Чтение 24–й страницы книги ~Война мага. Миттельшпиль~

Инквизиторы. Они и в самом деле выбрали себе наиболее опасное место, и невольно Фесс ощутил к ним что-то вроде уважения: по крайней мере здесь и сейчас они не прятались за чужими спинами.

- Еда. Много еды, - отдал некромант беззвучную команду.

Пока ещё его власть над костяными драконами велика. Их голод надо тушить - так лучше уж кровью святых братьев, чем простых охотников, коноводов и бортников мекампского пограничья. У последних, во всяком случае, достало ума и чести не соваться в серое братство.

Девять массивных теней плюхнулись следом за Фессом в болото. Ледяная вода дошла до пояса; вполголоса ругаясь, некромант грудью расталкивал плотную сеть сплетённых стеблей.

Он не мог просто дать драконам приказ и повернуть назад. Конечно, есть надежда, что ополченцы просто разбегутся, не в силах противостоять внушаемому кладбищенскими бестиями ужасу; но если мекампские пешцы упрутся, долг некроманта - повернуть своих тварей назад. Как угодно, но повернуть.

Очень заманчиво было бы воспользоваться жизненной силой погибающих в бою, подобно проделанному им в Арвесте. Однако костяные драконы сами заберут себе всю драгоценную субстанцию - собственно говоря, именно она-то и являлась для них "едой".

После короткого размышления некромант не взял с собой поури - стоит карликам прорвать строй мекампцев, как всё это обернётся небывалой резнёй.

Вода дошла Фессу до горла и больше не поднималась. Речка влилась в болото, стала мелеть; и лишь теперь дозорные на частоколе заметили девять гротескных теней, с обманчивой медлительностью ковыляющих во мраке.

Внушаемый тварями страх, казалось бы, обязан в один миг разогнать всё противостоящее им войско; может, мекампцев как-то защищали чары Святой Инквизиции?

Над частоколом бувально взмыла фигура в сером плаще, что-то неразборчиво и заполошно завопила, размахивая руками; ей тотчас отозвались трубящие тревогу рога. Вспыхнули факелы, над частоколом разом поднялись десятки голов; отблески огня отразились в чёрной стоячей воде болотных луж, блеснули на мокрых черепах костяных драконов; Фесс набрал побольше воздуха и погрузился с головой - его не должны заметить до срока.

Теперь на стене уже не кричали - истошно выли, так, словно видели перед собой воплощение самой Западной Тьмы. И, в общем, кричавшие были не столь уж далеки от истины.

Полетели стрелы, одна плеснула в опасной близости от некроманта. Пустое; костяным драконам это ничего не сделает. Собственно говоря, Фесс сомневался, что его тварей вообще способно остановить хоть что-то, за исключением самого отца-экзекутора, преподобного Этлау.

В груди стало жечь, некромант осторожно приподнял лицо над водой, вдохнул. Всё шло, как и следовало, - костяные драконы медленно поднимались по склону, направляясь прямо к частоколу. Щёлкали стальные острия, отлетая от неподдающейся кости.

Защитники пустили в ход огненные стрелы, языки пламени жадно лизнули остовы драконов - бесполезно. Огонь бессилен против созданий некромантии; Фрегот Готлибский в своё время заплатил жизнью за эту науку.

Все девять драконов поднялись на склон, преодолели ров - неуклюже, двое из них даже упали, что вызвало настоящее ликование среди защитников; однако твари поднялись, с прежним упорством продолжая ползти к заветной цели. Их хозяин не обманул - впереди было много, очень много еды.

- Спаси нас! - истошно завопил кто-то на частоколе, и лязгающий зубами от холода Фесс (которого так и не заметили в темноте) увидел, как сверху метнулась фигурка с факелом в одной руке и косым крестом Спасителя в другой. Инквизитор бросился к ближайшему дракону, размахнулся факелом, и...

Фесс так и не понял, на что рассчитывал несчастный безумец. Костяной дракон разом утратил всю медлительность и неуклюжесть, мелькнула стремительно выброшенная когтистая лапа, и две половины разорванного надвое человеческого тела полетели в разные стороны, оставляя за собой парящие шлейфы крови. Остальные драконы тоже подобрались к частоколу, защитники опрокинули котёл с пылающей смолой, но костяная тварь, даже вся охваченная огнём, не остановилась и не повернула назад. Громадные лапы сразу в нескольких местах зацепились за край стены, брёвна ломались с треском, летела щепа, обрушились подмостки, на которых густо стояли защитники; несколько человек скатились в ров и стали лёгкой добычей хмелеющих от крови драконов.

