read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Коннити-ва, Кэтлин-сан, - заговорил Исивара. - Гэнки-дэс ка?
Он обращался к ней, как к младшему другу, спрашивая, как она поживает.
- Гэнки-дэс, домо, о-дайдзин-сама, - отвечала она, приветствуя министра традиционным дза-рэй, "сидячим" поклоном, когда указательный, средний и безымянный пальцы обеих рук упираются в пол, а большие - сомкнуты в кольцо с мизинцами. - Коннити-ва, о-гэнки-дэс ка?
- Я... в добром здравии, Кэтлин-сан, - сказал министр, перейдя на английский. - Но, боюсь, у меня для вас очень дурная новость. Девять дней назад Тосиюки-сан... не вернулся с задания.
Каким-то самой ей непонятным образом она сумела сохранить на лице такое же бесстрастное выражение, как у него.
- Мне очень жаль слышать это, Исивара-сама. Гибель вашего сына... Юкио... - Она не смогла удержать хлынувших из глаз слез и поспешила смахнуть их ладонью. - Мне очень жаль вас, и понесенная вами утрата...
Исивара улыбнулся. Кэтлин вздрогнула, но тут же вспомнила, что в Японии улыбка, безмятежное лицо должны прятать за собой любые, пусть самые неприятные, чувства. Взглянув в его глаза, она увидела в них истинное состояние души отца Юкио.
- Во-первых, Кэтлин-тян, позволь мне сказать тебе, что Юкио очень любил тебя. Мы часто говорили об этом, о тебе. Я знаю, что это так.
Кэтлин никак не могла оправиться от потрясения, услышав это тян вместо обычного сан. Тян - уменьшительная приставка, употребляемая лишь в беседе с членами семьи или очень близкими друзьями. У нее не было слов... оставалось лишь, в подражание Исиваре-старшему, сохранять на лице улыбку.
- Я должен честно признать, - продолжал Исивара, - что был против ваших отношений. Не против дружбы, но против вашего брака. И должен признать, почувствовал облегчение, получив письмо о том, что ты должна покинуть нашу страну. Вы с Юкио принадлежали к двум разным мирам, безмерно более чуждым друг другу, чем Марс и Земля. И одному или другому из вас, вступив в подобный союз, пришлось бы отречься от самого себя, от самого своего существа.
"Интересно, зачем он говорит все это? - подумала Кэтлин. - Ему ведь вовсе нет нужды оправдываться. Тем более - перед гайдзином..."
- Между мною и сыном было немало долгих бесед, - продолжал Исивара, все так же улыбаясь. - Он много рассказывал о тебе, о твоих мыслях. И, прежде чем в последний раз отправиться на Танегасиму, он сказал мне, что чувствует: война между нашими странами, твоей и моей, - серьезная ошибка. Что мы воюем не с теми людьми, не в то время и не за то, за что следовало бы. Я полагаю, что ваши чувства, по крайней мере, одна из причин этих слов.
- Я... прошу простить меня, если я оскорбила вас этим, Исивара-сама.
- Оскорбление должно быть не только нанесено, но и воспринято. Ты повиновалась зову сердца, как и он. В любом случае то, что сказал Тоси-тян... тяжким грузом легло на мое сердце в эти последние дни. Вскоре мне предстоит обратиться к своему правительству и поведать ему, как я отношусь к этой войне. Я хотел бы сказать тебе, Кэтлин-тян, что в некотором смысле ты и Тоси-тян будете рядом со мной, когда я предстану перед премьер-министром.
Исивара-старший немного помолчал, и Кэтлин решила, что он ждет ответа. Но ей нечего было сказать. Она до сих пор не понимала, зачем Исивара говорит ей все это. Весть о гибели Юкио отодвигала на второй план все мысли о правительствах, премьер-министрах и заседаниях кабинетов.
"Господи, как я ненавижу эту войну! - подумала она, сжав кулаки так, что ногти глубоко впились в ладони. - Как я ненавижу эту тупую, проклятую войну!"
