Чтение 24–й страницы книги ~Завтра война~

- Вот вы меня и проверяете, - подсказал я. - А за что трое суток в карцере продержали?

- Ты, Пушкин, наверное, плохо жизнь знаешь.

- На то похоже.

- Предварительная официальная версия, которую нам спустила Генеральная Комендатура Луны, знаешь какая была? "Разбился в пределах периметра N".

- Ого.

- Вот именно. Тебя, летуна, живьем похоронить могли. Тут как раз военная тюрьма неподалеку. Посадить тебя в одиночку, дело твое отдать ленивому дознавателю, потом потерять... И сидел бы ты до самой старости под номером "трижды шестнадцать" на глубине сто метров под лунной поверхностью. А запаянный гроб с твоими "останками" закопали бы с умеренными почестями в ближайшем купольном военном городке.

- И что же меня спасло?

- А откуда ты знаешь, что "спасло"? - Богун прищурился. Как написали бы в газетном очерке - "лукаво", но если без газетчины, то "злобно". - Может, у тебя фальшивый гроб еще впереди.

Но меня уже было не запугать. Я прищурился - надеюсь, столь же злобно, - и с расстановкой произнес:

- Вы - человек не из их песочницы. Преподавателя Академии не допустили бы ко мне, если б продолжали настаивать на том, что я разбился. Со мной работали бы только офицеры контрразведки флота.

- А недаром за тебя, Пушкин, Федюнин так хлопочет. Головы не теряешь.

- Так это товарищу каперангу спасибо?

- Да. В течение двадцати четырех часов он вышел через эскадр-капитана Тоцкого на адмирала Пантелеева. Тот связался с Генеральной Комендатурой Луны. А у Пантелеева такие полномочия, что ему были вынуждены сообщить правду. Которую адмирал не счел нужным скрывать от Федюнина, а тот - от меня. Контрразведке было, пожалуй, легче бочку мыла выпить, чем разрешить мне с тобой встретиться. Но в итоге мы все-таки достигли компромисса. Слушай официальную версию...

Вот такая жуткая история. О том, как меня чуть не угрохали свои. Из-за семи секунд, проведенных над периметром Хайека. Таким секретным, что даже на секретные карты его не нанесли.

Теперь я могу эту историю рассказать.

А тогда - не мог.

После разговора с Богуном меня переправили на Землю, в следственный изолятор контрразведки флота. А еще через неделю я вернулся в Академию. Пройдя через великое множество инструктажей и заучив как "Отче наш" официальную версию моих злоключений.

Меня сразу же обступили с расспросами. Мне трясли руку. Хлопали по спине.

Володя Переверзев проникновенно вопрошал: "Ну, старик, как оно?"

Коля Самохвальский улыбался, а в глазах его стояли слезы: "Уж не чаяли..."

А что я мог им рассказать?

Летел.

Нарвался на засаду.

Сбился с курса.

Отказали двигатели.

Падал.

Катапультировался.

Флуггер разбился.

Искали.

Нашли.

Лечили.

Вылечили.

Спасибо докторам!

ГЛАВА 14

В ПЛЕНУ У АСТРОБОТАНИКА

Ноябрь, 2621 г.

Биостанция "Лазурный берег"

Планета Фелиция, система Львиного Зева

- Эй-эй, полегче, полегче, дамочка! - прохрипел Эстерсон, заваливаясь набок.

Положение это было унизительным, и вдобавок лежать на сломанном ребре оказалось больно. Но зато теперь он мог как следует разглядеть агрессивную незнакомку.

Высокие измазанные грязью сапоги у самого его носа перетекали в облегающее стройные ноги черное трико.

Еще выше - свежая рубаха армейского покроя, вся усаженная карманами и кармашками, сильная длинная шея, черные кудри спускаются на самую грудь, загорелые руки держат карабин, сосредоточенное лицо с широкими котиковыми бровями, бейсболка с матерчатым козырьком...

Никакой косметики. Никаких украшений. Ногти коротко острижены.

Если бы не шикарные волосы, эту поджарую, спортивную женшину с развитыми мускулами было бы легко принять за юношу. Особенно со спины.

"И я назвал ее дамочкой! Да это не дамочка, а монстр какой-то - наподобие тех, что в охране на Церере служат..." - вздохнул Эстерсон и закрыл глаза.

- Больно? Ничего, оклемаешься, - процедила "дамочка" и вновь ткнула ему в спину носком сапога (правда, на этот раз аккуратней). Опустить карабин она, конечно, и не подумала. Ее высокий лоб пересекла озабоченная морщина. Видимо, женщина размышляла над тем, что ей следует предпринять дальше. Наконец, она что-то для себя решила:

- Так... Теперь выброси оружие вон туда... в кусты... И встань на четвереньки. И без выкрутасов, пожалуйста! А то будет хуже!

