Чтение 24–й страницы книги ~Война за "Асгард"~

- Давно пора. - Ардиан поднял голову и посмотрел на расплывающуюся в небе кляксу. Два штурмовых геликоптера - вполне достаточно, чтобы справиться со скутерами и вингерами мятежников, если только они не прячут в ангаре что-нибудь посерьезнее. Он перевел взгляд на старика. - Ну так что ж, не вышло у твоего Драго убить японца ?

- С ним охрана была, - глядя в землю, ответил Христо. - Трое солдат. Их Драго с дружками и убили. А японца, господин, только ранили...

Небо над котлованом наполнилось тяжелым зловещим гулом - штурмовики переходили на крейсерский режим.

- Ашок, - обращаясь к командиру десантников, Ардиан намеренно не стал выключать переводчик. - Выясни, кто из выживших знал парня по имени Драго. Мне нужна вся информация о том, что произошло вчера между ним и Йоши Кобаяси. Пятнадцать минут.

- Есть, сэр! - Непалец наклонил голову в массивном шлеме и, развернувшись, двинулся по тропе к сидящим на корточках трэшерам. Хачкай выразительно посмотрел на старика.

- Если сказал неправду, кто-то из них умрет.

- Ранили его, господин, - упрямо повторил Христо. - Драго их в ловушку заманил, в подземной подклети посадил на колья, а японец вывернулся. Ему камнем голову разбили, но не до смерти. Закрылся он с моей Софией в каморе, где уголь хранится, и стал ждать подмоги. Вот и пришли ночью поколи...

- Поколи? - нахмурился Ардиан. Переводчик не знал этого слова.

- Вурдалаки, упыри... Кто же они еще, господин? Страшные, как божий гнев, черные, а глаза светятся в темноте... Пришли тихо, никто и не заметил, а когда начали резать нас как овец, поздно уж было кричать тревогу... Кто успел, схоронился в грибных пещерах, туда они не сунулись. Забрали японца, забрали Софию мою и сгинули в ночи... А потом и вы прилетели.

- Складно врешь, старик. - Ардиан подумал, что у него появился еще один ключ к разгадке таинственного мятежа. Истребители, ворвавшиеся в Старую Краину этой ночью, были неграми. Светящиеся глаза - обыкновенные ноктоскопические контактные линзы, хотя на черных рожах они должны смотреться особенно впечатляюще. Рука, перерезавшая горло Ши Шиацу перед камерой, тоже принадлежала негру. На Стене существовали подразделения истребителей, сформированные исключительно из представителей одной расы, хотя это и не поощрялось администрацией. Очень похоже, что именно такая бригада сидит сейчас на аэродроме Старой Краины, доказывая своим примером правоту штабных теоретиков. - Зачем им понадобился японец, я думаю, понятно. А вот зачем им твоя внучка, если, как ты сам говорил, девка она некрасивая?

Христо Божурин поднял голову. Тень штурмового геликоптера, удаляющегося в сторону захваченного аэродрома, скользнула по его изрытому оспинами лицу.

- София моя - ведуница, - гордо сказал он. - Радостин-ка - та красавица, да и с людьми у нее хорошо все слаживалось. А София наоборот. Всех сторонилась, ни с кем не сходилась. От отца ей хворь костная досталась, перекосило ее, бедную, колченожка она... Сидела в своем углу тихо как мышь, вязала все да шила. Но, видно, бог отметил ее - стала она видеть, что с кем дальше будет. Если попросить, все расскажет - и благое, и дурное ... Сестре вот тоже говорила, чтоб береглась, что заберут ее в место страшное, нехорошее... Так оно и вышло.

- Что ж сама не побереглась?

- Сказала: от судьбы не уйдешь. И еще сказала, чтоб уходили все из Старой Краины, что будет здесь кровь, много крови, но только никто ее не послушал...

Высоко над их головами, где-то в сердце расползающейся дымной завесы, родился тонкий пронзительный звук, похожий на визг загнанного зайца. Ардиан присел, рефлекторно выбросив вперед руку с длинноствольным "танталом", но стрелять было не в кого. Наверху, за грядой черной оплавленной породы, обозначавшей край Конуса и границу Старой Краины, тяжело и натужно ухнуло. В следующее мгновение оттуда полыхнуло невыносимо ярким пламенем (на глаза Ардиана, спасая его от слепоты, тут же опустились зеркальные светофильтры), а потом в уши ударил разрывающий барабанные перепонки гром. Христо упал на землю и распластался на ней как лягушка. Перекореженная сверхъестественной силой лопасть винта с залихватским свистом пронеслась мимо и вонзилась в груду строительного мусора, раскроив пополам толстую деревянную балку.

