Чтение 24–й страницы книги ~И в аду есть герои~

Шаб-Ниггурат! Старый задира с огромным горбом и козлиной головой. Большой любитель игры в кости и крепкой северной медовухи. Ктулху поежился.

- Великий Господин сумеет вернуть его кровь.

- Если сам уцелеет, - неразборчиво пробубнил Ситри.

- Что ты сказал?

- У меня было видение: с первыми лучами солнца Великие Дома сотрут замок Кадаф с лица земли. - Ситри развернул саранчу в сторону зарниц.-Так что прощай, Ктулху. Вряд ли наша ненависть спасет нас от мести Великих Домов.

Опасные речи, очень опасные. Верность Азаг-Тоту иерархи впитывали с каждой каплей Золотого Корня, его ненависть становилась благословением, и в душах не было места неверию. Или было? Помятый шлем Ситри и его мертвые, обреченные глаза ясно свидетельствовали - петля сомнений сдавила гордого повелителя шестидесяти легионов. Многое, очень многое может измениться в проклятой душе иерарха Кадаф, видевшего, как небо превращается в камень, а камень - в кипящую лаву. В душе, привыкшей к победам и теперь раз за разом испытывающей горечь поражения.

- Пока жив Великий Господин, они ничего не смогут нам сделать! - крикнул Погонщик Рабов.

- Вот именно!

Ситри поскакал в бой. В безнадежный, отчаянный бой, который вели остатки гиперборейской армии с объединенными силами Великих Домов и магических человских кланов. В самую гущу сражения, где под ударами колдунов дрожала земля и становилось ядовитым небо. Где не было пленных, ибо философия войны на взаимное уничтожение исключала само это понятие.

Черные башни Кадаф вновь вырисовались на фоне ослепительной зарницы. Погонщик Рабов привстал на стременах, отчего его мощный хвост резко вытянулся вверх, с ненавистью посмотрел на своих подопечных и щелкнул бичом.

- Шевелитесь, презренные!

Толпа разноплеменных простолюдинок, окруженная и подгоняемая Тощими Всадниками, продолжила свой путь к берегу священного озера, где их ждал Носящий Желтую Маску. Среди них были и пленницы, свезенные во владения Великого Господина со всех концов земли, и вольные крестьянки, которых отступающие гиперборейцы согнали с родных мест, и даже знатные гиперборейки, братья которых бились сейчас с армиями союзников, - Погонщику Рабов приказали собрать всех женщин, которых он сумеет найти. Всех женщин. Как можно больше женщин. Ктулху не знал, что именно собирается сделать ближайший ученик Азаг-Тота с этими рабынями: ключник замка Кадаф, как и сам Великий Господин, нечасто раскрывал свои планы, но Погонщик понимал, что если Носящий Желтую Маску, вместо того чтобы сражаться с врагами, лично занимается этим делом, то предстоящий обряд очень важен для Азаг-Тота.

Бич снова щелкнул.

- Быстрее, подлые твари!

На берегу священного озера, прямо у кромки воды, стояла арка, вырезанная из цельного куска янтаря. Она была хрупка и величественна, ее своды украшали главные символы Кадаф, а контуры слабо дрожали в неясном свете укрепленных вокруг факелов. Но дело было не только в плохом освещении. Приблизившись к арке, Ктулху всей кожей ощутил колоссальное количество энергии, пронизывающей изящное строение. Энергии, которой бы с лихвой хватило на распыление десятка навов, но которую Великий Господин повелел сконцентрировать здесь, на берегу священного озера.

"Что же он задумал? Да защитит нас всех его ненависть! Может, какой-нибудь чудовищный обряд, который разом сметет с лица земли Великие Дома?"

К арке вела короткая дорожка, выложенная квадратными белыми плитами. Погонщик Рабов присутствовал при ее строительстве и видел, как Носящий Желтую Маску лично с величайшей осторожностью, непрерывно бормоча заклинания, выкладывал этот путь. И принес столько жертв, сколько плит было использовано: под каждой из них лежало одно сердце.