Костяные бестии легко разметали частокол на добрую сотню сажен. На них кидались с топорами и копьями, но обычное оружие не могло причинить драконам никакого вреда. Разорванные серые плащи так и летели в разные стороны, девять чудовищ всё глубже врезались в плотный строй серых братьев; отчаянно выли рога, зовя подмогу.

Мокрый до нитки, продрогший Фесс тем временем ползком выбрался на северный берег. Выше по склону кипела отчаянная схватка, и некромант чувствовал свирепую радость "своих" драконов. Они жрали и не могли остановиться. И одновременно Фесс знал, что его власть над бестиями возросла. Хозяин дал еды. Хороший хозяин. Вернее, слово "хороший" тут употреблять было нельзя; создания некромантии не знают, что такое благодарность, и не умеют её испытывать. Скорее, это походило на "хозяин, держащий слово".

Пока что корпус серых братьев пытался остановить костяных драконов самым неподходящим для этого образом - мечами и пиками. Железо, однако, только тупилось и гнулось, бесполезно ударяя в зачарованные костяки.

Источаемый драконами ужас давно обязан был бы разогнать всё мекампское ополчение, однако пока ещё оно держалось, хотя уже с немалым трудом. И Фесс не успел как следует удивиться тому, что инквизиторы даже не пытаются прибегнуть к чародейству, как они исправили это упущение.

Святая магия могущественна, и её нельзя недооценивать. За неимением некромантов, на пути неупокоенных вставали именно слуги Спасителя; с переменным успехом, но всё-таки они сдерживали рост "беспокойных" кладбищ. Но чтобы справиться с костяными драконами, одними из самых могущественных монстров в некромантском бестиарии, просто магии было мало. Требовалась кровь.

Фесс почувствовал, как висков коснулись две ледяных иглы. Пронеслись дальние хоры; раздался отзвук церковных колоколов. Перед фронтом наступающих драконов вздыбилась серебристая завеса, колышущийся жемчужный туман; его стена полукругом охватывала чудовищ. Первая из костяных бестий сунула лапу прямо в туман - и отдёрнула, по когтям и суставам текли струйки быстрых серебристых искр. Некромант словно наяву видел: подъятые из могил создания столкнулись с силой, дарующей забвенье и тишину. Спасителя порой называли "господином вечного покоя"; именно этот покой и вбирал сейчас в себя весь неутолимый голод драконов, всю их жажду крови; он обещал им перерождение, свою собственную трансформу; разлитое серебристое море поглощало соединяющую костяки силу. Пришедшее с дальнего запада, принесённое к скромному лесному погосту птенцами Салладорца уходило, словно вода в песок, в это упокоение.

Ничего подобного Фесс раньше не видел и даже не подозревал, что такое возможно. Преподобный Этлау в своё время намеревался бороться с гончими и драконами старым как мир способом - так ещё в додревнем Мельине остановили крылатых зверей, заключив ужас в дольменах и окружив место их упокоения настоящим частоколом из костей принесённых для этого в жертву людей. Здесь же инквизиторы показали нечто совершенно новое.

Но сила Западной Тьмы не могла уступить так просто. От Фесса даже ничего не потребовалось, да и, собственно говоря, он мало что мог сейчас сделать. Девять драконов подались назад, сцепляясь уродливыми лапами. Они поступили так безо всякой команды, по своему собственному разуму - подобно тем неупокоенным, которых Фесс встретил в глубоких кавернах под Пиком Судеб.

Власть Сущности росла.

