Земля
закаменела, люди начали обмораживаться, а у Мака Эберли, пожилого фермера,
зазвавшего на гребень половину своего семейства, начались боли в груди. Во
время праздников погода совсем испортилась, и Эйприл неохотно признала,
что придется устроить сезонный перерыв. Уплатив землекопам щедрую премию,
она объявила, что работы будут возобновлены при первой же возможности. И
уточнила: весной. А на следующий день разыгрался буран. В канун Нового
года индекс зависимости обмораживания от скорости ветра достиг ста
градусов ниже нуля.

Рассказ о находке довольно скоро вытеснили из газет более
животрепещущие новости: Суперкубок, банковский скандал, связанный с
жуткими историями о сексе и наркотиках, и судебное разбирательство по
нашумевшему делу об убийце-маньяке.

Эйприл опубликовала результаты своих исследований, и новый элемент по
традиции назвали "кэннонием". Североамериканская коллегия физиков
наградила ее Спингармовской медалью, а Национальная академия наук устроила
банкет в ее честь. Но долгая задержка все равно легла ей на душу тяжким
грузом.

Макс вернулся в Фарго и зажил прежней жизнью, обналичивая свою
новоприобретенную славу. Люди, заинтересованные в покупке, продаже или
восстановлении старых военных самолетов, предпочитали "Закатную авиацию"
другим компаниям. Кроме того, Макса начали постоянно приглашать в качестве
оратора на различные мероприятия. Он никогда не любил говорить перед
аудиторией, но приглашения подкреплялись суммами до тысячи долларов за
полчаса. Так что он прошел краткий курс ораторского искусства и обнаружил,
что с опытом приходят раскованность и даже умение захватить внимание
публики и вызвать смех. Он произносил речи на мероприятиях Ротари-клуба,
на деловых обедах, на вручении университетских наград и на собраниях
"Рыцарей Колумба". Но когда он выяснил, что Эйприл получает в среднем по
шесть тысяч, то поднял свои ставки и очень удивился, когда большинство
заинтересованных лиц охотно пошли на его условия.

Однажды он провел выходные с отцом, и тот пришел в восторг. Впервые на
памяти Макса полковник с гордостью и удовольствием представлял сына своим
друзьям.

Теперь Макс всегда обедал в компании Эйприл и в один прекрасный момент
обнаружил, что в его душе зреет чувство к ней. Ему пришлось сознательно
подавлять это чувство, чтобы поддерживать с ней чисто деловые отношения.
Макс твердил себе, что предприятие на гребне Джонсона сулит чересчур
большие перспективы, чтобы идти на осложнения, вытекающие из романтических
отношений с женщиной, вступившей в дело в роли его партнера. А расовые
предрассудки могли еще более осложнить дело, потому что нельзя сбрасывать
со счетов риск, что его ухаживания приведут к взаимному отчуждению. Тем
более что она не делала никаких шагов ему навстречу. И все же когда Эйприл
познакомила его с лейтенантом полиции и призналась, что питает к тому
искреннюю симпатию. Макс пал духом.

Время от времени они брали "Молнию" и летали над плато. Раскопки совсем
замело, о царившей на гребне лихорадочной деятельности свидетельствовали
лишь конусообразные груды земли. Однажды в морозный январский день Эйприл
попросила приземлиться.

- Не могу, - отозвался Макс.

- Почему? Сейл здесь приземлялась.

- Я не знаю, глубок ли снег. У Сейл был дюйм, а у нас, наверное, фут. А
под ним может оказаться лед.

- Жаль.

В феврале совершенно неожиданно стало неестественно тепло, воздух
прогрелся градусов до пятидесяти. Такая погода продержалась подряд
несколько дней, и Эйприл приехала на машине в Форт-Мокси, захватила
Ласкера и вместе с ним осмотрела раскопки. Оба они прекрасно понимали, что
приступать к работам еще рано, но мысль о пассивном ожидании в течение еще
нескольких недель казалась обоим невыносимой.

- Может, нам повезет, - заметила Эйприл, - и, когда чуть подморозит,
можно будет продолжить работы.

Ласкер эту идею не одобрил, но Эйприл уладила дело с Лайзой Ярборо, и
весенняя кампания начала набирать обороты.

Теплая погода продержалась восемь дней. Землекопы вернулись на участок,
и работа закипела. Они выгребли снег из раскопа, высыпали его в каньон и
начали энергично вгрызаться в промерзшую землю, методично очищая дюйм за
дюймом. В результате этих усилий им удалось очистить переднюю часть
купола, все такого же изумрудно-зеленого и напоминающего стекло. Ко
всеобщему разочарованию, двери там не оказалось.