- Да с чего вы взяли, что у меня вообще есть оружие? - тихо спросил Эстерсон.

- Почему-то в этом я не сомневаюсь.

- Интересно, почему?

- На Фелиции легче встретить Папу Римского, чем нормального человека. А ненормальные все при пушках. Всегда.

- Откуда вам знать, нормальный я или ненормальный? - поинтересовался Эстерсон.

Он был согласен на любые дискуссии, лишь бы не вставать на четвереньки и не расставаться со своим стальным другом.

- Ненормального сразу видно. Посмотри на себя - да ты вообще на животное похож! На гориллу!

Несколько секунд Эстерсон молчал - пытался представить себе, как он выглядит со стороны. Нечесаная борода, грязный, изорванный комбинезон, под ногтями - траурные каемки грязи. Пожалуй, иная горилла выглядит более ухоженной...

- Извините, - пробормотал конструктор. - Я не рассчитывал, что судьба готовит мне такую приятную встречу... В такой глуши...

- Приятную встречу! - презрительно фыркнула незнакомка. - Скажешь еще! Что тут приятного - в грязи валяться, да еще под прицелом!

- В том, чтобы лежать в грязи под прицелом, и впрямь ничего приятного нет, - согласился Эстерсон. - Просто я соскучился по людям. Даже ваше сомнительное обращение кажется мне роскошным.

Незнакомка чуть приподняла козырек бейсболки стволом карабина и, немного подумав, заключила:

- Пожалуй, для рецидивиста ты выражаешься слишком кудряво.

- Для рецидивиста? - переспросил Эстерсон.

Он уставился на свой "Сигурд" - нет ли в его окошке сообщения о возможной ошибке переводчика? Или хотя бы пометки "перевод условен". Ничего подобного там не было. "Может быть, она приняла меня за кого-то другого?".

- Именно. Для рецидивиста, - невозмутимо подтвердила женщина. - Для убийцы и террориста, если точнее.

- А почему, собственно, я должен изъясняться как рецидивист? - Эстерсон так осмелел, что даже привстал на локте. - Может, объясните?

- Нечего тут объяснять. Ты должен быть похож на рецидивиста, потому что ты и есть рецидивист.

- Логика железная, - простонал Эстерсон.

- При чем тут логика?! - вспылила женщина и дуло карабина снова уставилось прямо в лоб инженеру. - И так все ясно! Ты думаешь, я тебя не узнала? Как бы не так! Ты - рецидивист Роланд Эстерсон!

- Я действительно Роланд Эстерсон, но я не...

- Рассказывай! Да мне тобой, сучья морда, все уши прожужжали! Мне, черт бы тебя побрал, работать не дают! Все эти вертолеты! Все эти командиры! Брутальные мачо в черных комбинезонах, с нашивками "DR"!

"DR означает "Дитерхази и Родригес", - сообразил Эстерсон. - Мачо были, конечно же, из корпоративной охраны".

- Да мне дырку в голове пробурили! Из-за тебя и твоего сообщника Станислава Песа! Так что нечего тут валяться, сдавай пушку и вставай на четыре! Быстро! А то знаю я вас таких хороших - небось специально время тянешь. Ждешь, когда дружок тебя хватится и вызволит...

- Пан Станислав Пес утонул, - сдавленным голосом сказал Эстерсон. - Так что вам волноваться нечего. Никто за мной не явится.

- Утонул?

- Утонул. Если быть совсем точным, его сожрал морской гад. Вместе с истребителем, на котором мы приземлились.

- Каким еще истребителем? - нахмурилась женщина.

- Я думал, вы знаете.

- Что еще я должна знать?

- Я думал, брутальные мачо вам сказали, что я угнал истребитель собственной конструкции и совершил вынужденную посадку там, на полуострове. Но произошла небольшая нестыковка.

Машина вместе с моим, как вы его назвали, сообщником оказалась в воде - там, в лагуне...

- Если бы знала, я бы сразу туда, на полуостров, этих DR-мудозвонов и направила. Сэкономила бы себе две рабочих недели.

- Извините, конечно, но я не от хорошей жизни истребитель угнал, - сказал Эстерсон. - Мне, между прочим, тоже жилось не сладко...

- Да полно врать-то! Все я про тебя знаю! И про то, как ты, дважды судимый пилот Эстерсон, захватил пассажирский корабль и обокрал его, мне, между прочим, рассказывали! И про то, как ты взял в заложники экипаж. И про то, сколько невинных жертв...

