Чтение 24–й страницы книги ~Загон~

С обзорной площадки Илья ушел не сразу. Потеряв сначала Вадика, а вскоре
и Андрея, он хотел спуститься вниз, но передумал и решил посмотреть на салют
- когда еще удастся!

Хвостатые звезды, словно всплывая из омута, втыкались в темнеющее небо и
разбухали разными, на любой вкус, букетами. На башне выключили свет, и
огненные блестки, пролетая мимо окон, отражались в лицах желтым и голубым.

Каждый залп сопровождался криками "ура!", и Илья с внезапным раздражением
подумал, что со времен первых китайских фейерверков вряд ли что-то
изменилось.

Незадолго до конца представления он протиснулся к центру площадки и зашел
в пустой лифт. Самые предусмотрительные последовали его примеру, большинство
же осталось в зале, чтобы через несколько минут устроить свалку и в
переполненных кабинах отдавить друг другу ноги.

Когда Илья оказался на улице, техники уже начали разбирать пусковые
установки. Короткие квадратные фургоны с эмблемами Дня Единения Народов
подъезжали к площади и выстраивались в четыре колонны.

Илья прошел вдоль вереницы одинаковых грузовиков и, остановившись у
торговых автоматов, нажал кнопку на своем браслете. Затем поднял руку и,
изобразив задумчивое ковыряние в ухе, сказал:

- Царапин вызывает.

- Секунду, Царапин, - отозвалось в черепе. - Связь не прерывать. Жди.

- Хорошо, жду.

- И не трепись, - велел голос. - Стой молча!

Кожу на затылке защекотало, но почесаться Илья не решился - кругом были
люди.

Колонны раскрашенных фургонов постепенно сдвигались вперед. Когда с Ильей
поравнялась очередная машина, он не обратил на нее внимания - разве что ход
у нее был полегче, без вибрации и гула.

Внезапно три буквы в слове "Единения" выделились из ряда и скользнули
вверх. В черном проеме появились руки и медленно, как во сне, взяли Илью за
шкирку.

Спустя мгновение он оказался внутри. В кузове было темно - как раз
настолько, чтобы не увидеть лиц двоих сидевших там мужчин. Илье надавили на
плечи, и он волей-неволей опустился на жесткую скамейку - попутно соображая,
что за спиной тоже кто-то есть.

- Докладывай, - сказал голос.

Впервые за эти годы Илья слышал его не через вшитый за ухо динамик, а
естественным образом - самими ушами, причем двумя.

- Я их передал, - молвил Илья.

- Это и так ясно. Кто второй?

- Вадик, я говорил уже. Он просто сосед. Увязался, куда ж его денешь...

- Просто? Уверен?

- Конечно. Псих обычный. Шваль. Мусор, а не человек. Он, понимаете...

- Достаточно, - прервали Илью. - Художника мы сами прощупаем, без тебя.

- Художника?..

- Да, Царапин, чера Вадима Ветрова. Художника. Спасибо за
сотрудничество...

Голос закончил, хотя, судя по интонации, он хотел добавить что-то еще.

"Спасибо за сотрудничество, но..." - представил себе Илья и оцепенел в
ожидании. Либо удар, либо инъекция, но обязательно - сзади. Там еще двое, с
крепкими руками. С крепкими и цепкими. Прямо стихи...

В нависшей тишине было слышно, как загомонили на улице - мимо фургона
брела толпа из смотровой башни. Люди делились впечатлениями и что-то
выкрикивали - скорее по инерции, чем от веселья. Кто-то пробарабанил по
стенке нехитрый ритмический рисунок: "та-та-тратата".

Илья вздрогнул.

- Ой, забыл! - выпалил он.

- Тише. Что забыл?

- Вчера вечером... Виноват, закрутился. Надо было сообщить, а я... Этого
Эйнштейна...

- Следы оставил?

- Я? Нет. Я до него вообще не добрался.

- Что ты сказал? До Эйнштейна? Ты не добрался?!

- Там у двери дознаватель стоял. По-моему, не случайно. Белкин его
фамилия. Как у объекта. А зовут... не то Иван Иваныч, не то Петр Петрович.

- Царапин, ты ничего не путаешь?

- Как это, интересно?

- А вот так. Акция по Эйнштейну прошла успешно. На твой счет переведены
еще десять тысяч.

- Кстати, нельзя ли часть денег...

- Нельзя. Пока ты в легенде - нельзя. Насчет Эйнштейна...

- Не убивал я его! - взмолился Илья.

- Ясно. С этим тоже разберемся. Как, говоришь? Белкин? Дознаватель из
управы?

- Если жетон не фальшивый... да нет, не фальшивый. Я их столько
перевидал... И вел он себя уверенно. Это самое главное. Как хозяин себя вел.
Белкин, да. То ли Иван Иваныч, то ли...

