Чтение 24–й страницы книги ~Шатун~

- А кто будет его изводить? - насторожился Глузд, у которого пропала охота мстить боярину-дэву.

- Шатуненка на него натравим и божьих ближников, - зло ощерился Хвет. - Есть у Рады один замысел, но требуется наша помощь в его осуществлении.

- А с какой стати Шатуненок вздыбится на родного отца?

- Это уже забота гана Багуна. Шатуненок пока не знает, что злой дэв приходится ему отцом.

Глузд почувствовал, что если он еще хотя бы семидницу пробудет в стане колдуна, то у него окончательно скиснут мозги, как скисли они у хазара Хвета.

- Может, врут они, эти твои Хабал и Рада? - раздраженно заметил Глузд. - Обидно им стало, что даджан обвел их вокруг пальца, вот они и несут околесицу.

- Врут Хабал с Радой или нет, в этом нам с тобой еще придется убедиться, - хмуро отозвался Хвет. - Рада собирается открыть глаза князю Всеволоду на темные делишки оборотня, а нам придется ей помогать.

В чистые намерения вилявой женки Глузд не верил, но возражать Хвету не стал. Мечнику до смерти надоел Хабалов стан, и он рад был выбраться отсюда под любым предлогом. А далее жизнь покажет, куда ему повернуть своего коня.

ГЛАВА 14
ЗАБРОШЕННОЕ ЖИЛИЩЕ

В соседние выселки отправились впятером: Искар, Осташ, Доброга, Малога и ведунья. Искар хотел оставить Ляну в Данборовом доме, но та отказалась наотрез, и пришлось взять ее с собой, хотя толку от нее в предстоящем деле никакого, а в случае драки она и вовсе станет обузой. Пока же Ляна сидела на крупе вороного и обиженно молчала. Искар на ее обиду внимания не обращал, справедливо полагая, что за время долгого пути по заснеженному лесу эта обида растрясется да вымерзнет. Мороз, правда, начинал слабеть, но в любом случае у очага девушке было бы теплее, чем в продуваемом ветрами лесу.

Искара удивило, что Данбор с Лытарем в первый миг приняли Ляну за Милицу. А тут еще ведунья вздумала морок наводить на Брыля. Морок, правда, пошел на пользу делу, но Искару выходка ведуньи не понравилась, о чем он ей сказал без обиняков.

- Никакого морока я не наводила, - возразила Ляна. - А уж тем более на Лытаря с Данбором.

- Что же они, по-твоему, лицо родной сестры запамятовали за эти годы?

- Наверное, запамятовали, если обознались.

- И Брыль запамятовал?

- Откуда мне знать! - огрызнулась ведунья. - Может, я случайно похожа на твою мать.

Все может быть, конечно. И Данбор, и Лытарь ждали все эти годы возвращения сестры и, наверное, в глубине души надеялись, что взращенный в семье Шатуненок, наделенный от отца колдовской силой, сумеет вырвать мать из лап нечисти. И, увидев в полутьме Ляну, они решили, что чудо возвращения свершилось.

С родных выселок выехали еще засветло, а к чужому сельцу подъехали, когда время далеко за полдень перевалило. В сельцо отправился один Малога, а все остальные спешились в ближайшем ельнике. Искар привлек окоченевшую ведунью под свой кожух, Ляна хоть и шипела сердито, но не сопротивлялась. Доброга с Осташем посмеивались да прислушивались к лаю собак.

- Мне надо было идти, - вздохнул Осташ. - Этот Булыга хитрован, надо полагать, обведет он Малогу вокруг пальца.

- Не обведет, - хмыкнул в рыжие усы Доброга. - Малога поумнее тебя будет, даром что не бакуня.

- Костер надо разложить да обогреться, - сказал Искар.

- Огонь под боком у Заячьих выселок разжигать не будем, - возразил Доброга. - Есть тут в десяти верстах жилище, вот там и заночуем в случае чего.

- А кто поставил это жилище на отшибе? - спросил Осташ.

- Урсы, наверное, - пожал плечами Доброга.