- Да кто вам наболтал всю эту чушь?! - возмутился конструктор. В запале перебранки он даже уселся на корточки и отвел указательным пальцем ствол карабина в сторону. - Во-первых, я никого не убивал. И не брал в заложники... Почти. Во-вторых, то был не пассажирский корабль, а транспортник. В-третьих, мы ничего не крали! Ничегошеньки! Мы просто спасались бегством! Это было бегство и больше ничего! Ни-че-го!

- Ну почему все преступники такие однообразные? - скептически скривилась женщина. - Всегда пытаются выставить себя бедными сиротками. Наивными жертвами обстоятельств.

Эстерсон понял, что амазонка с карабином не верит ему. Люди концерна "Дитерхази и Родригес" закомпостировали ей мозги на совесть.

- Короче, мне все это надоело. Тут и без тебя дел полно, - вдруг заключила женщина. - Так что делай, как я велю. Выброси пушку, руки за голову...

Скрипя всеми суставами, Эстерсон встал на колени и медленно, стараясь не делать резких движений, полез в нагрудный карман, где почивал его "ЗИГ-Зауэр".

Всхлипнула застежка-липучка. Спустя секунду он был разоружен.

- Так-то, лучше, - удовлетворенно сказала женщина, засовывая "ЗИГ-Зауэр" себе за пояс. - Вставай на ноги и пошли. Посидишь пока у меня в подвале, на станции. А там уже за тобой и из консульства прилетят.

- Как хоть вас зовут-то? - спросил Эстерсон, вышагивая по тропинке к домику, притаившемуся среди деревьев, которые инженер для себе окрестил "тополями".

- А какая тебе разница?

- Вообще-то никакой. Просто любопытно.

- Знаешь, у нас, у русских, есть такое присловье: "Любопытной Варваре на базаре нос оторвали".

- Что-то я не очень понял... К чему это, а? Вас Варварой зовут, что ли?

- К тому, что тебе не должно быть никакого дела до того, как меня зовут. Понятно? Мне с тобой детей не крестить. Сейчас свяжусь с консульством и - скатертью дорога! Надеюсь, вечером этого дня мы с тобой распрощаемся навеки.

- А вы не очень-то любезны, - пробормотал Эстерсон. Женщина не ответила. Она лишь ткнула его карабином между лопаток и принялась насвистывать какую-то мелодию, в которой Эстерсон не сразу узнал давешнее "Oj, moroz, moroz...".

Вот и сбылась мечта Эстерсона посетить научно-исследовательскую станцию на мысу.

Вблизи она вовсе не казалась заброшенной, хотя, конечно, выглядела неухоженной.

Бурьян оккупировал некогда нарядные клумбы, сорная трава исполосовала зеленью мощенные красной плиткой дорожки, а каменный забор, опрятно побеленный во времена процветания, посерел, оброс мхом, а кое-где и вовсе обвалился.

Разве что океан шумел здесь очень по-курортному.

Хлам и техномусор образовали пестрое подобие пирамиды Хеопса, южный скат которой оканчивался в аккурат у калитки.

А над самой калиткой реял насаженный на стальной вертел орел хулиганского вида: герб Российской Директории.

- Заходи, чего встал. - Женщина снова подтолкнула конструктора дулом карабина.

Скрипнули петли. Эстерсон оказался за воротами.

Эстерсон в оживлении вертел головой - вокруг было столько интересного!

Тут и там стояли затянутые пыльным брезентом аппараты сомнительного предназначения, с колесами и без, а за самым ближним к Эстерсону домом с куполообразной крышей (над ним-то и курился дымок!) просматривалась череда обложенных бело-желтой плиткой бассейнов. Воды в них, правда, не было.

Аппараты и бассейны были единственным, что напоминало о славном научно-исследовательском прошлом этого места.

Все прочее скорее вызывало мысли о заброшенных земных колониях на далеких планетах, к которым начисто потеряла интерес корпоратская сволочь, но которые почему-то остались дороги нескольким десяткам чокнутых энтузиастов, оставшимся жить в них просто потому, что жить там им нравилось.

На ветру хлопало вывешенное сушиться бельишко - Эстерсон чиркнул нежным взглядом по четырем парам кружевных женских трусиков.

На белом садовом столике у входа скучала грязная чашка, из которой свисал хвостик чайного пакета. Рядом лежал недоеденный круассан.

А на ступеньках дома в образцовом беспорядке громоздилась стоптанная женская обувь.

Но самое забавное Эстерсон увидел последним. Под самыми окнами дома... был разбит огород! Грядки помидоров, картофеля, капусты, жизнерадостный изумрудный бордюр петрушки...

Все это выглядело довольно трогательно. Эстерсон улыбнулся и зашагал по дорожке к дому.

- Эй, ты куда это? - строго сказала женщина. - Домой я тебя не приглашаю. Тебе - в подвал. Там и будешь сидеть.

