едва дотащила ее до спальни. Потом она занялась Дином. Слуг к этому делу
ей привлекать не хотелось, и она действовала самостоятельно. Потратив час,
Эсс добилась некоторых успехов. Помогла ему одеться и выпроводила вон. Сев
в машину. Дин протрезвел настолько, что смог завести мотор. Затем так
рванул с места, что Эсс подумала: "Сейчас он врежется в ограду". Но Дину
удалось благополучно проскочить ворота. Она мысленно пожелала Дину
приличной автомобильной катастрофы и вернулась в дом. Через минуту
зазвонил телефон в кабинете отца. Эсс сняла трубку и узнала, что с отцом
плохо. Это известие не вывело ее из состояния презрительного отношения ко
всему окружающему. Сейчас она презирала Лиззи, презирала Дина и даже отца,
к которому вообще-то относилась снисходительно. Ее раздражали людские
слабости. Когда Эсс замечала их проявление, в ее душе закипала злость.
Лиззи была более мягкой натурой. К сонливому Дину, бормочущему об Убийце,
Лиззи даже испытывала нечто похожее на жалость. Эсс откровенно высказывала
свое отвращение. И если она не выпроводила Дина из дома полураздетым, то
это объяснялось отнюдь не сочувствием к его положению. Это было бы просто
неприлично. Потому что одно дело - ходить полуголым в комнатах. И совсем
другое - появляться в таком виде на улице.
отцу.
сам.
приятней, если бы она осталась. Но он считал, что это должна решить сама
Эсс. Она ушла! Что ж! Эгоцентризм был фамильной чертой семьи Мелтонов. Его
отец - генерал. Мелтон - не стал бы тем, чем он стал, если бы хоть на
мгновение проявил мягкосердечие. Сам господин Мелтон сделал карьеру только
потому, что всегда следовал заветам и советам генерала. В семье чтили
Ницше и Бисмарка, Талейрана и Игнатия Лойолу. Требовать от Эсс
снисхождения было бы просто смешно. От Лиззи еще куда ни шло. Но Лиззи
была белой вороной в семье Мелтонов. Эсс - дело другое. И господин Мелтон
всегда оправдывал Эсс и гордился ею.
маленькие ленивые мысли обо всем и ни о чем. Желудок больше не беспокоил.
И он подумал, что врач ошибся, сказав об операции. Врачи еще часто
ошибаются. Ничего страшного. Завтра он снова встретится с сенатором, и
господин Домар объяснит цели... Какие цели? Впрочем, ведь не для
душеспасительных бесед позвал он шефа полиции сегодня. Были, конечно,
цели. Хоть эти дома терпимости. Странная идея. И странный человек господин
Домар...
еще казалось, что он думает о господине Домаре. На самом же деле шеф
полиции крепко спал.
господину Мелтону довелось увидеть его в этот вечер еще раз, если бы шефу
полиции удалось подсмотреть за сенатором в тот час, когда эта мысль пришла
ему в голову, то он, возможно, уяснил бы себе кое-что. Но шеф полиции спал
в то время, когда господин Домар еще бодрствовал.
сидел перед письменным столом, уронив голову на руки. Может, час, может,
больше. Потом встал, снял ботинки, надел на ноги расшитые туфли на
войлочной подошве и вошел в смежную с кабинетом комнату. Она была пуста,
если не считать коврика в центре пола. Господин Домар опустился на колени
и поднял руки к лицу.
другие странности, отнюдь не те, о которых думал, засыпая, господин
Мелтон. Шеф полиции самоуверенно полагал, что ему известно все о сенаторе.
Он считал, что ошибаются врачи, когда устанавливают диагноз. Он думал, что
шефы полиции застрахованы от ошибок в своих прогнозах. Увы! Это было
глубоким заблуждением, которому предстояло вскоре рассеяться.
желудка. Он мог бы опасаться и некоторых других вещей. Но даже
проницательный, предприимчивый и осторожный господин Мелтон никогда бы не
догадался о том, что его ждет. Жизнь часто опрокидывает логику и больно
хлещет по самодовольной заднице. Немезида - богиня коварная. Господин
Мелтон привык видеть ее с мечом. Но мог ли думать господин Мелтон, что
иногда Немезида прячет меч и берет в руки отравленное яблоко?..