- Достаточно. Значит, ты остаешься. Еще немного поработаешь.

Илью качнуло в сторону. Загудели, сливаясь в унисон, сотни скатов -
фургон двигался в колонне. Спустя десять минут машина начала разгоняться -
похоже, водитель покинул строй и свернул на свободную улицу.

- Мне нужны деньги, - снова сказал Илья. - Немного, на карманные расходы.
Ботинки человеческие купить.

- Тебе за ботинки три месяца пахать положено. Получишь в гуманитарной
лавке и будешь ходить, как все ходят. А сейчас... держи.

В темноте Илья разглядел протянутую руку и на ощупь взялся - это было
горлышко. По весу - литр.

- Желательно без эксцессов, - предупредил голос. - На два подхода
разделить сможешь? Или половину на дорогу вылить?

- Не мальчик, - огрызнулся Илья. - А деньги? Мне за проезд заплатить
нечем.

- Даром довезут.

Машина резко затормозила, и в стене открылась панель. Сквозь узкий
прямоугольник в кузов влился слепой лунный свет. Илья увидел самого себя и
бутылку; все, что было вокруг, стало еще более черным.

- Вон там объездная, - сказали ему из мрака. - На той стороне автобусная
остановка. Сам знаешь.

Илья спрыгнул на землю и пошел к переходу. Поднявшись по крутой лестнице,
он обернулся. Фургон уже исчез за деревьями. По объездному кольцу
проносились редкие автомобили, но смотреть на них было скучно.

Он с треском открутил пробку и, сделав большой глоток, поднес этикетку к
глазам. "Праздничная особая".

Что в сегодняшнем празднике было особенного, Илья не понимал. Ну,
отработал для "неотложки" еще двух черов. Один - замечательный художник,
второй... просто человек. Хороший. За неубитого Эйнштейна - десять тысяч, за
этих двоих - литр водки. Что особенного? Ничего.

Илья глотнул еще и, завинтив крышку, направился к остановке.

Ничего, ничего... Еще два чера, подумаешь! А третьего, стало быть, без
него как-то... Деньги-то с карточки не отзовут? Десять тысяч - сумма
серьезная. Боже, сколько же за них надо работать? Если на конвертере, то всю
жизнь. Андрюха, бедолага, тысячу накопить не мог, а тут - десятка.

Илья замер и приложил ко лбу ладонь. Андрюха... Андрюху-то он больше не
увидит. Никогда.

Он яростно размахнулся, но в последний момент опомнился и удержал бутылку
в руке. Не-е... От этого легче не будет.

Сорвав пробку, Илья вставил горлышко в рот и запрокинул голову.

Вот, как раз половина. Теперь бы добраться... И дом не перепутать. И не
решиться на что-нибудь такое, чего по трезвости не сделаешь. На что-нибудь
отважное и страшно глупое. Потому что потом, по трезвости, будешь жалеть. А
трезвость - она как смерть: приходит, не спрашивая.

Илья дотащился до автобуса и сел на грязный пол.

Водитель с интересом глянул в зеркало - как-никак человек возвращался из
центра, да еще с праздника. Похоже, устал неимоверно.

Илья сидел в углу, положив голову на согнутые колени. Он знал, что за ним
наблюдают, но все, что он мог, - это спрятать лицо.

Он хотел выпить еще, но чувствовал, что на сегодня хватит. Он хотел
заплакать, но у него не получалось.

***

Белкин дождался, пока окошко индикатора не нальется зеленым, и,
приготовив разрядник, рывком открыл дверь. В коридоре лежал молодой мужчина,
одетый как нельзя более заурядно: поношенные брюки, ботинки со сбитыми
носами, брезентовая куртка нараспашку. Из особых примет - волосы,
распушившиеся пшеничной шапкой и качавшиеся от сквозняка. Но это временно.

Чер, - сразу определил Белкин.

Дознаватель занес его в квартиру и обыскал. Ничего колющего, режущего,
тяжелого. Карты с гражданским номером у мужчины тоже не было - только часы с
широким браслетом, но ими не убьешь.

- Никита Николаевич, может, он просто в гости?

- Впервые вижу, - отозвался профессор.

- Подумайте хорошенько. Сосед, или с работы кто-нибудь. Случайный
знакомый. Разговорились на улице, пригласили...

- Нет.

Белкин перевернул незнакомца на живот и, скрестив ему руки за спиной,
накинул на большие пальцы пластиковую стяжку. После этого отволок его к
креслу и, приподняв, усадил.

- Чашку холодной воды, пожалуйста, - сказал он профессору.

Выплеснув воду мужчине в лицо, Иван Петрович похлестал его по щекам и