- А почему зайчатники его к рукам не прибрали? - не унимался Осташ.

- Может, прибрали бы, но слух прошел, что в том жилище водятся черти. Вот и обходят они его стороной.

- Зачем же ты тащишь нас в нечистое место? - возмутился Осташ.

- Вот тебе раз! - удивился Доброга. - Ты боготур у нас или нет? А Ляна Макошина ведунья. Будем надеяться, что вы обороните нас от чертей, если те шебаршить начнут. А места там бобровые. Вздумаешь городец ставить - лучшей земли не найти.

- А смерды с Заячьих выселок на него не будут в обиде? - спросил Искар.

- Зайчатники туда носа не кажут. Говорю же, проклятые места, почище нашего Поганого болота. А боготур в соседях им приятнее, чем черти.

- Ту нечисть еще изжить надо, - недовольно буркнул Осташ.

Искар засмеялся. Вообще-то Осташ чертей всегда побаивался. Черти побойчее леших будут, и уж если заведутся в глухом углу, то не враз от них отмахнешься.

- Земли там ничейные, - продолжал Доброга. - Поставит Осташ в тех местах боготурский городец, и народ к нему валом повалит. Тоже ведь на выселках без защиты да справедливого суда селиться страшновато. То печенеги налетят малой стаей, то шалопуги.

- Они будут налетать, а я отбиваться в этой глуши, у черта на рогах, - возмутился Осташ.

- А зачем еще боготур нужен, как не для того, чтобы земледельца оборонять? Неужто Велес брал тебя в свою дружину, чтобы ты отлеживал бока на городских лавках? Если стал боготуром, то служи людям.

Осташ в ответ только сердито фыркнул, ибо возразить Доброге ему было нечего. Правда, на городец много золота и серебра понадобится. И дружина для городца нужна, а мечникам пить-есть надо. Осташ-то не зря в Злату вцепился, за ней можно взять изрядное приданое, все же не простая девка, а княжья дочь. Вот только не было у Искара веры, что все сладится у Осташа с этой Златой. Наверняка ей богатый ган дороже нищего боготура.

Малога в сельце не задержался, вернулся живым-здоровым и, кажется, довольным проведенной встречей. Впрочем, по вечно смурному лицу Данборова братана трудно определить, в радости он или в печали.

- Самую малость мы припозднились, - сказал Малога. - По словам Булыги, Бахрам был здесь поутру вместе с ганом Гораздом. А ныне они отправились на дальнюю Рогволдову усадьбу, что в дневном переходе от Заячьих выселок.

- Как - на Рогволдову усадьбу?! - ахнул Доброга. - Неужели хазарский ган вздумал зорить князя?

- По сговору они действуют, - пояснил Малога. - Булыгу я не стал трясти, он ведь меня за сына Брыля принял, но, похоже, поладили Рогволд с Гораздом Осташевой головой.

- Вот тебе и божий ближник, - зло сплюнул Доброга. - Разжирели нашими трудами, а слово, данное простолюдину, держать не хотят.

Доброга сел на коня первым, все остальные последовали его примеру. Задерживаться у Заячьих выселок не имело смысла. Да и подмораживать к ночи стало изрядно. Доброга вел родовичей уверенно, но места кругом были глухие и лесистые, а потому и пугающие сумеречной непредсказуемостью.

- Ты куда нас ведешь? - удивился Малога. - Рогволдова усадьба в другой стороне.

- Никуда от нас усадьба не денется, - возразил Доброга. - А мне тут надо застолбить одно местечко.

- Какое еще местечко? - возмутился Малога.

- Через день-другой нам с тобой придется уходить из Данборова дома, - пояснил Доброга. - Ртов у нас становится все больше и больше, а земли, чтобы их прокормить, не хватает. Когда выделяли Лытаря, в сельце поднялся большой шум. Под другими крышами тоже хватает желающих отделиться. И Кисляевы, и Брылевы, и Жироховы, и Тучины братья и братаны тоже требовали свое, а выселковые земли уже уперлись в Поганые болота. Вот и соображай.