Прямо напротив янтарной арки, ровно в семи шагах от берега, вырастал из воды массивный черный трон. В отблесках факелов он казался продолжением сумрачной воды священного озера, но на самом деле был создан из божественного оникса, плоть от плоти черных стен замка. На троне, неподвижно и неестественно выпрямившись, сидела высокая женщина в ослепительно белой одежде. Длинный подол платья плавно струился по ступенькам трона прямо к воде, но не касался ее. Красивые руки женщины были обнажены, а предплечья густо покрыты магическими татуировками Кадаф. Голова плотно укутана белым платком, глаза закрыты, а холодное лицо с тонким, длинноватым носом, высокими скулами и заостренным подбородком было спокойно и умиротворенно. Казалось, женщина спит или зачарована. Или готовится к сложнейшему аркану.

Красавица на троне была чистокровной гиперборейской ведьмой, одной из наложниц Азаг-Тота, и толпящиеся на берегу простолюдинки взирали на нее с благоговейным ужасом.

- Это все, что у нас есть? - Носящий Желтую Маску презрительно посмотрел на толпу рабынь.

- Через полчаса Тощие Всадники пригонят еще столько же, - угрюмо ответил Ктулху.

Он уже догадался, что к боевым действиям церемония Носящего Желтую Маску не имеет никакого отношения.

- И сколько их будет?

- Двести.

По тому, как качнулась маска, Погонщик Рабов понял, что ключник замка Кадаф недоволен.

- Нам нужно провести три обряда, Ктулху. Три! Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если мне не хватит жертв?

"Три обряда! Азаг-Тот хочет укрыть своих наложниц от Великих Домов! Великий Господин смирился с поражением! - Ктулху сам испугался собственной мысли. - Нет! Он просто думает о будущем!"

Теперь Погонщик Рабов понял смысл предстоящей церемонии. Он прищурился на зарницы и переложил бич из одной руки в другую.

- Это все рабыни, которые у меня есть. А если их не хватит, то пусть меня защитит ненависть Великого Господина.

Носящий Желтую Маску отвернулся:

- Собери их у начала дорожки. Ктулху развернул саранчу.

- Славьте Великого Господина, жалкие твари! - Бич Погонщика Рабов щелкнул, и простолюдинки повалились на колени. - Он смешает вашу кровь со своей, и вы будете прокляты вечно! Что может быть прекраснее? Славьте Великого Господина, мерзавки! Славьте щедрость его ненависти!

С одного из островов озера поднялась стая ужасных черных птиц и, наполнив воздух протяжными криками, направилась за скалы, в сторону зарниц. Женщины с тоской посмотрели им вслед. Оттуда, из-за скал, шло избавление. Оттуда наступали армии Великих Домов, но эта стая птиц Лэнга означала, что гиперборейцы продержатся еще чуть-чуть. Может, лишний час. Может, лишнюю минуту. Но продержатся, чтобы дать возможность завершить эту церемонию.

Ибо так повелел Азаг-Тот.

Носящий Желтую Маску поднялся на арку, воздел руки и стал медленно читать заклинание. Негромкие слова, произносимые на древнем азаме, не долетали до Погонщика Рабов, сливаясь в неясный гул. Он лишь чувствовал, как оживает запрятанная в янтаре чудовищная энергия, как густеет воздух, видел, как засветились изнутри белые плиты, словно вспыхнули спрятанные под ними сердца жертв.

- Ктулху!

Погонщик Рабов вытолкнул на дорожку первую женщину. - Иди!

- Открой свою душу! - гремел голос Носящего Желтую Маску. - Прими кровь Великого Господина!

Несчастная рабыня, не способная сопротивляться повелению второго по силе гиперборейского мага, обреченно брела по белым плитам.

- Отдай ему свой страх! Прими его ненависть! Достойна ли ты стать сосудом семени его?

Шаг, еще шаг. Женщина вступила под арку, и могучая сила разорвала ее в клочья. Янтарь окрасился первой кровью.

- Недостойна, - пробормотал Ктулху и пинком отправил в путь следующую жертву.

Сложнейшее заклинание, созданное Носящим Желтую Маску, программировало идущих по дорожке женщин на то, что в каждом третьем поколении у них будет рождаться гиперборейская ведьма. Перерожденная наложница Великого Господина. Вот только не каждая женщина сможет принять это заклинание.