- И еще одно, - вновь заговорил Исивара. - Мне очень, очень стыдно. Я должен нижайше извиниться перед тобой, Кэтлин-сан. В свое прощальное письмо ты вложила еще одно, с просьбой переслать его Тосиюки-тян. Я очень сожалею, но вынужден сказать, что не стал передавать его. И в этом - моя вина. Я полагал... полагал, что этого не стоит делать, так как опасался продолжения ваших отношений. Я опасался, что письмо твое может повлиять на то, как он выполнит свою задачу. Я был не прав и прошу простить меня.
Он склонился в низком, долгом поклоне.
- Пожалуйста, не сожалейте об этом, - ответила Кэтлин, стараясь ничем не выдать боль и обиду, вскипевшую внутри. ("Он не узнал. Он так и не узнал...") - Вы были правы. Вы были правы, несмотря ни на что. Теперь я понимаю: из нашего союза действительно не могло получиться ничего хорошего.
Да! Пока люди продолжают вести себя так глупо! Пока мы не начнем все заново, где-нибудь в другом месте, подальше от этих проклятых черных дыр древних культур, и древних обычаев, и древних представлений о том, что - прилично, что - приемлемо и что - верно! Будь проклята; будь проклята эта война!
- Я вовсе не считаю, что поступил правильно, Кэтлин-тян. - Исивара глубоко вздохнул. - В любом случае прости меня за то, что я не отправил этого письма. И тут я должен перейти к еще одному делу. После... после последнего вылета Тосиюки командующий базой переслал мне этот модуль памяти. Он был обнаружен в его личных вещах вместе с просьбой переслать его мне, если он... если он не вернется. Среди прочего в этом модуле памяти имелось письмо к тебе. Я не читал его... но готов переслать сейчас, если ты пожелаешь.
- Да. Домо аригато годзаимас.
- Тогда я оставлю тебя. Весьма сожалею, что причинил тебе боль.
- И я, Исивара-сама, глубоко скорблю о вашей утрате.
- Всего хорошего тебе, Кэти-тян. Саенара.
Прощание это для японского языка было чуть резковатым, проникнутым печалью о том, что двое расстающихся могут никогда не увидеться вновь. Поклонившись, Кэтлин выбрала более неформальное:
- Домо аригато годзаимас, Исивара-сама. Дэва мата.
Ее слова означали гораздо большее, чем просто: "Что ж, увидимся".
Казалось, на долю секунды в темных глазах министра среди прочих тщательно скрываемых чувств мелькнуло удивление. Он поклонился, и экран опустел.
Секунду спустя перед ней появился Юкио в черном кителе Космических сил самообороны, с крохотными хризантемами тю-и в петлицах. Он, очевидно, находился в какой-то будке; за спиной его виднелся расплывчатый, смазанный холл. Издали слышался чей-то смех, расплывчатые фигуры беседовали, стоя у стола для пинг-понга.
Вот он, противник...
Юкио на экране улыбнулся.
- Привет, Тикако. Мне малость неловко, не хотелось бы драматизировать или еще чего-то такого, но... если ты видишь все это, значит, я мертв. - Губы его продолжали улыбаться, но глаза потемнели, взгляд сделался предельно серьезным. - Когда мы были здесь вместе, я чувствовал себя... странно. Точно меня разорвали надвое. Наверное, моя западная половинка не очень хорошо ужилась с нихондзином. И - может быть, я, конечно, ошибаюсь - точно такая же внутренняя борьба шла в тебе. Когда отец сказал, что ты уехала обратно в Америку, я решил, что ты, наверное, сочла все, что было между нами, ужасной ошибкой...
Он так и не узнал... Он так и не получил моего письма.
- Знаешь, Тикако, все это было очень нелегко. Я не мог просто так взять и отвернуться от своей семьи. Наверное, ты бы чувствовала то же самое по отношению к своему отцу. И своей стране. Даже не знаю, как бы мы справились со всем этим. Но хотел бы тебе сказать, что как-нибудь наверняка справились бы. Это я узнал от тебя, Тикако. Если любовь крепка, для нее нет препятствий. Скорее всего, ты уже знаешь, что ООН велела нам присоединиться к войне против Соединенных Штатов. Я ненавижу это распоряжение всей душой, но - в силу того, кто я и что я, должен повиноваться. Таково мое... наверное, ты бы сказала, "наследие". Наследие самураев. Я сделаю то, что должен сделать. И, если придется, погибну. Но хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя всем своим сердцем и всегда буду помнить о тебе... у нас обязательно все получилось бы, будь судьба к нам хоть немного благосклоннее. Помни меня, Тикако.