Кружась, словно черный снег, летел вниз, сносимый воздушным потоком к невидимому дну котлована, жирный слоистый пепел.

- Салех! - крикнул Хачкай в интерком. - Эй, Салех, что там у тебя?

Тишина, потрескивание в эфире. Зеленый сигнал на терминале связи, вмонтированном в шлем Ардиана, погас. Ардиан включил канал связи с "Атласом ".

- Наблюдатели, вашу мать! - заорал он. - Куда смотрите, сукины дети? Что с "Зарей" ?

Несколько секунд "Атлас" не отвечал, потом в наушниках что-то щелкнуло, и голос первого пилота Хелен Келлер произнес с механической интонацией:

- "Заря" уничтожена. Выстрел с высоты 17, два градуса на юго-юго-восток от Конуса. Определяю расстояние до цели... - Тут голос Келлер дрогнул, и она завопила во все горло: - Капитан, вы живы?!

- Нет, я на том свете! Что с расстоянием?

- Есть расстояние! Капитан, там минометный расчет. Выпускаю "камикадзе", сейчас мы их...

Невидимый за пеленой дыма "Атлас" с ревом выплюнул самонаводящуюся ракету. Несколько секунд спустя вдалеке громыхнуло.

- Накрыла! - Келлер добавила несколько слов на родном эстонском, которых Хачкай не понял. - Как вам удалось, капитан?..

- Нет, это ты мне расскажи! - рявкнул Ардиан. - Как вам удалось не заметить перемещение целого минометного расчета? Погубили "Зарю", уроды!

- Так ведь не было никаких перемещений, - запротестовала Келлер. - Они словно с ночи в этой норе сидели, ждали, пока мы подставимся...

И подставились, мрачно подумал Хачкай. Неизвестный противник дождался, когда маневренные и оснащенные магнитными ловушками штурмовики покинут район котлована, и накрыл приземлившийся геликоптер навесным выстрелом из миномета. На земле эффективность защитных систем машины резко снижается, к тому же средняя мина слишком мала для того, чтобы зацепить ее магнитной ловушкой. Азартный Салех наверняка не позаботился включить дополнительные защитные контуры. Впрочем, это не его вина. Оставляя "Зарю", Ардиан обязан был позаботиться о ее безопасности сам.

Минус пятеро. Ши Шиацу, Роджер Пурнелл, Салех Омар, Фаньо Милич, Нго Дьем... Минус две великолепные машины - "Бумеранг" и "Заря". Таких потерь капитан Хачкай не знал за все годы службы на Стене. Неудивительно в общем-то: все это время он имел дело с вооруженными дрекольем трэшерами, а не с такими же, как он сам, истребителями. Я вас уничтожу, пообещал себе Ардиан. Доберусь до вас и уничтожу, пусть даже ради этого мне придется задержаться здесь еще на сутки... Тут он вспомнил предупреждение Рейчел и почувствовал, как в позвоночник вонзились ледяные иглы.

Огромными прыжками, используя пружины экзоскелета, примчался Ашок Гурунг. Откинул зеркальный щиток шлема - блеснули коричневые, словно лакированные, глаза.

- Капитан, мыпотеряли "Зарю"!..

- Я не слепой, - оборвал его Ардиан. - Что удалось выяснить про Драго ?

Лицо непальца окаменело.

- По всем признакам здесь был мятеж. Этот Драго со своей бандой напал на людей с "Асгарда" и убил их.

- Всех? - холодно спросил Ардиан, поднимая пистолет. Старый Христо, с трудом поднявшийся с земли, смотрел на него снизу вверх, словно ожидая выстрела.

- Нет, капитан. Говорят, что японец - по-видимому, это тот самый Кобаяси - уцелел и где-то спрятался. Они все считают, что лагерь разгромили из-за него.

- А что случилось с самим Драго ?

- Вроде бы убили в числе первых. Его люди все пытались добраться до японца, но у них ничего не вышло. Там есть пара мальчишек, они притворялись мертвыми и видели, как Кобаяси посадили в летающую машину.

"Ни черта не понимаю, - раздраженно подумал Ардиан. - Зачем мятежникам понадобилось спасать ассистента доктора Танаки? Им понадобился заложник для переговоров? Но чего они в таком случае добиваются? "

- Ладно, - сказал он старому трэшеру, убирая пистолет в кобуру. - Вижу, ты не солгал. Но на один вопрос ты так и не ответил: зачем им понадобилась твоя внучка, пусть даже она и умеет предсказывать будущее?

- За тем, господин, и понадобилась. - В голосе Христо не чувствовалось ни облегчения, ни благодарности - только бесконечная тоска и усталость. - Японец пришел за Софией, а поколи пришли за ним, вот и забрали обоих...