Следующая рабыня разделила судьбу первой. Ктулху вытолкнул очередную жертву и зевнул. Случись здесь еще кто-нибудь из иерархов Кадаф, можно было бы и пари заключить, например, какая по счету претендентка подойдет. Но не предложишь же это Носящему Желтую Маску.

- Прими его ненависть! Достойна ли ты стать сосудом семени его?

Девушка прошла через арку. Какая по счету? Девятнадцатая? Или двадцать первая? Погонщик Рабов давно сбился.

- Свершилось!

Ктулху с любопытством посмотрел на рабыню: обычная девица, худая, грязная, ничего выдающегося. Даже Тощие Всадники вряд ли бы польстились на ее прелести.

- Пусть твоя кровь сольется с семенем его!

Девушка сделала еще один шаг, но в воду не упала, под ее ногами возник тонкий ледяной мост. Жертва сделала семь шагов и остановилась у подножия трона. Сидящая на нем гиперборейская ведьма открыла блеснувшие золотом глаза.

- Во имя жизни вечной ненависти!

Губы наложницы Великого Господина дрогнули в презрительной усмешке - она разглядела ужас во взгляде рабыни.

- Пусть свершится воля Азаг-Тота!

Ведьма извлекла из складок платья кинжал и протянула его девушке. Рабыня нерешительно взяла оружие, несколько секунд смотрела в золотые глаза наложницы, а затем с силой вонзила клинок в ее проклятое сердце. Белая одежда ведьмы окрасилась красным.

- Ярость Великого Господина благословит эту жертву! Носящий Желтую Маску опустил руки.

Несколько Тощих Всадников схватили под руки девушку, отобрали у нее кинжал и потащили по берегу к замку: ее бросят в темницу с остальными рабами. Тело ведьмы завернули в черное покрывало и положили неподалеку от арки. На трон взошла сле-

дующая наложница Азаг-Тота. Ктулху сплюнул и вытолкнул на дорожку очередную жертву.

"Если церемонию переживет каждая двадцатая, то хватит даже одной сотни рабынь".

- Это было на Сейдозере, - прошептала Вероника. Ктулху, речь которого текла в плавном повествовательном

тоне, подпрыгнул:

- Ты вспомнила?!

- Я была там, - улыбнулась Вероника. - Я была там несколько лет назад и чувствовала, что это место мне знакомо. - Она провела рукой по бритой голове. - Но тогда я понятия не имела, насколько оно мне знакомо. - Пальцы замерли на подписи Азаг-Тота. - Сейчас, когда ты рассказывал эту историю, я снова вернулась туда, на озеро. Я видела скалу, на которой стоял Кадаф... и ледяной огонь... и тебя, безжалостный Погонщик. Я видела тебя.

Ктулху подошел к девушке, присел перед ней на корточки и взял в руки ее холодную кисть.

- Назови имя. - Это было произнесено с мягкой требовательностью. - Назови имя той, чьими глазами ты увидела замок Кадаф.

Вероника прищурилась и негромко ответила:

- Тасмит.

- Тасмит! - Ктулху шумно вобрал в себя воздух. - Повелительница Первого Греха! Любимая наложница Великого Господина! - Он опустился на колени и поцеловал ногу ведьмы. - Воистину, Вероника, в твоих жилах течет лучшая кровь Гипербореи!

Губы девушки скривились в усмешке:

- Этого недостаточно, погонщик, и ты это знаешь. Мне нужны рабы.

- У тебя они будут, - кивнул Ктулху, поднимаясь с колен. ^- Но сначала нам необходимо раздобыть Золотой Корень.

- "Стим", - поправила собеседника Вероника, - здесь его называют "стим". - Она взглянула на часы. - У нас еще есть время. Нужно дождаться вечера.

- Хорошо.