В мгновение ока костяные драконы построились клином. Два чудовища в первом ряду, три - во втором, четыре - в третьем. Нагие черепа (один покрыт густой жирной копотью от прогоревшей смолы) поднялись к тёмному небу, клыкастые пасти распахнулись, бесплотные глотки извергли леденящий душу вой. Фесс видел, как, сметённые этим воем, падали инквизиторы, переворачиваясь через головы, как пытались хвататься за косые свои кресты и как всё равно не могли устоять. Серебристая завеса заколебалась, точно под сильным ветром, разъялась, в ней словно открывались тёмные ворота, за которыми выла и вопила охваченная смертельным ужасом толпа святых братьев. Однако, несмотря ни на что, строй их не сломался и не распался. Вышедшая луна осветила сплошную шевелящуюся массу людей, похожих на муравьев в потревоженной медведем высокой куче. Фесс чувствовал усилия тех, кто пока оставался в задних рядах, вновь сомкнуть преграду перед чудовищами, однако было уже слишком поздно. Составленный из девяти драконов клин пробил магический занавес навылет, подобно арбалетной стреле, пронзающей в упор даже самые крепкие доспехи.

Вновь вспыхнула резня, разорванные в клочья тела летели по воздуху, и серые братья невольно подались назад - противник казался неуязвимым, а человеческая плоть слаба, никакая вера не способна заставить такую массу безропотно встретить мучительную гибель, не сдвинувшись с места.

Утробное рычание драконов сотрясало окрестные холмы, в нём тонули последние вопли умирающих; упрямство и стойкость инквизиторов спасали сейчас остальные полки, не могущие пробиться к врагу.

Но затем из рядов инквизиторов выступил невысокий тщедушный человечек, закутанный в обычный для святых братьев серо-красный плащ. Безоружный, он тонко завопил что-то, высоко поднимая нагрудный косой крест; ближайший дракон мгновенно мотнул костяной башкой, челюсти щёлкнули, перекусывая глупца надвое; и в тот же миг некромант ощутил мощнейший выброс чистой, незамутнённой силы. Той самой, что некогда далась ему в деревеньке Большие Комары.

Инквизиторы пустили в ход магию крови.

Казалось бы, что здесь удивительного? В бою погибали сотни людей, бери и пользуйся - но нет, магия крови требовала или жертвоприношения, или, как сейчас, осознанного самопожертвования. Безвестный инквизитор шёл умирать и знал это; он не рассчитывал на спасение, он понимал, что жить осталось считанные мгновения. Это очень тяжело, это неимоверно трудно - идти умирать, не поднимая даже руки в свою защиту, сколь бы бессмысленной она ни была.

Челюсти костяного дракона играючи рассекли слабую плоть, когти довершили дело; но и само чудовище вдруг глухо заскрипело, заскрежетало, закружилось на одном месте и вспыхнуло - кроваво-красным, какого не бывает в природе, бешеным быстрым огнём. Оно боролось, оно не погибло сразу: пылая, костяной дракон оставлял за собой настоящую просеку в рядах святых братьев. И только там, собою пробив их строй, он рухнул на землю бесформенной грудой догорающих костей.

- Та-ак... - процедил сквозь зубы некромант. Похоже, он недооценил Святую Инквизицию. У неё тоже нашлись свои козыри в широком рукаве серой рясы. Вскоре точно так же вспыхнул второй дракон - соратники преподобного Этлау вошли во вкус.

- Больше мне тут делать нечего, - не удержался Фесс, когда загорелось третье его страшилище.

Нельзя терять времени. Пока ещё кипит бой, армия поури успеет, воспользовавшись темнотой, проскользнуть мимо мекампского ополчения.

Незамеченным перебравшись через болото, Фесс скрылся в лесу.

Карликам не требовалось много времени на сборы.

И некромант ещё успел досмотреть последний акт драмы, развернувшейся на берегах невеликой речки Лоухи: как грянулся оземь, распадаясь огневеющим пеплом, последний из костяных драконов.

Но зато длинные колонны поури без помех миновали открытое пространство и вновь скрылись в лесу. Теперь Фесс знал, где противник, а вот инквизиторы - нет. И ещё некромант надеялся, что костяные драконы устроили настоящую кровавую баню собравшимся здесь серым.

Серое и бессолнечное утро Фесс, Рысь и Фейруз встретили у костерка, разведённого в яме под выворотнем. Неутомимые поури шагали всю ночь, и от Лоухи, где разыгралась схватка, армию некроманта отделяли добрые двенадцать лиг. Сам Фесс, признаться, едва волочил ноги.

Драконица всю ночь провела в воздухе, бесшумно кружила в вышине: судя по всему, армия Мекампа шумно праздновала победу "на костях", то есть не трогаясь с места. Никто не озаботился разослать поисковые отряды, не говоря уж о том, чтобы организовать преследование.

