Несмотря на холодный ветер, со-хомбуте вспотел. Тори отвернулся и долго, не меньше двух минут, молча смотрел на взлетное поле. Он не раз обращал внимание оябуна на то, что Ямамото потерял хватку, но хитрый бонза имел высоких покровителей среди руководства клана, и им всякий раз удавалось уговорить старика не трогать со-хомбуте. На этот раз не отвертится, мерзавец, ведь прокол, что ни говори, очень серьезный: нарушение прямого приказа вакагасиры. Это может стать последней каплей для членов камбу, и напыщенный Ямамото вряд ли отделается обрядом юбицумэ [Обряд юбицумэ – ритуальное отрезание фаланги пальца провинившимся членам клана якудза.]. Тори давно планировал поставить в Лос-Анджелес своего человека, одного из тех, кто носит настоящую бамбуковую трость, а не украшенную золотом безделушку. Теперь это время пришло.
– Видеокамеры подземного гаража записали схватку?
Ямамото сглотнул. Получив приказ вакагасиры проследить за летящей из Токио девушкой, старый со-хомбуте немедленно позвонил своим друзьям в камбу и выяснил, что беглянка подозревается, ни много ни мало, в проникновении на одну из самых охраняемых вилл клана, а погоню за ней возглавляет заместитель оябуна лично. Ямамото смекнул, что ловкий захват дерзкой девчонки будет расценен как подвиг, и послал в аэропорт своих лучших людей. Он не сомневался в успехе. Послал всего двоих… «О чем думала моя голова?»
– Видеокамеры, – жестко напомнил Тори.
– У нас есть люди в службе безопасности аэропорта, – со-хомбуте постарался вложить в свой голос максимум уверенности. Незачем вакагасире видеть, как он волнуется. – Они клянутся, что записи нет.
– Что значит «нет»?
– Видимо, девчонка знала расположение камер. Она не входила в зону их действия.
Еще одна неудача. Тори искренне надеялся, что кицунэ допустит хоть одну ошибку, но на то она и кицунэ, чтобы не оставлять следов.
– Девчонка прекрасно спланировала пути отхода, – задумчиво произнес вакагасира. – Вы узнали, куда она направилась теперь?
– Вылетела в Монреаль примерно в…
«Проклятье! В Канаде тоже нет ни одного избранного!»
– Пойдите и передайте моим летчикам, что через двадцать минут я вылетаю в Монреаль. – Тори повернулся к Ямамото спиной. – Я сам позвоню нашим братьям в Канаду.
Со-хомбуте злобно сверкнул глазами, но покорно направился к трапу самолета.
«Кем он себя возомнил?! Заставлять меня передавать сообщение! Как слугу! Ну, подожди, Тори, я еще припомню тебе это унижение!»
Но Ямамото понимал, что оскорбление свидетельствовало о крайнем неудовольствии вакагасиры, и в глубине души порадовался, что Тори не выразил свою ярость иным способом.
Вакагасира проводил со-хомбуте взглядом, демонстративно набрал номер, поднес к уху малюсенькую трубочку мобильного телефона, но соединения не было – Тори не нажал кнопку вызова. Убедившись, что Ямамото отошел достаточно далеко, вакагасира тихо позвал:
– Масаока.
– Да, господин.
Понятливый сятэй не изменился в лице и едва шевелил губами: со стороны никто бы не заподозрил, что между ним и Тори идет беседа.
– Я решил, каким образом ты искупишь свою вину перед кланом.
– Я слушаю, господин.
– Ты останешься в Лос-Анджелесе.
– Я все понимаю, Тори-сан.
– И будь осторожен. Ямамото не настолько глуп, чтобы не догадаться, зачем я оставил тебя здесь.
– Он не успеет догадаться, господин.
* * *
Международный аэропорт Дорваль
Канада, Монреаль, 6 сентября,
пятница, 05.31 (время местное)
«Почему так получилось? Где прокол? Ну, хорошо, допустим, в Лос-Анджелесе им повезло. Ткнули пальцем в небо и попали в нужную точку. Но ведь я подчистила все следы! Никто не мог угадать, что я полечу в Монреаль. Никто! Из Лос-Анджелеса десятки вылетов каждый час, я могла оказаться где угодно, а перекрыть все аэропорты мира они не в состоянии. К тому же я вообще могла остаться в Калифорнии!»
Дита задумчиво провела пальцем по вычищенной до блеска стойке бара. Стройная девушка в неброской, но дорогой одежде не привлекала внимания многочисленных пассажиров международного аэропорта Монреаля.
«Из Токио я летела брюнеткой, в Лос-Анджелесе стала блондинкой. Полная смена документов и одежды. Спящий всех побери, я даже не забыла сменить цвет глаз! Почему вы снова сели мне на хвост?!»
В том, что японцы рядом, Дита не сомневалась. Ей не нужно было видеть преследователей, сталкиваться с ними лицом к лицу, слышать тяжелое дыхание за спиной – обостренные чувства воина подсказывали ей главное: они здесь, они ищут, они знают, как искать, и они найдут. Даже если они не успеют к вылету, ее будут встречать в Нью-Йорке.
«Где прокол?»
Девушка поставила недопитый бокал на стойку, вздохнула и едва не выругалась: сумка!! Ну конечно! Как могла она не догадаться сразу?! Элегантная, но довольно большая сумочка, которую она всегда берет с собой в салон. Даже не сумка, а ее содержимое. Если японцы ищут ее с таким упорством, они наверняка не стесняются сообщать таможенникам, что именно находится у Диты. Каменная статуэтка, которую хорошо видно при проверке ручной клади. Вполне возможно, что японцы прикрываются документами ФБР или Интерпола, и сотрудники аэропортов послушно указывают им, каким рейсом полетела нужная безделушка.