Девушка поднялась, подошла к оконному проему и посмотрела на суетливое Каширское шоссе. Когда-то давным-давно, еще в имперские времена, на этом участке принялись строить нечто большое, капитальное, возможно, даже грандиозное и действительно нужное. Но денег, как это часто бывало в те времена, не хватило, стройку заморозили, и сейчас она выглядела дурацким памятником самой себе, уныло протягивая к равнодушному московскому небу бетонные кости. Заброшенный объект стал идеальным укрытием для беглецов.

Ктулху проводил ведьму взглядом, нерешительно помялся и уселся на пол.

- Какое бестолковое тело!

- В своем истинном обличье ты был бы здесь неуместен, - усмехнулась Вероника.

Погоншик Рабов засопел.

- Но ты прекрасен.

- Ты на самом деле так считаешь?

- Разве я стану лгать иерарху Кадаф?

Это небесспорное заявление Ктулху прокомментировал невнятным ворчанием. В жилах прелестницы текла кровь Тасмит, а наложницы Великого Господина славились чем угодно, но только не правдивостью.

Вероника рассмеялась:

- Я знаю, о чем ты думаешь, Погонщик Рабов.

- Неужели?

- Ты думаешь, что моей силы хватит для создания "Безмолвней метели", в которой ты смог бы сбросить с себя это детское тело и предстать передо мной в своем подлинном облике.

Ктулху резко вскочил на ноги:

- Я сам могу создать "Безмолвную метель"!

- Твоя сила потребуется для другого. - Вероника томно потянулась. - Враги вокруг нас, Погонщик Рабов, и мы обязаны... - Вспышка золотых глаз обожгла Ктулху. - Мы обязаны оставить на земле божественное семя Азаг-Тота на случай, если наша миссия не увенчается успехом.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, проспект Мира,

1 августа, среда, 13:21

Это было "сталинское" здание добротной постройки, одно из тех, что почетным караулом вытянулись вдоль большого московского проспекта. Когда-то давно оно должно было одним своим видом символизировать мощь великой империи и, стоя в длинном ряду таких же могучих сооружений, производить неизгладимое впечатление на людей. Но этим масштабным проектам не суждено было сбыться. Генеральный план превращения Москвы в единый архитектурный комплекс рухнул, оставив после себя лишь островки ожидаемого великолепия, и теперь огромные дома служили каменным напоминанием о величии ушедшего времени.

Артем заехал во внутренний двор, припарковал джип у ограды детского сада, из^за которой доносился веселый гомон, посмотрел на Яну и, продолжая начатый разговор, произнес:

- Все-таки предлагаю использовать мой вариант. Девушка вздохнула:

- Артем, тебя расколют, и нам все равно придется ликвидировать всех, кто там окажется.

- Почему меня должны расколоть?

Согласно информации, полученной наемниками от Сантьяги, в одной из квартир этого старого дома размещался наркопритон, который держали старые, еще имперской закалки уголовники. Молодой наемник всю дорогу уговаривал Яну сыграть приезжих уркаганов, особо напирая на то, что при удачном стечении обстоятельств они получат необходимые сведения, не прибегая к насилию.

- Ну, какой из тебя бандит? - поморщилась девушка. - Даром что стриженый.

- А чего еще надо? - искренне удивился Артем. - Стриженый и на джипе приехал. Да еще с такой кралей...

Под ледяным взглядом Яны наемник осекся:

- Гм... Солнышко, извини, пожалуйста, я уже начал по фене ботать. Вхожу в образ. - Девушка продолжала молчать. - Честное слово: ничего личного.

- Значит, по фене?

Артем уныло потряс головой. Яна прищурилась:

- Где ты набрался этой гадости? - Наемник покраснел. - У тебя же высшее образование!

- Но это же нужно для дела!

- Для дела я могу потерпеть сленг, - отрезала Яна. - Но не в мой адрес!

Девушка достала из сумочки губную помаду и стала подправлять безупречный макияж.

- Никогда, - проворчал Артем. - Никогда больше это не повторится. - Он помолчал. - Мир?

- Мир, - смягчилась Яна и озорно улыбнулась. - Ладно, договорились: будем играть бандитов. Попробуй удивить меня своими лингвистическими изысками.

- Варщик ты крутой, Шелуха, - уважительно произнес Брусок, пристально наблюдая за ловкими манипуляциями банкира. - "Винтик" у тебя, в натуре, самый клевый выходит.