Ардиан отвернулся от старика. Старая Краина оказалась западней. После визита неизвестных истребителей никакой необходимости в зачистке лагеря больше не было. "Я допустил ошибку, - подумал Хачкай. - Мне следовало с самого начала бросить все силы на захваченный аэродром, а я застрял в этом дурацком Конусе, потерял тактическое преимущество и положил пятерых ребят, Авремени у меня остается все меньше и меньше..."

- Десантникам вернуться на борт, - приказал он, включив режим высокой защиты внутренней связи. - "Атлас", спуститься в котлован на уровень минус пятьдесят футов. Штурмовым геликоптерам включить генераторы СВЧ-излучения. Работаем по варианту "чистилище".

- Капитан, а что делать с этими? - Ашок махнул рукой в направлении по-прежнему сидящих на корточках трэшеров. - Они ведь не подчинились приказу...

Ардиан мельком взглянул на дрожащее на холодном ветру пестрое людское стадо. Действительно, он обещал уничтожить всех, кто не выйдет на поверхность добровольно, а этих вывели под дулами автоматов.

- Пусть живут. - У него задергалась щека, и он поспешно отвернулся. - Жаль тратить боезапас на это дерьмо. По машинам, живо!

Ревя винтами, из повисшего над лагерем дымного облака вывалился массивный и неповоротливый с виду "Атлас". Воздух тут же потемнел от взметенных им туч мусора и отвратительно хрустевшего на зубах песка. Ардиан резким движением опустил забрало своего шлема и поспешил вверх по тропе.

6. САНТЬЯГО МОНДРАГОН, ЛИТЕРАТОР

Борт лайнера "Гром Господень",

где-то над Тихим океаном.,

ночь с 28 на 29 октября 2053 г.

Блокнот № 3. Заметки для книги Запись № 15

"Лайнер "Гром Господень" похож на "Титаник", перепутавший океан с небом, а айсберг - с облаками".

Спросил Эстер, как она оценивает подобную метафору. Эстер со свойственным ей тупым педантизмом сказала, что за внешней эффектностью этой фразы скрывается целый ряд неточностей. Попросил ее заткнуться.

Лайнер неправдоподобно огромен. Не самолет, а летающий дворец Гаруна аль-Рашида. Сам Гарун аль-Рашид, кстати, сидит в окружении своих джиннов и ифритов в центральном салоне - сыч сычом. Общаться ни с кем не хочет. Джинны и ифри-ты, должен заметить, производят сильное впечатление. Похожи на ассасинов. Эстер, конечно, скажет вам, что я никогда в жизни не видел ассасинов, и это отчасти правда. Но тем не менее сходство разительное.

Цветок моей души, разумеется, ни на шаг не отходит от своего шефа, моего уважаемого спонсора и заказчика, г-на Высокого представителя Совета Наций, Роберта Оберона Фробифишера. Узнав, какое у него второе имя, я, выражаясь без обиняков, ох-ренел. Оберон! Так и буду его звать в дальнейшем. Самовлюбленный сукин сын, вот он кто. Когда вчера вечером на приеме я заикнулся было, что рассчитывал взять с собой на Большой Хэл-лоуин И., Оберон поднял роскошную седую бровь (пари держу, что он тренируется по утрам перед зеркалом!) и возмутительно снисходительным тоном произнес:

- Дорогой мой, это же не цирк, куда берут детей. Не забывайте, с какой целью вы туда летите. Мы ждем от вас книги. Книги, а не отчета о поездке с семьей в Диснейленд!

Хотелось ему врезать, но в правой руке я держал бокал с коктейлем, а в левой - канапе с семгой. К тому же, прочтя мне эту нотацию, Оберон тут же обернулся к какому-то хмырю, разгуливавшему среди гостей с постной пуританской рожей, и начал: "Преподобный Хостер (а может, Фостер или Шустер - я не расслышал) , разрешите представить вам прославленного писателя, создавшего одну из лучших в мировой литературе книг, посвященных нашему движению..." и так далее. Я предпочел раствориться в толпе.

Если бы не моя добрая фея, познакомившая меня с оберо-новским пиарменом, Иван так и остался бы в Хьюстоне. Но пи-армен, довольно скользкий с виду тип, взялся посодействовать. Якобы ревностный почитатель моего таланта. Я спросил, что ему больше нравится: "Белая Заря" или "Пантера в мехах". Он улыбнулся улыбкой Мудрого Змия и признался, что первую книгу не читал, потому что профессия выработала у него идиосинкразию к любой пропаганде, а про вторую ничего не слышал. Оказалось, что он любит мои ранние стихи и "Песочный город". Самое поразительное, что при всей своей внешней рептильности он и вправду нам помог. Иван теперь помощник оператора в съемочной группе WBC, которая летит на одном с нами воздушном корыте, только этажом ниже. Представляю себе негодование Оберона, когда он узнает, как его провели!!!

