полета.
Земли. Засечь нас над водой очень трудно, почти невозможно, поэтому мы можем
просто отдохнуть.
певучий голос издалека.
звонкой, а тело - легким и невесомым.
странной. Я ощущал и тело, и тяжесть руки или ноги, но это было совсем иное
ощущение, чем прежде. Все шло Как бы изнутри меня, словно во мне вдруг
объявились некие странные весы или приборы, которые действуют сами по себе,
без моего вмешательства, - взвешивали и определяли каждую часть моего
невесомого тела и все окружающее.
чувствовал невесомым, бесплотным, живущим как бы вне времени и пространства,
а в то же время во мне жило нечто, что все еще действовало и существовало по
старым законам. Оно сурово и скрупулезно проверяло мое состояние и, как
строгая мать капризному ребенку, указывало:
прежний объем, прежний вес и даже обувь того же веса. А вот - рука. Подними
ее, а теперь брось как неживую... Видишь, тебе кажется, что она опустилась
легко, невесомо, а на самом деле ты чувствуешь, что в ней прежний вес и этот
вес даже слегка рванул ее в плече".
случайно посмотрел на часы. Они шли. Стрелка равнодушно прыгала по
циферблату. Но что-то почудилось мне в ее размеренном движении, а что
именно, я не успел решить, но механически отметил время своего первого
взгляда.
рассердили меня, и я опять невзначай посмотрел на часы. На этот раз они меня
поразили. Выходило, что прошло не более двух-трех секунд, хотя я ощущал, что
прошло по крайней мере несколько десятков минут. А часы бесстрастно
показывали - прошло всего-навсего две-три секунды.
передвигались с обычной скоростью - скок, скок, скок...
останавливались, тормозились. Мысль двигалась явно по иным законам, чем
раньше. И мне стало страшно. Так страшно, как никогда в жизни. Нет, не
потому, что я боялся смерти. Каждый из нас знает, что смерть - всегда рядом,
и привыкает к этому, умеет смело смотреть в глаза любой опасности. Наконец я
вполне сознательно согласился с командиром и пошел на то, чтобы в случае
неудачи умереть. И все-таки, несмотря на все это, мною овладел страх, даже
ужас.
космоса, и в то же время я был уже не тот, что всегда. Я уже понимал, что
живу как бы в двух временных измерениях, в двух состояниях. Это было так
противоестественно, что мне захотелось закричать.
местах, ничто не нарушилось, ничто не изменилось.
спокойного, запрограммированного полета, когда экипаж месяцами может жить,
работать, учиться и отдыхать, не прикасаясь к приборам, - роботы делают все
сами.
тоненький, дребезжащий звучок - он мне показался необыкновенно желанным и
добрым. Ведь этот Дребезжащий звук мог исходить только от какого-то
ослабленного крепления, развинтившейся гайки. Словом, это был добродушный
привычный звук. Он показал, что все идет как нужно. Именно он успокоил меня.
проходило. Но я уже начинал привыкать к нему и, как всякий человек на моем
месте, стал исследовать собственное состояние и все окружающее. И тут я
увидел лежащего под пультом Оора. Вернее, не самого командира, а его
беспомощно вытянутые ноги, торчащие из-под стульев. Я бросился к нему,
вытащил из-под пульта. Глаза его были закрыты, дыхания не было. С трудом мне
удалось нащупать пульс на его руке. Как говорят врачи, пульс был нитевиден и
очень плохого наполнения.
мной. Я притащил противошоковый аппарат, сделал командиру впрыскивание.
Наконец он вздохнул полной грудью и пошевелился. Пульс наполнялся,
становился ровным, хотя еще и слабым. Я посмотрел на часы. С тех пор как я
увидел его и стал приводить в чувство, прошло около часа: часы бесстрастно
отсчитывали истинное время моей работы.
останавливались. Действия, поступки, обычная жизнь шли своим чередом, а
мысль - по иным законам. Я задумался над этим явлением - ведь теперь, когда
я установил его, мне уже было не так страшно. Меня лишь заинтересовало: а
что же это такое? И я довольно быстро понял, что происходит с моей мыслью.
Ведь всякая мысль это в конечном счете результат электромагнитных колебаний,
бесконечно малых, слабых, но все-таки колебаний электромагнитных волн
определенной частоты и силы. И вот эти колебания развивались по каким-то
новым законам, значит, и я находился в новых условиях.
причины. Помог это сделать командир.
долго думал о чем-то. Я молча сидел возле него и не мешал ему думать. И
когда он опять открыл глаза и посмотрел на часы, на его лице отразился тот
же ужас, как и у меня, когда я впервые ощутил новые условия жизни.
а потом Оор улыбнулся и заговорщически подмигнул мне:
преодолели притяжение кварковой звезды, а далыде нас подхватил поток
энергии, поток частиц, и понес. Понес с большей скоростью, чем скорость
света. Я давно понял, что Черный мешок может быть только в том случае, если
на этом участке Вселенной существуют потоки частиц, двигающиеся со скоростью
выше скорости света. Вот и все, малыш. Вот и все... - Он замолк, а потом
вдруг спросил: - А все-таки страшно, когда ты чувствуешь себя как бы
двойным, а?
переступая, подошел к шторам, закрывающим люки внешнего обзора.
открывали их. Оор не сразу нажал на кнопки: он не знал, выдержали или нет
линзы внешнего обзора удар о световой барьер. Но, вероятно, по его расчетам,
линзы все же должны были уцелеть.
Сверкнули абсолютно целые линзы - и мы увидели черный свет.
темно-синий, а именно черный. Совершенно черный свет.
черным. Ведь белый свет слагается из нескольких цветов -- красного,
оранжевого, желтого... ну и так далее. Заметьте - слагается. И только в том
случае, если носители этого света - фотоны -- движутся с постоянной,
присущей им скоростью.
состояние, они дол-ясны изменить, и они изменили свой цвет. Они стали
черными.
фиолетовые и еще каких-то совершенно непонятных, великолепных цветов, и все
они казались прекрасными и страшными - так они были величественны и
необычайны.
странным ощущением "весомой невесомости". Все становилось на свои места - мы
были живы, мы мчались сквозь черный свет, прорезали глубины Черного мешка, и
это было прекрасно. Сколько времени прошло, как мы увидели черный свет, я не
знаю.
отличающиеся чем-то от общей теории относительности. Время по этим законам
течет совсем не так, как при обычном движении.
известно, и это проверено на практике, что, приближаясь на световой