Эстерсон вздохнул и поплелся туда, куда указывала женщина. А что ему еще оставалось делать?

Кряхтя и охая, он спускался по крутым ступеням с фонариком в руках. Следом за ним шествовала женщина. Судя по некоторым признакам, она нервничала не меньше Эстерсона, оттого и грубила самозабвенно.

- Пошевеливайся, дружок! Пошевеливайся!

- Извините, мадам... Но у меня сломано ребро, а действие обезболивающего потихоньку оканчивается, - пробормотал Эстерсон.

- Ничего, в тюрьме подлечишь.

- Может быть, я могу рассчитывать на ваше милосердие? Как бы не было осложнений...

- Милосердия у меня нет ни на грамм. Но если найду что-нибудь в аптечке, я тебе принесу. Я не зверь.

- Благодарю.

- Рано благодаришь. Я еще могу передумать.

Еще десять ступеней. Эстерсон остановился отдышаться.

- Ну, что опять?

- Ничего. Просто нужно отдохнуть.

- Внизу отдохнешь. Времени у тебя будет навалом. Пока я с консульством свяжусь, пока из консульства прилетят...

- Послушайте, но я же не сделал вам лично ничего плохого. Почему вы настроены ко мне так враждебно?

Женщина ответила не сразу. Видимо, подбирала выражения позабористей.

- А как, по-твоему, я должна быть настроена к рецидивисту, который убивает людей? С какой стати я должна доверять тебе?

- Но вы же доверились людям из "Дитерхази и Родригес"?! Хотя, казалось бы, с какой стати? - с издевкой спросил Эстерсон и тут же продолжил: - Между прочим, если уж говорить об убийствах людей, концерн "Дитерхази и Родригес" даст фору любому маньяку-рецидивисту. Да что маньяку? Во всех алькатрасах мира не наскребется столько маньяков, чтобы по числу жертв сравняться с этим славным концерном, производящим, между прочим, отнюдь не презервативы и не детские игрушки! "Дитерхази и Родригес" - это мины сорока моделей, истребители, фрегаты, ручное оружие и боеприпасы! Заводы концерна за месяц производят столько смерти, что ее с лихвой достанет, чтобы угробить всю вашу Российскую Директорию. Всех дряхлых старичков и грудных младенцев! Это говорю вам я, человек, проработавший в этой конторе долгие годы! "Дитерхази-и Родригес" - вот кто настоящие убийцы! И надо же, этим людям вы верите, а мне нет!

- Видал, как расчирикался, - проворчала женщина, однако в ее голосе Эстерсону послышались нотки сомнения.

- Между прочим, не смутил ли вас, моя прекрасная незнакомка, тот факт, что эту планетку прочесывала вовсе не полиция и не какой-нибудь осназ, а корпоративная охрана?

- Можно подумать, есть разница...

- Разница есть! Видели ли вы хоть когда-нибудь корпоративную охрану на тушении пожара? На спасательных работах? На поимке сбежавшего из зоопарка вольтурнианского всеяда? При освобождении заложников?

- Ну... Допустим, не видела.

- И вам не показалось странным, что концерн, производящий оружие, вдруг взял и заинтересовался каким-то рецидивистом? Да так заинтересовался, что решил выделить из своего бюджета миллионы терро на то, чтобы тарахтеть вертолетами и портить вам нервы?

- Не знаю, - мрачно сказала женщина. - Не знаю. В твоих словах, конечно, есть доля истины...

- Доля истины! - саркастически воскликнул Эстерсон.

- Но... Но, честно говоря, мне все равно, кто и для чего тебя ловит. Рецидивист ты или нет, а все равно тебя надо сдать в консульство. И пока за тобой не прилетят, ты будешь сидеть здесь.

Только тут Эстерсон осознал, что они уже пришли к месту его заключения.

Женщина включила свет и подвал уставился на конструктора широко распахнутыми глазищами голубых ламп.

Подвал был перегорожен надвое стальной решеткой, оба края которой были вмурованы в пенобетон: верхний - в потолок, нижний - в пол. Таким образом, из дальней части подвала получалось нечто вроде тюремной камеры.

Она была наполовину завалена самым разным строительным хламом: отчетливо различались обрезки труб, баллоны и пакеты, рулоны теплоизоляционной и люминофорной пленки, перфорированный металлический профиль, мешки с порошковым клеем.

В камеру вела дверь - тоже из стальных прутьев, - которая запиралась на замок. Дверь, кстати, была приоткрыта - видимо хозяйка не очень-то верила в то, что кто-то из местного населения позарится на все это барахло.

- Заходи, располагайся, - сказала женщина и распахнула перед Эстерсоном дверь. - Чувствуй себя как дома.

- Я думаю, у вас отличное чувство юмора, - заметил конструктор.