Лететь предстоит еще не то шесть, не то семь часов. После захвата "Гавриила" экзосферные прыжки стали как-то непопулярны. Да и к тому же там, куда мы летим, нет подходящей посадочной площадки для субкосмических челноков. Скажу честно - мне все больше кажется, что там вообще ничего нет. Посмотрел на карте - жуткое место. Дыра дырой. Незабываемое Конаково по сравнению с ним просто столица мира..."

Сантьяго почувствовал на себе чей-то взгляд и быстро захлопнул блокнот. Старомодная паркеровская ручка с золотым пером выскользнула у него из пальцев и потерялась где-то в меховых джунглях устилавшего пол ковра.

- Прошу прощения, - с едва заметным французским акцентом произнес сидевший в кресле через проход седой господин с большим носом и мохнатыми белыми бровями. Сантьяго мог поклясться, что еще десять минут назад, перед тем как он углубился в свои записи, это кресло, как и большинство кресел в салоне первого класса, пустовало. - Я не хотел вам мешать. Но наблюдать за чужим вдохновением всегда так увлекательно... - Он наклонился и выудил "Паркер" Мондрагона из густого меха дорожки. - Великолепная старинная вещица, господин Монд-рагон. Вполне достойная писателя вашего уровня.

- Мы знакомы? - резко спросил Сантьяго. - Простите, но я не припоминаю...

Незнакомец добродушно улыбнулся в жесткие, торчащие серебряной щеточкой усы.

- Боюсь, что нас не успели представить друг другу, хотя я про вас много слышал и несколько раз видел ваши интервью в сетевых новостях. Мое имя Морван де Тарди, я исполняю обязанности консула Евросоюза в Хьюстоне. Простите старику досужее любопытство, но не приходилась ли вам родственницей графиня Сабина де Мондрагон, скончавшаяся четыре года назад в Ницце?

Сантьяго смерил его подозрительным взглядом.

- Тетя Сабина была младшей сестрой моей бабушки. Вы ее знали?

- О да, - де Тарди покачал головой. - Дело в том, что по мужской линии графиня приходилась выучкой моему прадеду, Жюлю де Тарди, барону де Монтеспан. Таким образом, мы с вами в некотором роде родственники, хотя и очень дальние.

- Мне теперь, очевидно, следует называть вас "дядюшка"? - осведомился Сантьяго. - Должен предупредить честно: родственные чувства во мне не очень-то сильны.

Морван де Тарди успокаивающе похлопал его по руке.

- Не беспокойтесь, я не навязываюсь. Я, собственно, направлялся в бар, но вы были так живописно погружены в свои раздумья, что я просто не мог не остановиться у вашего кресла.

Мондрагон с сомнением посмотрел на свой блокнот.

- В бар? А ведь это не самая плохая мысль...

"Какого черта, - подумал он, - я сижу здесь трезвый как младенец в ожидании чуда! А чуда не будет, потому что его высокопревосходительство Оберон не отпускает Дану от себя ни на шаг. И у меня нет ни малейшего резона оставаться трезвым и блюсти этот дурацкий обет, который меня к тому же никто и не заставлял давать..."

- Составите мне компанию? - спросил де Тарди, пружинисто поднимаясь с кресла. - Буду польщен.

- Бросьте. - Сантьяго убрал блокнот в недра своего атташе-кейса и закрыл его на папиллярный замок. - Это я должен чувствовать себя на седьмом небе от счастья. Сам консул Евросоюза предлагает мне опрокинуть по стаканчику. Кстати, дядюшка, что вы обычно пьете?

- Старое бургундское или хороший арманьяк. В этих вопросах, дорогой племянник, я консервативен.

- Приятно иметь дело со знатоками, - восхитился Монд-рагон. - Я не оскорблю ваше эстетическое чувство, если буду пить водку?

- Отнюдь, - усмехнулся де Тарди. - Я вас отлично понимаю - близкое соприкосновение с русской культурой бесследно не проходит.

Они прошли по устланной ковром дорожке до конца салона и, спустившись на несколько ступенек, оказались в уютном полутемном баре. Откуда-то сверху лилась приглушенная музыка, за спиной бармена сверкали и переливались сотни разноцветных бутылок всевозможных форм и размеров.

- А вы что-то имеете против русской культуры, дядюшка? - спросил Сантьяго, внимательно изучая роскошную витрину бара.