- А-а, Тоси-тян! - воскликнул кто-то неподалеку. - Исё-ни ко-най?
- Има ику! - ответил Юкио, снова поворачиваясь к экрану - Мне пора. Я просто хотел сказать... что люблю тебя. Где бы я ни был. Саенара, Тикако.
Много-много позже в гостиную в поисках Кэтлин заглянул Джефф Уорхерст. Разгадав жертву ферзя, он целый час провел в поисках плана, позволявшего бы не брать фигуру, но при том сохранить возможность продолжать игру. Наконец подходящее решение вроде бы нашлось, и ему не терпелось его испытать, но, заглянув в комнату, он увидел, что Кэтлин все еще сидит на полу, уткнувшись лицом в сложенные на столике руки, и тихонько плачет. Некоторое время он размышлял, не войти ли к ней, но вскоре передумал, тихонько прикрыл дверь, оставляя Кэтлин наедине с ее горем.
После смерти отца он сам узнал, что такое горе. И - как необходимо порой побыть одному...

Среда, 4 июля;
03:43 по времени гринвичского меридиана.

"Сидония-1"; Сидонийская равнина, Марс;
сол 5672-й; 15:10 по марсианскому солнечному времени.

Майор Майк Гарроуэй вышел из главного модуля "Сидонии-1". Был день, и пески Сидонийской равнины золотились в лучах яркого марсианского солнца.
Да, здесь в самом деле было прекрасно... несмотря даже на отсутствие теплого океана.
Странно, но Гарроуэю начинал нравиться Марс, во всей своей безлюдной, пронзительной красоте, во всем своем песчаном, каменном, холодном величии. Конечно, с океаном все-таки нечего было и сравнивать, и Гарроуэй все так же мечтал о собственном причале на Багамах, но притом собирался вовсю наслаждаться оставшимся временем на Марсе. Кэтлин, наверное, будет довольна отцом.
Он надеялся, что с Кэтлин все в порядке. После боя, когда была восстановлена связь с Землей, они начали часто обмениваться письмами. Но вскоре, всего через несколько дней, она перестала отвечать, и это тревожило все сильнее и сильнее. В конце концов генерал Уорхерст сообщил ему о том, что Кэтлин звонил лично министр международной торговли и индустрии Японии. И хотя Агентство национальной безопасности, конечно же, расшифровало и записало их разговор, Уорхерст о его содержании ничего не знал. А сама Кэтлин ничего не сказала ни ему, ни Гарроуэю.
- Будь я проклят, если знаю, о чем они там беседовали, - сказал ему Уорхерст. - Знаю только, что она ездила в Японию в мае, перед самой войной... да еще - что через четыре дня после этого проклятого звонка из Токио поступили первые данные о том, что они готовы перейти на нашу сторону, если мы гарантируем им доступ к сидонийским находкам. Да, Марк, похоже, дочка твоя - вовсе не проста...
Не проста? Да, это уж точно. Однако он с ней еще поговорит! Что ей, интересно, понадобилось в этой Японии? Почему отцы всегда все узнают последними?
Значит, еще тринадцать месяцев на Марсе... а потом - еще семь, на дорогу обратно.
Гарроуэй очень скучал по Кэтлин. Но встретиться со своей девочкой, так сразу, без всяких предупреждений, превратившейся во взрослую молодую женщину, ему удастся только через двадцать месяцев.
Что ж, срок не такой уж астрономический. Можно и подождать.
Слава богу, хоть здесь, на Марсе, война закончилась. Штатские могут сколько угодно стонать, проклиная идиотизм войны, но только военный, лично смотревший в лицо этого злейшего из Четверых Всадников, способен оценить всю неприглядность, весь ужас, всю глупость и всю колоссальную бесплодность войны.