Они предполагали, что вход должен быть спереди, то есть на участке,
обращенном к пропасти, но столкнулись с глухой стеной. Правда, оставалась
еще масса работы, но из-за близости к пропасти продвижение было медленным
и небезопасным.

От обрыва купол отделял трехфутовый карниз, являвший собой землю
вперемешку с камнями, наполнившими канал, отмеченный еще на радарных
распечатках. Быть может, войти через канал и несложно, но близость его к
пропасти влечет немалый риск. Прежде чем решиться раскапывать канал,
Эйприл хотела до конца очистить все строение. Дверь наверняка где-нибудь
да найдется.

Заодно возвели несколько модульных домиков в качестве складских и
штабных помещений.

Землекопы завели обычай брать с собой фонарики, с помощью которых они
время от времени пытались заглянуть сквозь кэннониевую стену. Некоторые
утверждали, что смогли что-то разглядеть, а кое-кто божился, что некто
смотрел на них изнутри. В результате гребень заслужил репутацию, сперва
давшую повод к шуткам, а потом породившую у большинства работников
стремление покинуть плато до сумерек.

Двадцать второго февраля, в день рождения Вашингтона, погода вернулась
к норме. Долина Ред-Ривер промерзла насквозь, и двадцать третьего Макс
справлял собственный день рождения с Эйприл и Ласкерами под завывание
метели. Впрочем, ночью ветер стих, и наступившее утро было солнечным,
ясным и морозным. Настолько морозным, что рабочих пришлось распустить по
домам задолго до заката.

Но к тому времени почти весь купол был освобожден от плена навалившейся
на него земли. Он все еще был местами завален грудами земли и камней, но
уже возвышался отдельным строением, радуя глаз своей элегантной простотой.
Совершенно круглая стена, как и куполообразная крыша, после мытья
засверкала, как новенькая.

Макс уже проводил взглядом первые машины, покатившие вниз с плато,
когда услышал вопли и смех, доносившиеся из-за поворота стены купола.

У задней стороны здания собралась группа людей. Двое землекопов
вытирали стену, а остальные прикрывали глаза от солнца, чтобы лучше
видеть. Несколько человек заметили Макса и возбужденно замахали ему.

Они нашли на стене изображение.

Голова оленя.

Изображение было предельно простым и ясным: одной дугой намечен изгиб
плеча, другой - рога. Здесь точка глаза, там - скобка морды.

Изображение было нанесено белым цветом, контрастно выделяясь на фоне
темной кэннониевой стены. Как и само строение, рисунок отличался
непритязательной, плавной чистотой линий, без росчерков и завитушек.

Сняв фотоаппарат с плеча, Эйприл оглядела купол в начинающихся
сумерках. С пасмурного неба сеял снежок.

- Идеально! - Она щелкнула затвором, чуть сместила точку съемки и
сделала еще один снимок. Снег с шорохом осыпался вдоль стен. - Он
очарователен в снегопад, - промолвила она, вместе с Максом шагая вдоль
периметра строения и делая снимок за снимком. - Такое может случиться
один-единственный раз за всю историю человечества! - Она снимала купол,
голову оленя, окружающие холмы и стоянку. И Макса. - Встань-ка вон туда,
Макс, - распорядилась она, а когда Макс замялся, засмеялась и за руку
отвела его на нужное место, как маленького, велела стоять смирно и сделала
еще несколько снимков. - Ты будешь помнить этот момент всю свою жизнь. А
порой будешь готов пойти на убийство, только бы вернуть этот миг обратно.

Макс знал, что это правда.

Он тоже сфотографировал ее на фоне громадного строения, приникшего к
земле, будто изготовившееся к прыжку доисторическое чудище.

- Здорово, - сказала Эйприл. - Это здорово!

И вдруг, когда Макс меньше всего этого ждал, бросилась к нему в объятия
и поцеловала его.

Назавтра армия телевизионщиков вернулась с подкреплением. Они
интервьюировали всех и каждого и проявляли особенный интерес к оленьей
голове. В тот вечер работа задержала Макса на гребне допоздна. На плато
еще не совсем стемнело, когда Том Брокау открыл финальный сюжет вечерних
новостей, по традиции призванный пробудить у зрителя положительные эмоции.

- В Северной Дакоте группа исследователей возобновила раскопки
чрезвычайно таинственного объекта, - сообщил он. Одновременно на экране
появились общие планы участка раскопок, снятые и с земли, и с воздуха. -
Вы видите объект, найденный менее полугода назад в нескольких километрах