- Могли бы и летом сюда наведаться. Меня сейчас не земля, а Бахрам волнует.

- Успеется с Бахрамом. До Рогволдовой усадьбы день пути, а наши кони устали.

- Ну ты дал коням передых, - засмеялся Осташ, - двадцать верст крюка.

Доброга не отвечал ни на ворчание Малоги, ни на шуточки Осташа, а уверенно торил тропу по одному ему известным приметам. Заброшенное жилище выросло из-под земли неожиданно и много ранее, чем Искар рассчитывал.

- А ты говорил, что оно в десяти верстах от Заячьих выселок?

- Ну, может, менее, - согласился Доброга, въезжая в распахнутые ворота.

Дом было вместительный, но явно небогатый. Бревна, из которых он был сложен, закоптились до черноты, а сейчас еще и подернулись инеем. Не княжий терем, что и говорить. Но Доброгу это не смущало, он уже суетился у весело занявшегося огнем очага.

- А где черти-то? - насмешливо спросил Осташ.

Доброга только хитро подмигнул ему в ответ. Искару пришло на ум, что помигивает он неспроста. И слух о нечистой силе, поселившейся в заброшенном жилище, тоже появился неслучайно. Сам Доброга его запустил или еще кто-то, но загулял он не без пользы для оборотистых людей.

- У зайчатников земли вдвое против нашей, - сказал Доброга в свое оправдание.

- Так, значит, это ты их отпугиваешь? - догадался Осташ.

- Не только я, - смутился Доброга. - Туг и Тучины промышляют, и Жироховы, и Кисляевы. Бобров здесь много. А далее в лесном озере гусей видимо-невидимо.

- Нехорошо это, - покачал головой Искар. - Надо бы поделиться с соседями.

- А они с нами делятся?! - возмутился Доброга. - У Синего ручья все наши ловушки изломали и натравили на нас Бориславову дружину. А земля у Синего ручья всегда была ничейная, и бобра там брали все охочие с окрестных сел и выселок. А теперь тот ручей числится за Сухоруким, и его приказные к нему никого, кроме зайчатников, не подпускают.

- Борислав идет против правды славянских богов, - нахмурился Искар.

- Это да, - охотно согласился Доброга, - но ты пойди и докажи это князю Всеволоду, которому Борислав приходится единокровным братом. Мы жаловались князю Твердиславу, когда он был еще жив, так он велел гнать нас из детинца. Племенные и родовые старейшины не хотят жить по божьей правде, а князья и боготуры держат их сторону. Но на эти земли мы Бориславовых псов не пустим. Простые люди пусть селятся, хоть славяне, хоть урсы. Проси, Осташ, чтобы эту землю закрепили за тобой. А дружину мы тебе наберем. Вот Малога под твою руку встанет, из Кисляев дадут мечника, из Тучиных дадут, из Жироховых дадут. Зря вот только ты с этой Златой связался, из княжьих дочек не бывает хороших жен.

- Так уж и не бывает?! - возмутилась Ляна, молча до сих пор слушавшая Доброгу.

- Тебя хаять не буду, - пошел на попятный Доброга. - Девка ты справная и если пойдешь за Искара, то я слова против не скажу. А ты из чьих будешь?

- Я внучка Гостомысла Новгородского.

Доброга крякнул встревоженным селезнем и укоризненно глянул на Искара:

- Чудите вы с Осташем, с такой родней нас соседи скоро будут держать за ганов.

- А чем плохо-то, если ты, Доброга, выйдешь в лучшие люди? - удивилась Ляна.

- Я, девка, Молчуном родился, Молчуном и помру. Мои предки были земледельцами и воинами и честно служили своему роду и племени. И никто их не упрекал, что отнимали они чужое у ближних и дальних. Молчуны всегда жили своей сноровкой умом, своими руками добывали пропитание. А чужих слез и чужого пота нам не надо.

Если Ляну нелюбовь Доброги к старейшинам удивила, то для Искара она новостью не была. И даже хитрость Доброги он если и не одобрил, то и не осудил - старейшин обмануть не грех. По той простой причине, что уж очень они до чужого добра охочи и норовят наложить руку на то, что прежде принадлежало всему роду и всему племени. А для этого в ход пускают и ложь, и прямое насилие.