- Что? А, нет-нет. Ничего серьезного. Правда, одно время меня ужасно раздражала их безумная привычка пить за обедом крепленые вина. Но в целом - великолепная культура, прекрасный, очень талантливый народ... Собственно, и сама Стена, к которой мы с вами так неотвратимо приближаемся, в значительной степени обязана своим происхождением русскому гению.

Мондрагон снисходительно улыбнулся.

- Вы имеете в виду историю о застрелившемся физике ? Но ведь это легенда... - Он повернулся к бармену, изображавшему нетерпение. - Двойную "Смирновскую" со льдом и лимоном, пожалуйста.

Де Тарди пощипал жесткий серебряный ус.

- Легенда? Едва ли... Скорее - тайна, о которой многие слышали и в которую мало кто посвящен до конца.

Он указал на бутылку с пожелтевшей от времени этикеткой, скромно расположившуюся в нижнем ряду пирамиды.

- Принеси-ка мне вон ту бутылочку, сынок, - сказал он бармену. - Судя по этикетке, это "Шато-дю-Лак" урожая 2003 года. Неплохой год, кстати, последующие ему и в подметки не годятся.

- Вы меня заинтриговали, дядюшка. - Сантьяго понюхал свой стакан, и его передернуло. - Я собираюсь писать книгу о Стене, так что всякие жареные факты и малоизвестные подробности для меня что самородки для золотоискателя. Про застрелившегося физика я слышал, но русские друзья уверяли, что такого ученого в России никогда не было...

- А между тем он существовал. - Де Тарди внимательно наблюдал, как бармен вывинчивает штопором пробку из запылившейся бутылки. - Я могу рассказать вам эту историю, но для книги она вам вряд ли покажется подходящей - никаких документов, подтверждающих ее, не сохранилось.

Он принял у бармена бокал и, поднеся его к губам, осторожно отпил глоток и покатал языком во рту.

- Да, это то, о чем я подумал, - кивнул он. - Я беру эту бутылку, да, разумеется, всю.

Мондрагон одобрительно посмотрел на консула.

- Такой подход мне нравится. Нечего размениваться на мелочи.

Он крякнул и осушил свой стакан тем особенным залихватским способом, которому научил его Сомов. Правда, Антон, выпив, с уханьем кидал стакан через плечо, но Сантьяго решил обойтись без этого заключительного аккорда.

- Русская школа определенно чувствуется, - заметил де Тарди. - Теперь еще надо понюхать кусочек черного хлеба...

- У вас были знакомые русские алкоголики? - спросил Сантьяго, торопливо разжевывая лимон.

- Только один. Тот самый физик, которому ваши друзья отказали в существовании.

Они сели за столик. Бармен, оказавшийся на редкость смышленым парнем, не дожидаясь заказа, принес и поставил перед Сантьяго початую бутылку "Смирновской", хрустальную вазочку с синеватыми кубиками льда и фарфоровое блюдце, выложенное прозрачными ломтиками лимона.

- Звали его Владимир Мохов. - Де Тарди произнес это имя совершенно без акцента, и Сантьяго подумал, что консул наверняка знает русский язык. - Он закончил Московский университет, потом стажировался в Кембридже, работал в лаборатории Леонарда Стефенсона в Массачусетском технологическом институте. Одним словом, он принадлежал к тем немногим сыновьям своей страны, которые одинаково свободно чувствовали себя и на родине, и на Западе. Во всем остальном это был классический, я бы даже сказал, хрестоматийный русский: он пил очень много водки, играл на гитаре...

- Может, на балалайке?

- Нет, на гитаре. Много вы видели русских, которые играют на балалайке? Последние вымерли еще при коммунистах. Нет, Владимир потрясающе играл на гитаре. Еще он любил париться в бане, купался зимой в проруби и оставлял официантам неприлично большие чаевые. Такой вот настоящий мужик.

- Знаете русский? - спросил Сантьяго.

- Так же плохо, как китайский, румынский и еще дюжину экзотических языков. В начале двадцатых годов мне довелось немного пожить в Москве. С Владимиром нас связывала давняя дружба... Он работал в каком-то закрытом исследовательском центре, руководил группой, занимавшейся марсианским проектом. Тогда все носились с идеей отправки экспедиции на Марс. Предполагалось, что проект будет международным - деньги американские, приборы и сборка европейские, а теоретическую часть возложили на русских. Владимир разрабатывал гравитационный двигатель - машинку, которая могла бы доставить космический корабль на орбиту Марса и обратно, используя не топливо, а рассеянную в пространстве энергию. Собственно говоря, сейчас гравиторы используются сплошь да рядом, но в те годы это был передний рубеж науки. И вот, решая какую-то задачу, связанную с увеличением КПД гравитационного двигателя, Владимир сделал открытие совершенно эпохального значения. Он открыл эффект, получивший название "танцев Мохова".