На Земле, как ему было известно из выпусков "ННН" и регулярных сообщений, война продолжалась... однако после того, как Япония отошла от ООН, баланс сил слегка сместился в пользу американо-русского альянса. Ракетные удары почти прекратились после потопления трех ракетоносцев ООН, два из которых уничтожила ЛУВЭ станции "Шепард", отремонтированной и заново укомплектованной. В пустыне северной Мексики продолжались отчаянные бои, и двадцать пятого войска второй бронетанковой дивизии взяли Монтерей. На севере американские войска вошли в Лонгнейль, и теперь их отделяла от Монреаля, квебекской столицы, лишь река Святого Лаврентия. Поговаривали о секретных переговорах, в результате которых Квебек вот-вот выйдет из ООН и прекратит военные действия. С выходом из войны Японии, флот США получил возможность войти в пролив Лаперуза, пересечь Японское море и доставить подкрепления к русским, чтобы поддержать их под Владивостоком. Несколько часов назад, согласно последнему выпуску "ННН", второй дивизион Корпуса морской пехоты США высадился на Кубе, в Матансасе.
После всех ужасов ракетных ударов ООН, Четвертое июля в этом году обещало выдаться чертовски славным.
Конца войне пока что видно не было, однако перелом определенно наступил. По крайней мере, так оценивали события морские пехотинцы в Сидонии. Они были полностью уверены в себе и встретили новость о скором прибытии "Фокона" с французскими солдатами на борту с хорошим, оптимистическим юмором. Теперь морская пехота контролировала все орбитальные шаттлы на планете; интересно, каким образом пассажиры "Фокона" собираются спуститься с орбиты? Придется им принять любые предложенные морскими пехотинцами условия... либо остаться на орбите навсегда.
Однако Гарроуэй принял некоторые меры предосторожности на случай, если ООН снабдила "Фокон" собственным орбитальным шаттлом - что вряд ли, если учесть, сколь высоко отношение топлива к массе в прямом рейсе "Земля-Марс".
Столетие назад, когда японские войска вторглись на крохотный остров Уэйк, вскоре после нападения на Пирл-Харбор, как утверждали изустные легенды, командира морских пехотинцев, державшихся на обреченном острове, спросили, не нуждается ли он в чем-нибудь. Апокрифический ответ его был таков: "Пришлите еще япошек". Скорее всего, ничего подобного на самом деле не было, однако морские пехотинцы в Сидонии отряхнули со старой байки пыль и вновь ввели ее в употребление. Новый вариант выглядел так: "Майор отправил в Пентагон требование на оборудование для отдыха и развлечений, вот они и шлют нам еще французов".
Перед входом в главный модуль, между жилыми помещениями и посадочной площадкой, все так же реял, развевался на вбитом в песок флагштоке американский флаг. Как и на Луне, его поддерживал в развернутом положении кусок проволоки, хотя ветра чаще всего было достаточно, чтобы расправить, развернуть легкое полотнище.
Как оказалось, снимки Дэвида Александера, запечатлевшие подъем флага во время боя за Сидонию, были размещены им в Спейснете. Кадр, где пятеро морских пехотинцев вбивали в марсианскую землю пятиметровый флагшток, так ярко напоминал о подъеме флага над Иводзимой, что по последним сведениям, корпусной отдел по связям с общественностью был завален просьбами прислать этот снимок, хотя его свободно можно было достать в Сети.
Гарроуэй усмехнулся. Ведь совсем недавно само существование морской пехоты, объявленной анахронизмом в век межпланетных кораблей, орбитальных лазеров и электронного оружия, было под большим вопросом. И сам он сомневался, что сможет еще чего-нибудь добиться, служа в Корпусе, лишенном будущего.
За тем подъемом флага на горе Сурибати, в бою на острове Иводзима, в 1945-м, наблюдал с палубы десантного транспорта тогдашний министр ВМФ Джеймс Форрестол. По свидетельствам очевидцев, он сказал тогда генерал-майору морской пехоты Холланду "Хаулинг-Мэду" Смиту: "Холланд, вот этот флаг над Сурибати обеспечит существование Корпуса еще на пятьсот лет".
С тех пор прошло всего девяносто пять. Быть может, нужно вот так поднимать флаг каждый век - просто, чтоб люди помнили...

03:43 по времени гринвичского меридиана.