Фейруз подвесил на треноге мятый котелок, позаимствованный им у поури. Мальчишка клялся, что "отмыл в десяти водах", но и Фесс, и Рыся косились на покрытые неоттирающейся копотью железные бока с известным подозрением.

После уничтожения костяных драконов Фейруз вновь воспрял духом и осмелел настолько, что вполне задорно отвечал на шуточки и подначки Рыси. Они как раз с пылом выясняли, благо это или нет, что на некоей филейной части Фейруза отсутствует хвост, когда Фесс внезапно поднял руку.

Приученные, драконица с юношей мгновенно смолкли.

А некромант закрыл глаза и в надвинувшейся тишине услыхал чёткие, хоть и мелкие шаги. Знакомые шаги.

Не может быть!

Он успел вскочить на ноги, уже готовый к отпору, уже ощущая скопившуюся мощь для защитного заклятья; и Рысь успела перекинуться в драконицу, когда из тьмы вылетела слепящая ветвистая молния, разя и сметая всё на своём пути.

Глава шестая

МЕЛЬИН. ПО ПУТИ ОТ СТОЛИЦЫ К РАЗЛОМУ

- Мой повелитель не должен мешкать.

- Сежес, оставь меня. Сколько раз я давал тебе чёткий и недвусмысленный отказ?

- Почему мой Император так упрям и не хочет даже на миг задуматься о престолонаследии? - всплеснула руками чародейка. - В конце концов... я стараюсь не застывать в косности. Дану могла бы, если б не... - Сежес перекосило, - хотя это вызвало бы массовое недовольство нобилитета и...

- Нобилитет, - усмехнулся Император, - и так выразил, как ты говоришь, своё массовое недовольство. Дальше уж некуда. Поднял восстание, и совсем по другому поводу.

- Мой повелитель! - Теперь Сежес умоляюще сложила ладони лодочкой перед лицом. - Пусть всё так. Вы отвергаете предрассудки, традиции, установления - всё. Но есть один момент, который даже вы не сможете отвергнуть.

- И этот момент? - спокойно осведомился Император.

Чародейка в волнении облизнула губы.

- Говори, говори, Сежес. Впрочем, я могу закончить и сам. Браки людей и Дану обречены на бесплодие, следовательно, у нас не сможет родиться наследник престола. Так?

- Именно! - Сежес с отчаянием тряхнула головой. - А без наследника престола - какая ж эта Империя?.. Даже если нам удастся справиться с Разломом и прочими бедами? За кем пойдут легионы? Неужели появится новая династия? Такого ни разу не случалось!

Император пожал плечами.

- Есть множество способов. Например, усыновить ребёнка. Кто в точности уверен, что люди и эльфы не могут иметь детей? Кто это проверял?..

- Ну, проверять-то проверяли, - криво усмехнулась Сежес. - Все владельцы рабынь-Дану. Множество раз. От соитий не родилось ни одного ребёнка. Так что...

Правитель Империи вновь поднял брови.

- Неужто мне надо учить изощрённую в интригах Сежес? Как насчёт того, чтобы создать какое-нибудь поистине грандиозное заклятье, которое позволит нам, и только нам двоим, иметь ребёнка? Если уж так важно, "что подумает народ"?

- Конечно, это можно сделать... - нехотя призналась Сежес. - Но, мой повелитель, всё равно найдётся слишком много сомневающихся! Пойдут слухи, они станут питать смуты...

- Сежес, - спокойно сказал Император, - я слышал все твои резоны множество раз. И про то, что нельзя оставлять престол без наследника, и про опасность смены династии, и необходимость "замирения с баронами". Но пока перед нами Разлом, а у меня - эта рана, - он поднял обмотанную уже успевшими в очередной раз потемнеть бинтами левую руку, - ни о чём другом говорить нет смысла. Если Разлом станет распространяться и мы не сможем его остановить, совершенно неважно, останется у меня наследник или нет.

- Нет, повелитель, не всё равно! - Сежес даже вскочила. - Разлом может сожрать Мельин, но остановиться перед Семандрой. Может обратить в ничто северный континент, но не тронуть южное взморье. Может удовлетвориться нами и оставить остальные части света. И тогда Император Мельина должен будет найти место для новой Империи. Мы упорны, повелитель, мы - Люди, прорвавшиеся в своё время сквозь ливень стрел Дану на берегу Черепов.