от подношения было невозможно.
проникновения в тайну запаха бензина. С большим трудом удалось убедить
девушку.
дверями. На площадке кто-то остановился. Билли насторожился и приготовился
спрятаться в ванной комнате. Шаги удалялись, затихая. Мимо.
хотел сначала посмотреть на незнакомца, а уж потом решать, что
предпринять.
Я буду сидеть тихо. Потом попробую выйти за ним на улицу.
таилась мысль о том, что он поступает неправильно. Но безрассудство не
позволяло этой мысли выбраться из темного уголка. Откажись Билли от своего
плана, Лики чего доброго сочтет его трусом. И он настаивал до тех пор,
пока Лики не согласилась отдать ему ключ. В этот день Билли был свободен
от дежурства в "Орионе". Он пришел к Лики рано утром. Девушка сварила
кофе. Они позавтракали. Когда Лики ушла в аптеку, Билли запер дверь и
уселся на диван в маленькой гостиной. Его окружила тишина. В доме обитал в
основном служилый люд. В квартирах по соседству днем не было никого.
Внизу, в застекленной кабинке, дремала старая консьержка. Она не следила
за тем, кто проходит в дом. Да это, собственно, и не было нужно. Воры не
посещают такие дома: они знают, что поживиться в них нечем. В таких домах
не едят из серебряной посуды, не копят золотых безделушек и драгоценных
камней. Уносить же пианино, купленное в кредит, даже воры считают
неприличным.
принадлежала Лики. В гостиной спал Бредли. Здесь же стоял письменный стол.
В кухне они завтракали, обедали и ужинали. Мебель была куплена в
рассрочку. Последний взнос надо было сделать еще через год.
может уснуть. Это не годилось. Билли встал и заходил по квартире, пока его
внимание не привлекла книжная полка, висевшая над письменным столом. Он
остановился и стал разглядывать корешки. Книги были знакомыми, кроме
одной. Он снял ее с полки и стал листать. Ему показалось, что это стихи,
хотя ни одного слова Билли прочесть не мог. Он не знал даже, на каком
языке написана книга. Однако это были стихи: уж в этом-то Билли не
сомневался. Он подумал о Бредли. Зачем полицейскому стихи, да еще на
неизвестном языке? Надо спросить Лики об этой книге.
карандашную пометку возле одного из стихов. Рукой Бредли на поле было
написано слово "Мен". Это Билли мог понять. "Мен" - человек. Неужели
Бредли читал эти стихи? Он перелистал книгу до конца. Больше в ней не было
никаких пометок. Билли сунул ее на прежнее место и стал мерить комнату
шагами. Четыре шага от дивана до письменного стола, четыре шага обратно.
площадке. Билли прислушался. Кто-то поднимался по лестнице на третий этаж.
Мимо. Наверное, сегодня никто не придет сюда. А может быть, и вообще
никогда не придет. И никто не ходит. Просто Лики очень расстроена, и ей
мерещатся всякие ужасы.
бездумно смотрел на тонкую струйку воды, бегущую в раковину. Потом
усмехнулся и завернул кран. Конечно, Лики выдумала запах. Подойти бы к
окну, посмотреть на улицу. Но нельзя. Вдруг этот тип наблюдает за окнами?
И хочется спать. Присесть разве на минутку?
шагов. Только легкий щелчок. Он затаил дыхание и на цыпочках прокрался в
ванную. Встал за дверью и сразу сообразил, что выбрал плохой пункт для
наблюдения. Отсюда ничего не увидеть. Уж лучше бы лечь за диваном.
Потом шаги. Он удивился, что не услышал, как открылась дверь. Опять шаги.
Теперь Билли различал дыхание незнакомца. Тот стоял, видимо, в центре
комнаты. Прошелестели шторы: пришелец закрыл окно, щелкнул выключателем,
зажег верхний свет. Билли вытянул шею, напрягся, весь превратился в слух.
Еще несколько быстрых шагов. "В спальню, - подумал Билли. - А теперь
обратно".
письменному столу. Сел. Выдвинул ящик, зашуршала бумага. Раздался
невнятный шепот. Похоже, что незнакомец ругался. Он не находил чего-то
нужного ему. Необходимого до такой степени, что ради достижения цели он