Лик; Сидония; Марс;
15:10 по марсианскому солнечному времени.

Наконец-то Дэвид Александер стоял на вершине этой месы! Красно-коричневые просторы Сидонийской равнины лежали у его ног, словно огромная карта. На западе высились пирамиды Города, Крепость, загадочный остов Корабля и гроздочка крохотных, освещенных прожекторами модулей "Сидонии-1". На юго-западе, на фоне багрового неба, чернела, оберегая свои тайны, громада Пирамиды ДМ.
Он стоял на вершине Лика, символа всех тайн и загадок Марса, и тех существ, что жили здесь полмиллиона лет назад, и самого Человека.
Странно, но черты Лика, столь очевидно созданные чьим-то разумом, если смотреть с высоты, вблизи превращались в обычный камень, отшлифованный песком и ветром. На то, чтобы взобраться сюда, к центру подбородка, чуть к югу от огромной расселины, изображавшей рот, ушел целый час.
Там, внизу, под ногами, виднелись прямоугольные плоскости, столь напоминавшие зубы, а в полумиле к северу - едва различались плоские, сглаженные ветрами курганы, с высоты так напоминавшие глаза.
Оттуда, где стоял сейчас Александер, Лик ничуть не казался творением разума. Эффект, созданный совокупностью тысяч отдельных деталей - гладких, выпуклых глаз, плоскостей скул и челюстей, выдающихся бровей и даже полос на головном уборе или шлеме, до жути напоминавшем немес какого-нибудь древнеегипетского фараона, - наблюдался лишь с воздуха, и, собранные воедино, все эти детали бросали недвусмысленный вызов всякому, рискнувшему утверждать, что все это - случайность, созданная ветрами, льдом и водой.
Пятьдесят один сол провел он на Марсе, но все еще ни на шаг не приблизился к разгадке, которую ищет. Пройдут годы... да что там годы - десятилетия! - прежде чем станет ясно, с чего начать. Археологические группы продолжали откапывать груды изъеденного временем снаряжения и оборудования, загадочных предметов, непостижимых продуктов планетной конструкторской мысли. Уже сейчас было понятно, что в человеческих технологиях производства и обработки материалов назревает переворот, - а ведь настоящие раскопки еще и не начинались! И никому не хотелось даже предполагать, какие сюрпризы ждут человечество впереди.
Но при всем этом самые главные вопросы так и оставались полной, непроглядным мраком окутанной тайной. Кто и зачем построил Сидонийские монументы? Кем были те люди, чьи останки уже во множестве были обнаружены по всему району? Что связывает этих людей с их двоюродными братьями, жившими на Земле в самом начале Человечества?..
Александер опустился на гладкий выступ, чувствуя, как легкий ветерок шелестит по поверхности скафандра.
Здесь, на Марсе, ему было хорошо. Как здорово продолжать исследования безо всяких помех, когда правительство, хотя именно оно финансировало экспедицию, - далеко-далеко, на Земле... С присутствием на Марсе морской пехоты он примирился: именно благодаря Гарроуэю и его людям он мог продолжать работу и за это был им крайне признателен.
Самого Александера провозгласили героем мирового научного сообщества, непримиримым борцом с научной цензурой, которую пыталось навязать ему Бюро мировых культур ООН. Что ж, без морской пехоты у него бы ничего не вышло. Чем больше он размышлял, тем больше убеждался в том, что эта война - борьба тех, кто стоит за свободу Истины, с теми, кто желал бы упрятать ее под замок.
Впрочем, последнее наверняка заботит все земные правительства в первую очередь. Неудивительно, что ООН так отчаянно пыталась скрыть то, что было обнаружено в песках Сидонийской равнины. Согласно сообщениям "Нет Ньюс", всего за несколько последних недель вокруг его находки, мумифицированных человеческих тел древностью в полмиллиона лет, пышным цветом расцвели десятки новых религий, новых культов инопланетян и новых групп космического сознания. Ходили слухи о том, что кровавые бунты, охватившие Францию, Германию, Мексику, угрожают лишить эти государства всякой возможности продолжать войну. Если падут, не выдержав хаоса религиозных восстаний и фанатизма, их правительства, война, скорее всего, кончится почти сразу...