- Поразительно, - сказал Мондрагон, наливая себе водки. - Значит, штуковину, которая стоит в моем вингере, придумал ваш друг Владимир ?

- Грубо говоря, да. Хотя на самом деле он лишь разработал общую теорию гравитора, а патент на изобретение двигателя для вингеров и прочего воздушного транспорта нового поколения получили ребята из Силиконовой долины. Но Владимиру до этого не было никакого дела. Он совершил открытие, которое могло перевернуть всю мировую науку, и думал только о том, как применить эффект "танцев Мохова" для нужд марсианской экспедиции...

Де Тарди замолчал и некоторое время сосредоточенно смаковал бургундское.

- Вы, мой дорогой, как я понимаю, не физик. Поэтому не буду мучить вас зубодробительными объяснениями и постараюсь объяснить на пальцах. Если упрощать до предела, суть открытого Владимиром эффекта заключалась в следующем. Он брал массу - чем больше, тем лучше, причем структура массы имела принципиальное значение - и воздействовал на нее разными видами энергии. Подводил к ней электрический ток, помещал в сильное магнитное поле - одним словом, подвергал воздействию энергии. В какой-то момент гравитационное поле этой массы начинало немного искажаться, словно масса двигалась, хотя в реальности опыта она оставалась на месте. Ничего принципиально нового в таком опыте не заключалось, поскольку еще со времен Эйнштейна все знают, что сверхплотное вещество, например, то, из которого состоят "белые карлики", искажает пространственно-временной континуум. Открытие Мохо-ва состояло в другом. Когда он воздействовал на массу энергией, получаемой от взаимодействия элементарных частиц с "темным веществом", объекты опыта стали совершать некие колебательные движения - и не в пространстве, а во времени.

- Вы обещали попроще, - напомнил Сантьяго. - Я уже начинаю путаться.

- Представьте себе мячик. Владимир клал его под колпак, нажимал кнопку, и мячик начинал таять. Но не исчезалдо конца, а становился то совсем призрачным, туманным, то более четким, а порой выглядел таким неестественно реальным, как будто наблюдатели находились под действием ЛСД. На самом деле мячик прыгал то в прошлое, то в будущее, а в настоящем присутствовал только своей тенью, тенью объекта, колеблющегося взад-вперед по оси времени...

- Моя виртуальная секретарша Эстер сказала бы, что за внешней эффектностью этой фразы скрывается целый ряд неточностей, - заметил Мондрагон. - Мы с вами тоже движемся из прошлого в будущее по оси времени, а что касается настоя" щего, то я еще из университетского курса философии помню, что оно не более чем абстракция, служащая для связки прошедшего с грядущим.

Де Тарди осуждающе покачал головой.

- Философы, к несчастью, обычно плохо знают физику. А физики, к счастью, не слишком хорошо разбираются в философии. Мохов вкладывал в понятия прошлого и будущего не абстрактный, а математический смысл. Но вы сами просили обойтись без высшей математики...

- Кто просил? - возмутился Сантьяго, наклоняя бутылку над стаканом. - Я? Впрочем, может быть, вы и правы. Давайте обойдемся без математики, физики и философии. Ваш приятель изобрел машину времени, так?

- Сам бы он с этим не согласился. Владимир был убежден, что человечество догадывалось об этом эффекте невероятна давно. Еще древние египтяне, говорил он, возводили пирамиды для своих фараонов таким образом, что их огромные массы входили в резонанс с напряжением земной коры и образовывали своего рода конусы замедленного времени. Если поставить стакан, который вы держите в руке, в погребальной камере пирамиды Хеопса, водка не выдохнется и через сто лет - это достоверный факт. А китайцы? Владея секретами геомантии и искусством фэн-шуй, они ухитрились возвести свою Великую Стену таким образом, что она на три тысячи лет превратила Срединную империю в наиболее устойчивую цивилизацию Земли... Конечно, все это были довольно примитивные достижения, полученные чисто эмпирическим путем. Для того чтобы запустить маятник колебаний, уносящих объект из прошлого в будущее, требовались силы космического масштаба. По мысли Владимира, наилучшим вариантом могла стать "темная энергия", открытая лет за двадцать до событий, о которых я вам рассказываю. - Он поставил опустевший бокал перед собой и испытующе посмотрел на Сантьяго. - Я вас еще не слишком утомил, дорогой племянник?

- Рассказывайте, рассказывайте, - подбодрил его Монд-рагон. - Мне кажется, я уже начинаю догадываться, что к чему. Работая над этой своей машиной времени, он нащупал проход в сумеречную зону?