- Перво-наперво, - поучал Осташа Доброга, - требуй от князя Рогволда, чтобы он землю от Синего ручья до Серебряного озера за тобой признал и за теми семьями, что здесь сядут. И право суда на этих землях должно остаться за тобой, а не за волостным князем. Клятву с Рогволда бери при свидетелях, а лучше позови Велесова волхва, чтобы он скрепил ваш договор именем бога. Ляну с собой прихвати в Берестень.

Если Рогволд начнет вилять, то слово Макошиной ведуньи в твою защиту будет весомым. О земле договорись прежде всего, Пойдет за тебя Злата или не пойдет, дадут за ней приданое или не дадут - об этом позже будет печаль. На твоем месте я бы не стал принуждать женщину. Возьмешь без любви, потом всю жизнь маяться будешь. Ни тебе жизни не будет, ни ей. Если Злата тебе откажет, то слово, данное боготуром, ты ему верни. Пусть знают, что Молчуны чтут дедовы обычаи и жен берут только по доброй воле, а не по принуждению.

Малога и Искар слова Доброги одобрили. Осташ хоть и хмурился недовольно, но помалкивал. Судя по всему, не шибко-то он был уверен в любви княжьей дочки. Чужая душа потемки, но Искару почему-то казалось, что Осташем движет не столько любовь, сколько честолюбие. Взять княжью дочь в жены на зависть родовичам и соседям заманчиво, но и голову при этом терять не след, а то и среди старейшин места не обретешь, и для своих станешь чужаком. А помощь родовичей и односельчан для Осташа сейчас важнее ласк княжьей дочери. Если свои не подопрут его снизу, то чужие быстро затопчут.

- Мы с Малогой поедем на Рогволдову усадьбу, - сказал Доброга, - проверим, что там и как, а вы отправляйтесь в Берестень.

- У Горазда хазары под рукой, - остерег Искар, - пропадете ни за куну.

- Мы явимся к гану как Брыли, он нас в лицо не знает.

- Вы без нас с Бахрамом не связывайтесь, вряд ли он рыскает по нашим землям в одиночку.

- Можешь за нас не бояться, Искар, - усмехнулся Доброга. - Чай, не без ума мы с Малогой живем. Сделайте свое дело в Берестене и возвращайтесь сюда. Тогда и обсудим, как быть и что делать.

Предложение Доброги было разумным, и с ним согласились все. На сон времени оставалось всего ничего, но поутру Искар подхватился, не чувствуя усталости. Отдохнувшие кони резво тронулись в путь, и Искаров вороной, несмотря на двойную ношу, от Осташева гнедого не отставал.

ГЛАВА 15
ДОПРОС С ПРИСТРАСТИЕМ

Князь Рогволд, проводив беспокойного гостя гана Карочея, впал сначала в задумчивость, а потом в прескверное состояние духа. Плохое настроение он по привычке лечил вином, но это снадобье мало ему помогало. Мнилось князю, что обвел его вокруг пальца хитрый скиф. Хотя в чем была суть этого обмана, он даже самому себе объяснить не мог. Злату тем не менее он все-таки отправил на дальнюю усадьбу в сопровождении Сороки. Этого приказного, к слову сказать, Рогволд терпеть не мог, но все недосуг было прогнать со двора. Сорока обладал изрядным умом и в торговых делах был незаменим. Сам Рогволд по причине беспокойного характера и широты души вечно попадал впросак в переговорах с изворотливыми купцами. Для вольного боготура такие промашки простительны, но с князя совсем иной спрос. Княжьи промахи аукаются недовольством городских обывателей, которым из собственной мошны приходится оплачивать чужое неумение. Словом, расставаться с Сорокой Рогволду пока было не с руки, хотя он и подозревал его в связях и с ганом Митусом, и с Гораздом, и с Жучином, имея для этого очень веские причины. К неоспоримым достоинствам приказного Сороки следовало отнести его осведомленность. Именно от этого хитрована Рогволд узнал, что ган Митус с Жучином вовсе не друзья, а как раз наоборот. И ган Карочей, скорее всего, является не Жучиновым соглядатаем, а Митусовым, но в любом случае доверять ему нельзя. Касаемо же гана Горазда Сорока считал, что союз с ним пойдет Рогволду на пользу, как и дружба с Ицхаком Жучином. Жучин, кроме всего прочего, еще и богат несметно, с его помощью и участием немало можно добиться в делах торговых. А князю Рогволду, испытывающему хронический недостаток в средствах, тем более не худо завести надежного партнера среди пронырливых хабибу.