Статьи, опубликованные Александером в сети и в "Аркеолоджи Интернэшнл", прогремели по всем Соединенным Штатам, как подвиг одиночки, поднявшегося на борьбу за свободу науки и одержавшего блистательную победу во славу Истины.
Может быть. По крайней мере, он закрепил за собой приоритет. И теперь большая часть группы Мирей Жубер работала под его началом на правах участия в изначально международном исследовательском проекте, имевшем целью выяснить правду о происхождении и назначении Сидонийского комплекса. Сама Жубер все еще дулась, но, по-видимому тоже собиралась вскоре включиться в работу.
Величайшей из тайн оставались древние люди, обнаруженные здесь...
Окинув взглядом суровую каменную поверхность Лика, он рассмеялся. Да, этот марсианский Сфинкс горазд играть в загадки... куда уж до него младшему, земному братишке!
Первоначальное предположение о том, что обнаруженные тела принадлежат представителям вида Homo erectus, оказалось неверным. В разнообразных журналах и на профессиональных сайтах в сети уже появилось с десяток статей, анализировавших изображения найденных останков и сходившихся на том, что строение черепа позволяет с уверенностью отнести их к виду, известному под названием "древнего Homo sapiens". To есть, по сути, к современным людям, сохранившим некоторые черты своих предков, Homo erectus, наподобие выступающих надбровий и сильно развитой мускулатуры. Мозг их по величине и сложности ничем не отличался от мозга современного человека. Решающим доводом служили строение и расположение гортани, точно такие же, как у современного человека, вкупе с размером фарингальной полости, которая у более ранних "эректусов" была гораздо меньше.
Эти люди были наделены даром речи. Воображением. Способностью мечтать и творить.
Но при всем при том каждая новая сидонийская находка лишь увеличивала число вопросов. Казалось, этому не будет конца. Кем были эти люди? Что привело их на Марс? Для чего? Быть может, та же сила, как предполагали ныне некоторые ученые, создала Homo sapiens, внеся исправления в генетическую структуру Homo erectus? Зачем, если так? Сами ли люди создали титанический монумент, называемый Ликом? Или автор его - та сила, что привела их на Марс? И опять же, зачем ей понадобилось это, если так?
И - самый темный, мрачный вопрос, который все чаще и чаще начали задавать себе люди Земли: кто или что уничтожило юную колонию на Сидонийской равнине? По всему региону археологи продолжали находить все новые и новые свидетельства того, что здесь, в бывших субтропиках, на побережье Северного моря, десятки, а может, и сотни лет жил и процветал огромный город, пока некая чудовищная небесная сила не обрушилась на него, уничтожив все, возможно, в несколько часов. Пирамиду ДМ теперь считали неким титаническим агрегатом, обогревавшим и обеспечивавшим пригодной для дыхания атмосферой большой участок северного полушария. Его уничтожение привело к быстрому и неизбежному исчезновению атмосферы, замерзанию океана и гибели от холода и удушья людей, внезапно застигнутых Армагеддоном.
Кто же нанес удар по марсианской колонии? Быть может, они до сих пор где-то там, среди звезд? Быть может, теперь они угрожают Земле и ее Человечеству?
Интересно... В последнее время все больше и больше сетевых ресурсов сосредоточили усилия не на войне, но на Сидонии. Быть может, это означает близкий конец войны? Неужели все - так просто? Достаточно лишь открыть человечеству новые земли, новые горизонты... и новую веру в чудеса?
Конечно, нет. Теперь Александер отчетливо понимал: вовсе не военные разлучают семьи и затевают войны. Не военные, а правительства. Правительства, существующие лишь ради самих себя; неважно, сколь бы демократичными ни выглядели они со стороны. Правительства, которым ради собственного благополучия необходимо управлять породившими их народами.
Все это казалось Александеру ошеломляющим откровением - возможно, не менее знаменательным, чем мумифицированные тела под песками Сидонии. Сколько же горя людского нужно еще принести на алтарь правительств, жадности, стадного страха, вопиющего невежества, разделяющих человечество на враждебные племена?