"Можно подумать, ты сама там была", - казалось, говорил сумрачный взгляд Императора.

- Нет, Сежес, нет. Не утомляй меня. И не вынуждай меня звать Вольных, чтобы они выводили тебя под руки. Перед нами дело. Когда справимся с ним, станем думать обо всём остальном. Теперь же, пожалуйста, покинь меня.

- Как будет угодно моему повелителю, - недовольно пробурчала Сежес, церемонно приседая и пятясь к выходу из жарко натопленного шатра.

За пологом послышался шум, навстречу чародейке шагнул один из Вольных, отрывисто поклонился.

- Мой Император, вернулись разведчики. Молодой барон Марий Аастер. И ещё... посланники Нерга, повелитель. С кого прикажешь начать?

- Зови молодого Аастера. Видно, что-то из ряда вон.

- Слушаю и повинуюсь. - На лице Вольного ничего не отражалось.

Действительно, молодые разведчики, даже бароны, но в скромном звании урага, то есть помощника центуриона, не должны соваться с докладами непосредственно к Императору. Их выслушает в лучшем случае первый центурион их легиона, примус пилус. Ну, может, третий легат.

Полог откинулся, Вольный ввёл молодого барона. Марий упал на одно колено.

- Мой Император.

- Встань, барон Аастер. И говори, с чем пришёл.

- Повелитель, мы захватили троих, молящихся Слашу Бесформенному.

Если бы не рука, Император вскочил бы с походного ложа.

- Где. Как, - проговорил он. Это были даже не вопросы.

Марий пустился в объяснения, что его дозор выдвинулся на целый день пути перед главными силами, шли всю ночь и к утру достигли брошенной обитателями деревеньки при небольшом деревянном замке. Жил там, видать, какой-то захудалый барон, а может, просто выбившийся "в люди" землевладелец из неблагородных, но сейчас, в грозную пору, все подались в другие места. Тем не менее над замком поутру они заметили дымок. Решили проверить, зашли... с разных сторон. И повязали всю компанию.

- Они и пикнуть не успели, повелитель! - войдя в азарт, Марий весьма нецеремонно подпрыгивал и размахивал руками. - Обряд свой мерзючный травили, прошу повелителя меня простить, а мы тут и наскочили, ну и...

Отчего-то Императору очень хотелось прошептать "наконец-то". Аколиты Слаша попадались и раньше - на востоке, во время кампании против Семандры. Ничего сверхъестественного из них выжать тогда не удалось. А теперь, глядите-ка, далеко ж они забрались...

- Хвалю, барон, - кивнул Марию Император. - Я чувствую, ты не уронишь доброго имени Аастеров. Распорядись, чтобы пленных допросили.

За молодым бароном упал тяжёлый ковровый полог. Император посмотрел вслед, переводя сбивающееся дыхание. Кое в чём проклятая Сежес была-таки права. Силы его убывали, а Всебесцветный Нерг сподобился только сейчас разродиться ответом.

Всё это время посольство Ордена оставалось при императорской ставке, но держалось в сторонке, само по себе, не притрагиваясь даже к исправно посылаемым съестным припасам и питаясь только привезённым с собой. Приставленные к ним соглядатаи (увы, не из Серой Лиги) следили за каждым их шагом, но так и не смогли заметить ничего подозрительного. Если посланцы и пересылались с набольшими Нерга, они сумели сохранить это в тайне.

И вот они просят аудиенции. Наконец добились ясности?..

Что ж, Слаш Бесформенный может подождать.

...Когда посольство всебесцветных наконец вошло в шатёр, у ложа Императора собрались обычные лица: проконсул Клавдий, командиры легионов, легат-секретарь Аврамий, явилась и Сежес. Как-то так получилось, что некогда мятежная чародейка стала, как встарь, постоянным членом импровизированного коронного совета. Правда, держалась она теперь совершенно по-иному.

- Мы получили ответ, мой Император, - после обмена протокольными приветствиями и вручения верительных грамот без обиняков начал нергианец. - Всебесцветный Нерг согласен на твои условия.

Императору пришлось приложить известное усилие, чтобы на лице ничего не отразилось.