- Нет, - покачал головой де Тарди. - Мохов нашел способ разбудить силу "темной энергии", замкнув вокруг экспериментальной массы световое кольцо. Гравитационное поле объекта входило в резонанс с пульсацией "темной энергии", и начинались те самые танцы из прошлого в будущее и обратно. Амплитуда колебаний увеличивалась до некоего предела, а потом начинала уменьшаться, и через определенное время, зависевшее от того, насколько велика была масса, затухала совсем. Все, больше никакой физики. Дальше начинается одна сплошная политика.

Институт, в котором работал Владимир, существовал в основном на гранты международных фондов - как и большинство российских научных центров тех времен. Распределением грантов ведал Координационный совет во главе с доктором Эйбом Коэном, весьма и весьма толковым администратором, состоявшим на жалованьи у Фонда Гетти. Слышали про такой?

- Они вроде помогали Дэвиду Финчу раскрутить Белое Возрождение, - сказал Сантьяго. - Наверное, консервативные были ребята.

- Твердокаменные фундаменталисты, - подтвердил де Тарди. - В общем, этот Коэн свой хлеб с маслом ел не зря. Он не просто одобрял или не одобрял разные проекты, которые попадали к нему на стол, а очень внимательно их изучал. Марсианский проект находился под его особым контролем, и когда Мохов представил Координационному совету очередной отчет о проделанной работе, старина Эйб тут же понял, чем может обернуться открытый Владимиром эффект. Он, не в обиду вам будь сказано, разбирался в квантовой физике получше некоторых...

Через полгода марсианский проект был закрыт - по настоянию Коэна. Точнее, закрыли только русскую его часть, но в любом случае лет через пять идея полета к Марсу тихо скончалась сама собой - на горизонте замаячили задачи посерьезнее. Мохов сначала ничего не мог понять. Он метался от инстанции к инстанции, пытался выбить какое-то финансирование на продолжение своих работ - тщетно. Перед ним закрывались все двери. Тогда он отреагировал так, как и положено загадочной славянской душе, - впал в глубочайшую депрессию, стал с утра до ночи пить водку и играть на своей гитаре. Хороший он был человек, но удар держать совершенно не умел.

Мондрагон почему-то вспомнил Антона Сомова и непроизвольно усмехнулся.

- Я видел его в этот период, - продолжал консул. - Он выглядел раздавленным, ошеломленным, потерявшим смысл и цель жизни. Еще бы - получить от судьбы такую оплеуху, находясь на пороге одного из величайших открытий в науке, - это выдержит не каждый... Через какое-то время, когда он уже потерял всякую надежду продолжить свои исследования, с ним связался один из его коллег по работе в Массачусетском технологическом и предложил завершить начатую в Москве работу в одном закрытом институте на территории Североамериканской Федерации. Ему пообещали почти неограниченное финансирование, грамотных ассистентов, более чем щедрое жалованье, а главное - возможность проверить созданную им теорию "танцев Мохова" на практике, используя мощности Ливермор-ского ядерного центра.

- А просто так он бы не согласился? - поинтересовался Мондрагон. - Любой нормальный ученый принял бы такие условия не задумываясь.

- Любой нормальный - возможно, - не стал спорить де Тарди. - Но Мохов был гением. А требовать от гения, чтобы он вел себя, как нормальный ученый, довольно глупо.

Во-первых, он оставался фанатиком марсианского проекта. Если бы ему предложили продолжить работу над "танцами Мохова" в тот период, когда проект еще влачил свое существование, он бы отказался, несмотря на все выгоды, которые мог получить от переезда в Америку. Ведь его новых спонсоров интересовали вовсе не перспективы применения гравитора в космическом пространстве, а иные, более приземленные сюжеты. Во-вторых, несмотря на приобретенную в Кембридже и Массачусетсе привычку к западной жизни, Владимир хранил наивную верность своей стране. Он не раз говорил мне, что наука - это единственное, что осталось у проданной и преданной России, что, только развивая науку, можно преодолеть роковое отставание между его страной и государствами Запада, что те прорывы, которые обязательно совершат оставшиеся в России ученые, обеспечат ей достойное место среди ведущих держав планеты... Все его простодушные надежды разбивались одна за другой на моих глазах, и с каждым днем он все меньше верил в то, что его открытие действительно кому-нибудь нужно. Нет, чисто психологически момент был выбран идеально. Владимир еще мог продолжать работу, но его уже не интересовало, зачем и кому понадобятся результаты его исследований. О космическом гравитационном двигателе речь уже не шла, но когда ему предложили построить действующую модель светового кольца, он согласился. К концу двадцатых годов в обстановке строжайшей секретности состоялся первый пробный запуск установки, отдаленным потомком которой является главная героиня вашей книги...