Александер полагал, что дело Земли - в общем проиграно. Если у человечества и есть будущее, то оно - здесь. И корни Человека, похоже, лежат среди звезд.
И он обязательно отправится туда, чтобы узнать, кто он, каков он и почему он - именно таков.
Солнце на западе почти коснулось горизонта; а темнеет на Марсе быстро. Пора было отправляться обратно. Вдоль левой стороны Лика спускалось вниз нечто наподобие вырезанного в камне пандуса, позволявшего довольно легко взобраться наверх, если не лень прошагать в гору три километра. Там, внизу, возле марсохода, ждали Александера остальные, почти невидимые в тени Лика, протянувшейся на восток.
Всего через несколько секунд, по пути вниз, земля слегка подалась под его ногой. Александер пошатнулся, но сохранил равновесие... и так не узнал, как близок был к хитро замаскированному проему в камне, ведущему внутрь Лика.
Сидонииский Лик хранил свои тайны уже полмиллиона лет. И вполне мог подождать еще немного.

ЭПИЛОГ

Вторник, 3 апреля 2042 года.

Вашингтон, округ Колумбия;
12:30 по восточному поясному времени.

Лейтенант морской пехоты Кэтлин Гарроуэй вошла в автоматические двери "Золотого Самурая", одного из самых известных и фешенебельных ресторанов в Вашингтоне. Когда-то это место, носившее название "Le Maison d'Or", славилось своей французской кухней.
Теперь, после вступления Японии в войну на стороне России и Соединенных Штатов, ресторан стал японским. Взглянув на вопиюще неточную псевдобуддистскую резьбу над традиционным бассейном кой в тускло освещенном холле, Кэтлин покачала головой. Она слышала, что во время Первой мировой во многих американских провинциях считались изменниками владельцы немецких овчарок, а кислая капуста-"sauerkraut" была переименована в капусту "Победа". А во Вторую мировую тысячи "нисэев", японцев лишь в силу происхождения, таких же лояльных граждан, как любой американец, были объявлены угрозой для национальной безопасности и согнаны в концентрационные лагеря.
На этот раз в Америке повсеместно вышли из моды и даже позакрывались французские, немецкие и мексиканские рестораны, тогда как японские и русские - процветали. Тако назывались теперь "сэндвичами по-марсиански", а две недели назад население города Париж (штат Техас) официально проголосовало за переименование города в Гарроуэй.
Да, мир в самом деле окончательно выжил из ума...
Музыкальная система ресторана играла "Звезды и Полосы". То была еще одна примета нового времени. Вновь вошли в моду патриотизм и патриотическая музыка - особенно марши Соузы и военные гимны, которые теперь можно было слышать везде, даже в самых неподходящих местах.
Сняв шляпу, Кэтлин сунула ее под мышку и оправила синий форменный китель. Она служила в морской пехоте уже почти год, завербовавшись через два дня после получения диплома в Карнеги-Меллон, и после этого отправилась в Куантико, проходить десятинедельный курс в Высшем военном училище. Квалифицированные специалисты в области компьютерных наук ценились в Корпусе на вес антиматерии. Вдобавок она оказалась дочерью того самого... "Пески Марса", Гарроуэй, эпический марш... Все это обеспечивало Кэтлин любое назначение в Корпусе морской пехоты, какое она только пожелает.
Она уже подумывала о смене фамилии - не отправляться же к звездам верхом на славе отца!
В метрдотеле не было абсолютно ничего японского. Похоже, он работал здесь еще в те времена, когда ресторан был французским.
- Лейтенант Гарроуэй? - с легким поклоном спросил метрдотель.
- Да.
- Сюда, пожалуйста.
Кэтлин последовала за ним, гадая, что ее ждет. Накануне вечером отец сказал:
- Встретимся завтра за ленчем в "Золотом Самурае". У меня для тебя сюрприз.
Проблема была в том, что этот ресторан, как его ни называй - "Золотым самураем" или "Le Maison d'Or", - был ей вовсе не по карману. Космическую надбавку начнут начислять только после старта, до которого еще две недели. Обычный ленч в подобных местах стоил сотню долларов, и, видимо, еще столько же драли за право заглянуть в обеденное меню.