- Мы примем участие в походе к Разлому. Не скрою, выживание мира нас волнует меньше возможности обрести уникальные, небывалые знания. Которые мы так или иначе сможем передать тем, кто последует за нами - в Мельине или же где-то ещё. Мы поможем Императору Мельина в борьбе с его недугом. Мы... поможем также и значимой для него персоне.

- И взамен всего этого - простое разрешение Нергу на человеческие жертвоприношения? - прищурился Император.

- Совершаемые именем Императора и по его повелению, - твёрдо проговорил посланец. - И, кроме того, нам потребуется белая перчатка. Да-да, мой повелитель, именно она. Едва не погубившая, эта вещь должна теперь потрудиться, чтобы спасти моего Императора.

- Мы говорили также и о заложниках, - напомнил правитель Мельина.

- Само собой, повелитель. Они уже на пути к императорской ставке. А мы приступаем к лечению. И для этого нам тоже потребуется совершить человеческое жертвоприношение.

Император не выдержал, на миг закрыл глаза. Он таки покупает жизнь ценой другой жизни. И сколько ни повторяй себе, что, посылая легионы в бой, он делает то же самое, это не поможет.

- Тогда у меня есть кого отдать тебе под нож, - вдруг услыхал он свой собственный голос. - Имеет ли значение род и происхождение приносимого в жертву?

- Не имеет, мой Император. Мы с радостью примем указанного тобой для заклания.

- Проконсул! Что там с аколитами, которых взял барон Аастер?

- Дают показания, мой Император, - ухмыльнулся Клавдий.

- Ты уверен? И что же они показали?

- Пока не знаю, повелитель. Но не сомневаюсь, что у наших дознавателей им никакой Слаш Бесформенный не поможет.

- Подойдёт вам такое, нергианец? - в упор взглянул на бледного чародея Император. Тот молча поклонился.

- Проконсул, прикажи, чтобы с ними разобрались быстрее, - тяжело распорядился правитель Мельина.

- Нам было бы желательно получить должным образом атрибутированную имперскую грамоту, - негромко, но настойчиво проговорил нергианец. - Грамоту с нашим правом на жертвоприношения.

Император стиснул зубы, но кивнул Аврамию. Мол, давай.

Получив грамоту, посланец Нерга откланялся и удалился, заверив Императора, что приступит к лечению немедленно, как только ему будет доставлен "потребный живой материал", как он выразился.

А вскоре Императору подали составленный аккуратной рукою писца свиток показаний, снятых со слуг Бесформенного.

Правитель Мельина бегло пробежал пергамент глазами. Ничего особенного. Посланы были верховным жрецом... так-так-так... вершить расправу над противящимися слову Слаша... ничего особенного... имена и места жительства тех, кто давал кров и убежище. Это небесполезно, но ничего особенного - судя по именам, всё незнатные люди, выходцы из Семандры, давным-давно осевшие в Империи, но, как оказалось, не потерявшие связь с "верой предков". Конечно, аколит мог лгать, мог оговорить невинных, мог просто назвать первые пришедшие на ум прозвища. По делу его следовало бы поместить в надёжную камеру, пока ликторы проверят его слова, но на подобное уйдут месяцы.

- Пусть Бесцветному отдадут самого... гм, бесполезного из этой тройки. Перед этим ещё раз постарайтесь разговорить. Потом покажите им жертвоприношение. Глядишь, узнаем и что-то ещё.

Легат Аврамий торопливо поклонился и бегом кинулся вон.

...Император Мельина впервые за всё это время расстался с белой перчаткой. Ему казалось - он лишился даже не руки, а половины туловища. Зияющая пустота. Тупая, ноющая боль, глушащая мысли...

Трое связанных аколитов Слаша извивались в путах, глядя выпученными от ужаса глазами на нергианцев с закрытыми чёрными масками лицами, с длинными кривыми ножами в руках, что застыли над расстеленной прямо на земле свежеснятой бычьей шкурой. Над ещё не остывшей кожей поднимался парок.

Носилки с Императором и Сеамни стояли рядом, окружённые тройным кольцом Вольных. Их капитан никого не оставил в запасе, явились даже отдыхавшие после смены. Ещё на росчищи горел костёр, запрошенные негрианцами служки без устали подтаскивали смолистые поленья.