- Какая героиня? - не понял Сантьяго.

- Стена. Результат превзошел все ожидания. Оказалось, что массу (в первый раз в эксперименте использовали килограммовый кусок горного хрусталя - из-за подходящей кристаллической структуры) можно не только перемещать из настоящего в прошлое, но и оставлять там на неопределенно долгое время. "Танцы Мохова" поддавались внешнему управлению! С этого момента началась история проекта "Толлан".

Сантьяго, который на протяжении всего рассказа изрисовал с десяток больших белых салфеток разнообразными уродливыми рожицами, отложил "Паркер" и налил себе еще водки.

- Когда стало ясно, что первая экспериментальная установка в Ливерморе может послужить моделью для куда больших, невообразимо превосходящих ее по мощности, впервые возникла мысль использовать ее для создания барьера времени. А оттуда до идеи Стены было уже рукой подать. В двадцать девятом году о проекте, носившем тогда название "Вавилон", доложили Иеремии Смиту. Пророк, как всегда, среагировал стремительно - уже через год в евразийских степях высадились первые бригады строителей...

- Какая жалость, что я не захватил с собой Эстер, - сказал Сантьяго. - Половину всего, что вы мне рассказываете, я как пить дать завтра к утру уже и не вспомню.

- Вы считаете это необходимым ? - прищурился де Тарди. - Все равно ведь в книгу вам такие материалы вставить не позволят.

- Ну, это мы еще посмотрим... Заказчик гарантировал мне доступ к любой информации, касающейся Стены, и пока что никто не запрещал мне упоминать о тех или иных вещах.

- Sancta simplicia! (Святая простота! (лат.) Дорогой племянничек, позвольте поинтересоваться, знакомы ли вам азы такой дисциплины, как криптоматика? Если вы владеете ею на том же уровне, что и квантовой физикой, вам могли спокойно выдать пожизненное разрешение на посещение любых баз данных Империума...

- Криптоматика? - переспросил Сантьяго. - Это что, синтез криптографии и математики?

Де Тарди взглянул на него с плохо скрываемым сожалением.

- Ничего общего. Это наука - или, если угодно, искусство - скрывать информацию. Главное достижение нашего века. Девятнадцатый век был веком пара, двадцатый - электричества и атомной энергии, а наше время - время торжества глобальной криптоматики.

- Ерунда какая, - сказал Мондрагон. - В жизни не слышал ни о какой криптоматике, а вы, дядюшка, пытаетесь меня верить, что мы живем в ее эпоху...

- Потому и не слышали, дорогой мой. Много бы стоила наука о сокрытии тайн, если бы о ней трезвонили на каждом шагу. Основной ее принцип - никто ничего не должен знать наверняка. Доказывается элементарно. Сколько народу живет сейчас на Земле?

- Около восьми миллиардов, - немедленно ответил Сантьяго, совсем недавно использовавший эти цифры в одном из своих эссе. - Надеюсь, вы не ждете от меня точных цифр ?

- Не жду. Но откуда вам известно, что миллиардов именно восемь?

- Ну, извините, дядюшка. Достаточно запросить своего ВС, и он тут же вам выдаст всю необходимую информацию.

- А откуда возьмет информацию ваш виртуальный секретарь?

- Из Сети, разумеется. Если вы так недоверчивы, проверьте сами, используя разные поисковые машины.

- Вот-вот. К этому-то я и клоню. Эти машины непременно выдадут вам разные результаты. Где-то вы действительно найдете цифру в восемь миллиардов, где-то - в восемь с половиной, в другом месте вам выдадут формулировку "около девяти", а некоторые ренегаты станут утверждать, что в настоящий момент население планеты не превышает семи биллионов человек. Представляете себе разброс - от семи до девяти? В эту информационную дыру проваливаются два миллиарда человек! А что, если кто-то скажет вам, что все эти данные по-своему соответствуют действительности ?

- Софистика, - уверенно ответил Мондрагон. - Вы просто стараетесь запудрить мне мозги. При чем здесь Стена, ваш знакомый физик и машина времени?

Неслышно подошедший бармен забрал со стола вазочку с растаявшим льдом и поставил на ее место новую, с крепкими поблескивающими кубиками.

- Дорогой мой, - покачал головой консул, - вы не знаете точно, сколько народу живет на Земле. Вы не знаете точно, существовал ли русский физик, открывший принцип, на котором основана Стена. Вы, пишущий книгу о Стене, почти ничего не знаете о том, как она создавалась... И ведь в таком положении находитесь не только вы один. Вот что такое триумф криптоматики.

- Эй-эй-эй, - сказал Сантьяго, - только не надо передергивать!