Что ж, ладно, раз папка угощает... Он-то, настоящий национальный герой, вернувшийся с Марса, может себе позволить!
- Ваш столик, лейтенант.
Кэтлин замерла, точно пораженная громом. За столиком сидел отец в парадной форме морской пехоты, грудь - вся в разноцветных колодках, от красно-золотой медали "За марсианскую кампанию" до Креста ВМФ включительно. На эполетах блестели серебряные листья подполковника. Увидев ее, он улыбнулся и поднялся на ноги.
Но Кэтлин во все глаза глядела на человека, сидевшего рядом с ним. Тэцуо Исивара отложил салфетку и тоже встал.
- Коннити-ва, тю-и-сан, - сказал он, низко поклонившись. - О-гэнки-дэска?
- К-коннити-ва, Исивара-сама, - пролепетала она, кланяясь в ответ. - Окагэсама-дэ, гэнки-дэс.
- Чрезвычайно рад это слышать, - сказал Исивара, перейдя на английский. - Пожалуйста, окажите нам честь присоединиться к нам.
- Что?.. Как?.. - Кэтлин повернулась к отцу, подавшему ей кресло. У нее - словно земля вырвалась из-под ног.
Тем временем музыкальная система заиграла другую мелодию. Краем сознания Кэтлин уловила, что это - популярная японская патриотическая песня, "Васи Муцу". Название ее означало "Шестеро орлов"; песня была сложена в память шестерых японских летчиков, погибших в короткой войне с Соединенными Штатами.
Слезы обожгли глаза. На миг Кэтлин утратила дар речи.
- У нас деловой разговор, Тикако, - сказал Гарроуэй, галантно усаживая ее на место. - Исивара-сан теперь - посол Японии в США, ты знаешь? Мне сказали, что вы с ним - старые друзья, и я решил, что тебе будет приятно повидаться с ним.
- В частности, я хотел бы принести вам поздравления, - улыбнулся Исивара, - с вашим почетным званием тю-и.
- С-спасибо! - Кэтлин рассмеялась. - Господи, сэр, как я рада вас видеть!
- Так же, как и я - тебя, Кэти-тян. Я беседовал с твоим отцом о его новом назначении. Ты уже знаешь о нем?
Склонив голову набок, Кэтлин взглянула на отца. После возвращения с Марса он руководил недавно созданным отделением космического боевого тренинга в Куантико.
- Новое назначение?
- Я только вчера узнал о нем, господин посол, - сказал отец. - И не хотел ей ничего говорить до разговора с вами, состоявшегося утром.
- Что же это за новое назначение?
- Меня переводят в Киото, - ответил Гарроуэй. - Буду работать сразу с министерствами науки и технологии и международной торговли и индустрии. В Сидонии обнаружено нечто действительно выдающееся. Будем работать вместе, чтобы приспособить к нашим нуждам.
- Во всем этом имеется изумительный потенциал, - задумчиво сказал Исивара. - Новые типы материалов и методы их обработки, легче и прочнее всего, что производим мы. Весьма похожее на температурно-независимые сверхпроводники. Новые методы фокусировки магнитных волн, делающие возможной свободную левитацию. - Он покачал головой. - Перечень можно продолжать и продолжать. Никто даже не мечтал о том, что археология окажется столь технологически продуктивной или столь прибыльной наукой.
- Звучит, словно допущение, что война выгодна для бизнеса, - сказала Кэтлин и тут же пожалела о вырвавшихся словах.
Да, она до сих пор ощущала горечь от этой войны, и печаль о погибшем Юкио до сих пор не оставляла ее. Но это вовсе не давало ей права грубить отцу Юкио.
- Сумимасэн, - сказала она.
Буквально означая долг, который никогда не кончается, слово это было одним из распространенных терминов, означавших "Простите".
- Кэтлин... - заговорил Гарроуэй.
Но Исивара поднял руку.
- Война, - сказал он, - это ужасная вещь. Она разлучает семьи. Она губит людей. В подобных обстоятельствах можно не обращать внимания на мелкое сицурэй.
Это слово означало незначительное нарушение этикета - например, если столкнешься с кем-нибудь на переполненной вокзальной платформе.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 [ 24 ] 25
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.