В середине дымящейся на холоде бычьей шкуры лежала белая перчатка Императора, и правитель Мельина не мог отвести от неё глаз. Ему казалось - это всё равно что положить в огонь свою собственную руку. Тем более что он понятия не имел, что задумали бесцветные маги.

Рядом едва заметно дышала Тайде. Вспомнят ли о заключённой сделке посланцы Нерга? Они, стоящие вне обычных людских понятий о верности, слове, чести, будут ли выполнять свои обязательства? Или сочтут их недостойными внимания формальностями, исключительно для обмана глупцов, пока ещё стоящих у власти в распадающейся на части Империи?

Ликтор наклонился к связанному аколиту, произнёс что-то негромко, но грозно. Человек в изодранном грязном плаще дико задёргался в путах, но ничего не ответил. Ликтор выпрямился, вытянул руку - кулак сжат, большой палец смотрит вниз. Пленник не стал разговорчивее даже при виде готовых к жертвоприношению бесцветных.

Посланник Нерга (своего имени он так и не открыл) коротко кивнул своим подручным. Те мигом подхватили аколита под руки, поволокли к распяленной шкуре; пленник отчаянно вырывался, но рот его по-прежнему оставался на замке. Впрочем, сделать он уже ничего не мог - с ловкостью, говорящей о постоянной практике, жрецы Нерга растянули обречённого на шкуре, прикрутив руки и ноги ко вбитым колышкам. Недавний собеседник Императора затянул какое-то мрачное песнопение, угрюмое и скрежещущее, словно старые деревья в бурю. Ему вторили помощники, и Императору показалось, что яркий день начал темнеть, небо словно затягивало тучами; правитель Мельина не удержался, поднял взгляд - нет, голубой свод не пятнало ни единого облачка; однако же тьма накатывала, она словно сочилась из-под края мира, повинуясь непонятным словам литании Бесцветного Нерга.

Не прерывая пения, жрец медленно нагнулся, осторожно коснулся остриём кинжала всех пяти пальцев белой перчатки. И всякий раз Император невольно вздрагивал - его пронзало резкой, колющей болью, словно стальное лезвие кромсало его собственную плоть.

Перчатка задрожала. Воздух над ней - тоже, словно она в единый миг раскалилась, подобно стальному листу, покрывающему зев печи. В этой дрожи Императору вдруг почудились изломанные очертания какой-то гротескной фигуры - тело вроде бы человеческое, а ноги выгнуты по-козлиному.

В тот же миг посланец Нерга широко размахнулся и с диким воплем, достойным самого кровожадного пиратского вожака, всадил жертвенный нож в горло аколиту Слаша. Тот задёргался, забулькал - удар нанесли так, чтобы жертва не умерла сразу.

Агония продлилась недолго - забрызганный кровью жрец продолжал наносить удары, без разбору тыкая в грудь и живот связанного, корчащегося пленника.

Многие отвернулись. Правда, ни один из них не был Вольным.

Нергианец завершил экзекуцию широким, наотмашь, взмахом, рассекшим умиравшему грудину. Сунув руку в зияющую рану, бесцветный чародей выпрямился, сжимая в окровавленном кулаке ещё трепещущее сердце, которое тотчас и швырнул в белую перчатку. Вернее, к самым её пальцам; и у Императора зашлось его собственное сердце, когда он увидел, что белые костяные пальцы перчатки сами по себе сомкнулись на куске окровавленного мяса.

Дальнейшее он помнил плохо. Врезалось в память лишь чудовищное шествие миллионов, миллиардов пугающе одинаковых козлоногих существ, маршировавших по тёмной равнине с неразличимым пейзажем. Потом мелькнули парящие в небе три крылатые тени, очень похожие на те, что были замечены в небесах Мельина той страшной зимой, когда гномьи рати шли на столицу, а все ожидали неминуемого прихода Спасителя и конца света.

А затем пошла и вовсе какая-то ерунда: Император видел белую тень, ту самую, что утащила Тайде, видел их последнюю схватку в ином мире, в мире Эвиала, видел шесть мрачных фигур, молча наблюдавших за поединком, видел какие-то зелёные вихри, мечущиеся вокруг тёмной шестёрки, видел и странную пару - исполинского орла и не уступавшего ему золотистого дракона, летевших рядом среди бесчисленных звёзд. Потом вновь появились человеческие фигуры, за плечами одной вился, словно под ветром, длинный алый плащ. И все они в упор смотрели на него, Императора. Он словно должен был принять какое-то решение - сегодня, сейчас, немедленно.