В общем, много чего наплел Сорока своим сладким голосом. Но сладкими песнями княжий достаток, к сожалению, не умножается, а с благими делами Сорока почему-то медлил. Злату он увез уже семидиицу назад - да и пропал с концами. Столь долгое отсутствие приказного наводило Рогволда на грустные размышления о человеческой неблагодарности и прямом предательстве. Сорока ведь мог просто отдать Злату гану Горазду без всяких условий. То-то посмеются Горазд с Жучином над простодушным Рогволдом, нацелившимся в Великие князья. И начавшийся в похмельном угаре заговор Рогволда и Карочея против кудесника Сновида и боготура Вузлева закончится большим срамом.

В довершение всех неприятностей в княжий детинец занесло новоявленного боготура Осташа. Рогволда словно шилом кольнуло, когда он услышал из уст Зори это имя. Вот ведь наглый смерд, мало того что пролез в боготуры, так теперь еще рвется без зазрения совести в племенную старшину. И пролезет, чего доброго, оттеснив многих достойных людей в сторону, ибо нагл без меры и имеет влиятельных покровителей, которые с помощью подобных выскочек пытаются осадить старейшин.

- Один прибыл?

- С Шатуненком, - оскалился Зоря. - По слухам, именно сын оборотня ворожит Осташу удачу. С ними Макошина ведунья.

- Зови, - распорядился Рогволд. - Негоже держать Велесова боготура у порога.

Зоря понимающе хмыкнул и широко распахнул двери. Рогволд поднялся навстречу гостям, подчеркивая тем самым, что принимает их в своем тереме как равных. Осташу такое внимание князя Берестеня явно польстило, а Искар Шатуненок принял здравную чашу равнодушно, словно произрастал не под простым кровом, а под теремным.

- Решил я с тобой договор заключить, князь Рогволд, потому и пригласил с собой Макошину ведунью и волхва, который в твоем городе живет.

Волхв действительно вошел вслед за гостями, но к столу не сел, а опустился на лавку поодаль, демонстрируя тем самым отрешенность от мирских дел. Волхв был хоть и седобород, но телом крепок и взглядом остер. Ставлен он был кудесником Сновидом и зорко наблюдал за тем, чтобы Рогволд вершил суд, не уклоняясь от Велесовой правды. Рогволда этот откровенный догляд раздражал, но для ссоры с волхвом у него пока что не было повода.

- Я своему слову хозяин: коли стал боготуром - получай женку.

- Не о Злате сейчас разговор, князь, - солидно прокашлялся Осташ, - о земле. Хочу я городец поставить в порубежье, между Синим ручьем и Серебряным озером. Земля там ничейная и пустующая, так что тебе, князь, от моего почина будет только польза.

Рогволд не сразу сообразил, где находится этот ручей. Пришлось Осташу объяснять князю, где заканчиваются волостные земли. Рогволд понял только, что находится Синий ручей у черта на рогах, и не совсем понятно, зачем он вообще понадобился Осташу. Добро бы боготур близ большого града садился, а то залез в глухомань, чуть ли не в Поганые болота. Впрочем, откуда вылез, туда и вернулся.

- Поганые болота чуть в стороне остаются, - возразил Осташ. - А за Серебряным озером начинается лес, который тянется на сотни верст. А далее -степи хазарские.