- Помайданишь с мое на зоне, еще не тому научишься, - хмыкнул в ответ Шелуха. - Там перетирать не любят: запорешь ханку, бугор вмиг оприходует.

На вид Шелухе было лет шестьдесят: впалая грудь, едва прикрытая грязной майкой, морщинистая кожа, густо украшенная синими татуировками, немногочисленные зубы - все говорило о наступившей старости. На самом деле, Брусок это знал точно, банкир едва разменял сороковник, но зона и "винт" сделали свое дело. Походка у Шелухи была тяжелой, шаркающей, голос сиплый, выцветшие глаза непрерывно слезились, и единственное, что банкир до сих пор делал с прежней сноровкой, - варил "винт". За это братва и поставила Шелуху банковать в этом притоне, за этим к нему и приезжали время от времени такие же морщинистые и покрытые татуировками бандиты.

Из комнаты донесся громкий стон.

- Генка совсем глухой стал, - заметил Брусок. - Прямо с утра вмазывается.

- Давно он здесь?

- Приехал с какой-то соской, когда ты спал. Компот намешал, говорит, чистый морфий уже не цепляет.

- Бабло отвалил?

- А то! Я ему на слово не верю.

- Это правильно. - Шелуха поковырял в зубах грязным пальцем. - А что за соска? Новенькая?

- Да какая там новенькая? - Брусок усмехнулся. - Кремом дыры от уколов замазывает, дура, думает, что незаметно будет, а у самой нормальных вен уже не осталось.

- Еще кто приходил? Брусок потер лоб:

- Крыжа два болика "геры" взял. Больше никого не было.

- К вечеру подтянутся. - Шелуха разорвал упаковку одноразового шприца. - Вмажешься?

Брусок отрицательно мотнул головой:

- Я только покурил. Не хочу кайф ломать.

- Как знаешь.

Банкир осторожно набрал в шприц наркотик:

- Бегунок сифонит, а ведь новый совсем.

- Пьяными руками лабают, - поддакнул помощник. - Одно слово, что буржуи.

- Удавку дай.

Брусок потянулся за жгутом, но остановился - в дверь позвонили:

- Гости?

Шелуха посмотрел на часы:

- Может, аптекарь прикатил. Пойду сам открою.

Он вздохнул, отложил шприц, проковылял в прихожую и открыл дверь - не аптекарь.

На площадке стояли двое: плечистый коротко стриженный парень в цветастой рубашке, под которой опытный взгляд банкира сразу же нащупал кобуру с пистолетом, и красивая черноволосая девица в ярком голубом платье, выгодно подчеркивающем великолепную фигуру. И не аптекарь, и не завсегдатаи. Шелуха впервые видел эту парочку, но беспокойства не испытывал: его притон находился под надежной "крышей" и ни разу не переживал наездов.

- Кого надо?

- Ты здесь банкуешь? - осведомился стриженый.

- А кто спрашивает?

- Значит, ты.

В голосе парня Шелуха не услышал настороженности или угрозы, лишь любопытство человека, случайно зашедшего к малознакомым людям по мелкому делу.

- Кто спрашивает?

- Не напрягайся, братан, мы свои, - широко улыбнулся стриженый. - Погоняло у тебя есть?

- Шелуха.

- Будь здоров, Шелуха, в хату пустишь? Ломает базарить на пороге.

- Кого ломает, тому все равно, где базарить.

- Ну, ты, мля, Жванецкий, в натуре, - одобрительно рассмеялся парень, но по выражению его глаз Шелуха понял, что говорить на лестничной площадке стриженый не собирается.

И снова Шелуха не почувствовал угрозы. Просто пришло осознание того, что в случае необходимости парень просто войдет в квартиру, продолжая так же безмятежно улыбаться во весь рот. Что при этом произойдет с теми, кто окажется у него на пути, спрогнозировать было сложнее: может, просто отодвинет в сторону, а может, и положит. В любом случае банкир понял, что перед ним не полицейские.

"Или новенький, или пришлый, - подумал Шелуха. - А телка ничего".