Но прежде, чем он успел хотя бы подумать, что же это может быть за решение, перед его мысленным взором появилась ещё одна фигура: высокая и тонкая, острые эльфийские уши вызывающе торчали сквозь льющиеся мягкие волосы; этот эльф был где-то рядом и тоже наблюдал за Императором.

Душа правителя Мельина расставалась с телом, воспаряя высоко над туманами бренного мира. Он смотрел - и он видел.

Видел весь континент, от одного океана до другого, видел диковинный замок на самом гребне Восточных гор и странным образом был уверен, что это - обитель сгинувшего Хозяина Смертного Ливня. Видел заброшенные было башни Радуги, но видел и другое - копошащихся, словно муравьи, тех, кто поклонялся Тьме. Вернее, не Тьме, но её злобной имперсонации, подделке, рядящейся в благородные чёрные одежды.

И ещё Император видел Разлом. Видел, как по нему поднимаются неисчислимые рати, хотя не мог разглядеть ни одного солдата в их рядах. Соединившая миры зловещая пуповина пульсировала, проталкивая в Мельин полк за полком: и что-то вновь напомнило Императору о белой тени.

...Их заговор был разветвлён и сложен. Он охватывал множество миров, и Мельин с его правителем был лишь одним из них. Белая тень унесла Тайде в Эвиал, Император последовал за ним, но страшный талисман - белая перчатка - не сработал так, как замыслил странный, противоестественный союз тех, кто был наделён силой, и тех, чьей силой было всеобщее развоплощение.

Всё это в единый миг пронеслось перед Императором, смутные образы, которые он с трудом понимал, большей частью просто угадывая.

Но вот надмировая мгла уступила место чёрным нагим стволам, курчавящимся ещё выше зелёным кронам - в Мельине уже наступило тёплое время, - остывающему телу на запачканной кровью шкуре и угасающему костру. Белая перчатка лежала рядом с истерзанным трупом, чистая, ни единого пятнышка. Сам же Император чувствовал жуткую слабость во всём теле, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой; однако, скосив глаза, он увидел чистые бинты на левой руке. Такие же чистые, какими они были до жуткого ритуала. Похоже, что маги Нерга на самом деле смогли приостановить кровотечение.

Совершавший жертвоприношение посланник попытался было пробиться к Императору - Вольные молча сомкнули ряды, сверкнула сталь, и чародей поспешно ретировался.

Да, им удалось, пришлось признать Императору, когда его носилки принесли обратно в шатёр и медикус под надзором мрачно поджимавшей губы Сежес осторожно размотал бинты. Рука по-прежнему выглядела чудовищно, сделавшись сейчас сине-чёрной, из-под разорванной кожи торчали пересохшие сжавшиеся вены, каким-то образом отделившиеся от плоти, сквозь которую несли кровь. Но, как бы жутко ни выглядело это всё, самое главное - кровь перестала сочиться сквозь поры.

- Что скажешь, Сежес?

- Что я скажу, повелитель?.. - Чародейке явно не хотелось отвечать. - Кое-чего они достигли. Во всяком случае, здесь. Но вот с... с персоной, существенной для повелителя... Она по-прежнему в коме, мой Император. Не похоже, чтобы пролитая кровь ей хоть чем-то помогла. Что вновь делает важным вопрос о...

- Сежес!

- Прошу прощения у моего повелителя. Долг перед Империей заставляет меня проявлять непочтительность.

Помолчали.

- Проконсул, поднимай легионы. Двигаемся дальше. И пошли за бесцветными, пусть объяснят про Древние Силы. Наш договор включал в себя и их. Напомни также и про обещанных заложников. Скажи, что, если они не прибудут в самое же ближайшее время, я расторгну сделку.

* * *

- Да, нам потребуется ещё много жертв, - ничуть не смущаясь, подтвердил Императору посланец Нерга. - Пусть повелитель не удивляется медленности его выздоровления, равно как и отсутствию значимых перемен в самочувствии значимой для повелителя персоны. Слишком глубоко въелся чудовищный дар...

- Зачем им наш мир, нергианец? Ты знаешь о них хоть что-нибудь?