- Бери, - махнул рукой Рогволд. - Если городец там поставишь, то быть тебе в тех местах судьей, а судные деньги я с тебя поперву брать не буду. В том слово даю в присутствии Велесова волхва и Макошиной ведуньи. Что до Златы, то она сейчас на дальней усадьбе - поезжай и забирай ее. А о приданом мы с тобой поговорим после свадебного пира.

Осташ, похоже, не ожидал, что все обернется для него так легко и быстро, оттого и сидел в растерянности, не зная, что сказать Рогволду на прощанье.

- Оставайся с миром, князь, - пришел ему на помощь Шатуненок. - Пусть твой дом будет полной чашей.

- И вам доброй дороги, - не остался в долгу Рогволд. - Да помогут вам Велес и Стрибог.

Зоря пошел провожать гостей, а Рогволд в ярости едва не плюнул им вслед. Злоба, душившая князя, отчасти была наигранной, и он не мог не отдавать себе в этом отчета. Как ни крути, а он подставлял своего несостоявшегося зятя под мечи хазар гана Горазда. Уж Горазд-то точно не упустит случая посчитаться с Осташем за утерянный Берестень. Совесть вдруг проснулась в Рогволде, и эту совесть он сейчас пытался усмирить яростью и бранью. Брань не помогла, зато помог кубок медовой браги, выпитой одним махом. Брага утишила бурю, бушевавшую в груди князя Берестеня.

В конце концов, Осташ сам виноват. Смердом мог бы дожить до глубокой старости. А если вздумал лезть в племенную старшину, где и без вилявого простолюдина тесно, то любой из тех, кому он на ногу наступил, вправе его шпынем в бок ткнуть. Коли слаб сердцем и умом скорбен - не стремись к цели, которая тебе не по зубам.

То ли брага сморила Рогволда, то ли огорчение, но заснул он крепко, а проснувшись, не сразу поверил собственным глазам. Кого он не чаял увидеть в своей ложнице, так это вилявую женку Раду. Правда, пришла она не одна, а в сопровождении Зори, который внимательно следил за вползшей под Рогволдов кров гадюкой.

- Жучинова лазутчица! - радостно протянул Рогволд. - Вот не ждали так не ждали.

Раду, однако, не смутили ни слова князя, ни злые взгляды, которые он на нее бросал. Женщина спокойно присела на лавку у стены, отодвинув валявшиеся на полу сапоги.

- Сладко спишь, князь, так ведь и Страну Света можно проспать, угодив ненароком в Страну Забвения.

- А тебе какое дело до моей души?

- Не чужой ты мне все-таки.

Рогволд захохотал, и даже без большой натуги, словно женщина его действительно позабавила:

- Таких нечужих, как я, у тебя десятка два, не менее.

- Я ведь ведунья матери всех богов, - спокойно отозвалась Рада. - А моя богиня не только властолюбива, но и сладострастна.

- Такие, как ты, женщина, богам не служат, а только пачкают их светлые образы в глазах людей.

- А какую вину ты за мной числишь? - спокойно спросила Рада.

Ее спокойствие Рогволду не понравилось. В его груди закипела ярость, но плескать ею он не стал, дабы вершить суд на холодную голову.

- Зубы мне не заговаривай, - ласково улыбнулся Рогволд. - Взыскиваю я с тебя за предательство. Смертью карать не буду, но кожу с тела кнутом спущу.

Зоря, повинуясь жесту князя, в два счета скрутил Раде руки. К удивлению Рогволда, та даже не сопротивлялась.

- Всыпь ей десятка полтора.

- Не многовато ли будет? - покачал головой Зоря.

- Она женщина живучая, - усмехнулся Рогволд, - охочая как до мужских ласк, так и до мужских таск. Откуда она взялась?

- Сорока с Усыгой поймали ее на дороге, - пояснил Зоря. - Говорят, случайно столкнулись.

- Расторопный у меня приказный, - слегка удивился Рогволд. - Зови его ко мне.

Зоря увел женщину, которая, к удивлению князя, даже бровью не повела, услышав о предстоящем жестоком наказании. А зря. Может, если бы в ноги пала, то Рогволд смягчился бы сердцем. Но коли она упрямиться вздумала, то самое время поучить ее уму-разуму.