Еще несколько секунд Дита перебирала другие следы, по которым могли идти преследователи, но все они не выдерживали критики.
«Куколка! Моя добыча ведет их за собой. Избавиться от нее? Не брать в салон? – Моряне очень не хотелось выпускать статуэтку из рук. – Ладно, сейчас все равно ничего не исправить, а в Нью-Йорке, перед следующим перелетом, сдам добычу в багаж. Плохо, конечно, Мехраб не одобрит, но вряд ли старику понравится, если я свалюсь в Москву с ротой якудза на плечах».
Кстати, о якудза.
Дита, не таясь, обернулась и спокойно посмотрела за стеклянную стену бара. Вот и наши друзья. Два подтянутых японца сосредоточенно изучали расписание прилетов. Девушка чуть улыбнулась, отчего стала очень похожей на белочку, поднялась, небрежно подхватила свою ношу и медленно направилась в сторону уборных. Теперь, после Лос-Анджелеса, они настороже и так легко не будет. Впрочем, сложно тоже не будет.
До окончания регистрации на рейс № 929 Монреаль – Нью-Йорк оставалось двадцать минут.
* * *
Центр сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева Москва, Ленинский проспект,
6 сентября, пятница, 14.08
– Не ожидал, что на сегодняшней операции будут студенты, – улыбнулся Ринат Тапельханов, глядя на Машу. – Обычно нас предупреждают.
– Профессор согласился провести для меня факультатив, – рассмеялась в ответ девушка.
Предложение Кабаридзе принять участие в плановой операции стало для Маши не меньшей неожиданностью, чем для его помощников, но девушка с радостью ухватилась за идею: операционная была единственным местом, где она полностью отрешалась от всех прочих забот. Наблюдая, а то и помогая опытным врачам, Маша ощущала необычайное, вдохновенное, граничащее с восторгом чувство. И если бы девушку спросили, испытывала она когда-нибудь счастье, она бы не задумываясь ответила: да, в больнице. Помогать людям, дарить надежду, что может быть лучше? Что может быть важнее? И Маша не гнала от себя высокопарные фразы, она знала, что для нее они искренни, она знала, что быть врачом, целителем – ее призвание, зов души, и, находясь в операционной, девушка забывала, что ее душе осталось совсем немного…
– Факультатив, похоже, не только для тебя, – пробормотал Ринат. – Наблюдателей видела?
– Я думала, что это члены команды, – растерялась Маша.
– Ты их не узнала?
– Нет.
Ринат покачал головой:
– Ты с какого курса?
– С четвертого, – девушка смутилась. – В смысле, я только что перешла на четвертый.
– Эх, молодость! – Тапельханов снова улыбнулся. – Больше времени надо учебе уделять, гораздо больше.
– Да кто они?
– Расскажу при случае! – Ринат подмигнул девушке и вышел в коридор.
«Наблюдатели?» Помимо Маши и членов личной бригады Кабаридзе, к операции готовились еще три человека: стройная, лет тридцати, женщина с красивыми ореховыми глазами, грузная старуха и тощий брюнет, завалившийся в комнату с бутербродом в руке и успевший рассказать пару замысловатых анекдотов. Эта троица держалась несколько особняком, но, судя по всему, помощники профессора их прекрасно знали, что и позволило Маше счесть их членами бригады.
«А за кем они будут наблюдать? За мной? А зачем? – Губы девушки разошлись в легкой улыбке. – Вот оно что!»
Маша поняла, почему утром профессор подробно рассказал ей о предстоящей операции и заставил просмотреть несколько книг по теме.
«Ты хочешь дать мне возможность поработать! Двуличный тип! Двуличный… и золотой! – К горлу девушки подкатил комок. – Золотой и любимый. Реваз, ты знаешь, как сделать меня счастливой!»
В дверях раздевалки появилась голова медсестры:
– Маша, если вы хотите успеть на операцию, то надо поторопиться.
– Скальпель!
Движения Кабаридзе были удивительно емкими: быстрые, отточенные, без единого лишнего жеста. Вышколенные помощники тенями кружились вокруг профессора, предугадывая его приказы. Создавалось впечатление, что короткие команды Кабаридзе подавал скорее по привычке, нежели по необходимости: любой инструмент оказывался в руке профессора еще до того, как он договаривал последний слог.
– Зажим!
– И еще один, – едва слышно прошептала Маша.
– Правильно, – услышал ее Кабаридзе. – Вы внимательны.
– Я стараюсь, – так же тихо сказала девушка.
– Дайте ей зажим!
Кто-то из помощников вложил в Машину руку инструмент.
– Используйте его, – приказал профессор.
Девушка уверенно склонилась над пациентом.
– Тампон!
Тапельханов бросил быстрый взгляд на Кабаридзе. Ринат все понял, но еще надеялся, что профессор передумает и передаст управление в его руки. Но тот покачал головой и громко сказал:
– Операцию продолжит Мария. Выполняйте ее распоряжения.
Никто из членов личной бригады Кабаридзе ни словом, ни жестом не выразил удивления произошедшим, и только в черных глазах Тапельханова мелькнула холодная ярость. Но не более. Как бы ни относился к ситуации Ринат, он прекрасно понимал, что операционная не то место, где следует проявлять амбиции. К тому же он заметил, что, как только Маша возглавила бригаду, наблюдатели переместились ближе к столу и не спускали с нее глаз.
Березин Федор
Прозоров Александр
Емилина Ника
Глуховский Дмитрий
Афанасьев Роман
Суворов Виктор