Сорока впорхнул в ложницу растрепанной птицей и закивал, задергал длинным носом, рассыпаясь перед князем мелким бисером.

- Где пропадал? - холодно отозвался на его приветы и пожелания Рогволд. - За этот срок пять раз туда-сюда обернуться можно было бы.

- Все сделал, как было велено, - заюлил Сорока. - А на обратном пути повстречался нам мечник из великокняжьей дружины, знакомый Усыги, и огорчил нас вестью о болезни Всеволода. Вот мы и решили разузнать подробности.

- И что узнали?

- Совсем плох Великий князь, - завздыхал Сорока, - лежит в горячке, с тела спал, а какая хворь на него напала, не могут объяснить ни волхвы, ни баяльники. Слух на торгу идет, что не жилец князь на этом свете. Усыга наведался к приятелям в детинец, и те ему подтвердили - плох.

Усыга прежде служил в дружине Великого князя, но Всеволод его прогнал за буйный нрав. Рогволд Усыгу приветил, и не в пику даже Великому князю, а просто чтобы не пропал зазря хороший мечник. Надо сказать, Усыга пока оправдывал доверие князя Берестеня. А что до буйного нрава, так и сам Рогволд не медом вымазанный.

- А на Даджбоговы дни Всеволод смотрелся соколом, - покачал головой Рогволд.

- Простудился, наверное. Ветерком прохватило.

От дурных вестей Рогволд посмурнел ликом. Смерть Великого князя многое может изменить в радимичской земле. Не зря, выходит, объявились близ Берестеня Горазд с Жучином. И не зря они мостят дорогу к Рогволду, который может оказаться первым у Великого стола.

- А кого на торгу в Великие князья прочат?

- Всяко говорят, - понизил голос Сорока. - Многие кивают на боготура Вузлева. Я было заикнулся, что князь Берестеня Великому князю Всеволоду по крови много ближе, а мне в ответ говорят - молод-де Рогволд.

- А боготур Вузлев, выходит, мудр и зрел?!

- Все же понимают, что за Вузлевом стоит кудесник Сновид, а за твоей спиной, князь Рогволд, никого нет. Слышал я на торгу и вовсе непотребное: рвутся-де к великому столу печальники богини Кибелы, а что это за люди и откуда взялись - никто не знает.

- Выдумки, - равнодушно махнул рукой Рогволд.

- Может, и выдумки, - охотно согласился Сорока, - но Рада тоже называет себя ведуньей богини Кибелы. И всю дорогу до Берестеня стращала нас с Усыгой ее карами. Колдун Хабал, которому она служит, человек и вовсе непонятный. А за тем Хабалом совсем уже темные люди стоят.

- Что еще за люди? - нахмурился Рогволд.

- Так я ведь человек маленький, - пожал плечами Сорока. - Ты лучше о них Раду расспроси.

Совет Сороки Рогволду показался дельным. Женщиной Рада была подозрительной, и все говорило за то, что действует она не по своему почину.

В потайной клети княжьего терема Зоря с Корягой вершили расправу над вилявой женкой. Обнаженное ее тело уже изрядно было помечено витенями, а Коряга продолжал отсчитывать удары:

- Шестнадцать... Семнадцать...

- Я же сказал - пятнадцать, - удивился усердию Коряги Рогволд.

- Пять от себя добавили, - пыхнул злобой Зоря. - Кусаться вздумала, стерва.

- Ладно, - согласился Рогволд, - пусть будет двадцать.

Вообще-то князь ожидал, что женка окажется покрепче духом, но Рада вопила так, словно с нее заживо сдирали кожу. Рогволд от женского визга поморщился и присел на соседнюю лавку. Разговор предстоял долгий и серьезный, и от того, удастся ли развязать язык женщине, зависело многое и в судьбе радимичской земли, и в судьбе самого Рогволда.

- Железом тебя придется жечь, женка, - сказал со вздохом Рогволд, - а то и кости ломать. Жалко, конечно, такое тело портить, но тут уж ничего не поделаешь - сама виновата.