оставили Кавинанта встревоженным. Он, казалось, необратимо терял даже ту
небольшую независимость или самостоятельность, которыми еще обладал.
Вместо того, чтобы определить для себя, какова должна быть его позиция и
когда действовать в соответствии с этим решением, он позволял иметь на
себя влияние, обольщая себя даже более основательно, чем во время своего
первого знакомства со Страной. Он уже знал, чего же хотела от него Елена,
и это было основным препятствием, мешавшим ему отправиться узнать, как же
поживают великаны.
то скоро станет похож на Хайла Троя - человека такой с потрясающей
убежденностью в своей правоте, что он не считал слепоту достаточным
основанием, чтобы не брать на себя ответственность за Страну. Это будет
самоубийством для прокаженного. Если ему не удастся, он умрет. А если ему
все же удастся, то он никогда больше не сможет вынести бесчувственность
реальной жизни, свою проказу. Он знал прокаженных, которые умирали от
этого, но смерть их никогда не была быстрой и чистой. Их конец наступал
через зловонное уродство, такое отвратительное, что он чувствовал
омерзение всякий раз, когда вспоминал, что такое гниение существует.
деянием Фаула. Это было одним из тех средств, которыми Лорд Фаул пытался
добиться уничтожения Страны. Когда недостойные люди берут на себя великое
бремя, результат может служить только Злобе. Кавинант не сомневался, что
Трой недостоин. Не он ли был вызван в Страну Этиаран в акте ее отчаяния? А
что же касается его - он, Томас Кавинант, был не способен управлять своим
могуществом, даже если оно действительно существует. Сам он не мог
примириться с мыслью о его существовании. А если же он притворится, что
это не так, то вся Страна станет просто еще одним прокаженным в руках
Лорда Фаула.
должен делать что-то, предпринимать какие-нибудь действия, чтобы
идентифицировать то, что с ним происходит. Он должен будет найти или
создать некоторое противоречие, которое доказывало бы, что Страна была
иллюзией. Он не мог доверять своим эмоциям: ему была нужна логика,
аргумент столь же неотвратимый, как закон проказы.
каменном полу. Затем, под влиянием порыва, он толкнул дверь и осмотрел в
коридор. Там был только Баннор, стоявший, глядя так невозмутимо, как если
бы смысл его жизни не допускал никаких вопросов. Кавинант принужденно
попросил его зайти в комнату.
знает о Стражах Крови. Они произошли из племени харучаев, которое обитало
высоко в Западных горах. Это было воинственное и плодовитое племя, так что
было, конечно, неизбежно, что в какой-то момент их истории они пошлют
армию на восток Страны. Они сделали это на рассвете власти Высокого Лорда
Кевина. Пешие и без оружия - харучаи не использовали оружие, равно как не
использовали и знания, так как полностью полагались на собственное
физическое мастерство - они пришли к Ревлстону и бросили вызов Совету
Лордов.
дружбе.
великаны и сам Ревлстон - как жители гор, харучаи почитали камень и
щедрость, - покорили их сердца более глубоко, чем что-либо в их истории, и
чтобы достойно ответить на дружбу Кевина, они давали Клятву Служения
Лордам, а чтобы служение это не имело себе равных, они призывали Земную
Силу, чтобы та связала их этой Клятвой вопреки времени и смерти и выбору.
Пятьсот из их армии стали Стражами Крови. Остальные возвратились домой.
который погибал в сражении, посылалось на его ранихине в Ущелье Стражей в
Западных горах, и другой харучай приходил на его место. Лишь те, чьи тела
не могли быть возвращены, как Тьювор, бывший Первый Знак, не заменялись.
что они пережили Ритуал Осквернения невредимыми, тогда как Кевин и его
Совет и все их работы были уничтожены. Они доверяли ему. Когда он приказал
им идти в горы без объяснения своего намерения, они повиновались. Но потом
они увидели в этом причины для сомнений, была ли их служба действительно
верной. Они дали клятву, и они должны были умереть вместе с Кевином в
Кирил Френдор горы Грома - или предотвратить его встречу с Лордом Фаулом в
отчаянии, предотвратить совершение Ритуала, который уничтожил все труды
Старых Лордов. Они были преданы до такой степени, что их преданность
отрицала их смертность, и при этом все же оказались, что они не выполнили
свое обещание защищать Лордов любой ценой.
они придут к убеждению, что их непомерная преданность фальшива, что,
несмотря на Клятву, они предали как Кевина, так и себя. Но он не мог
облечь этот вопрос в слова. Баннор заслуживал лучшего отношения, чем
такое. И Баннор тоже потерял свою жену. Она была мертва уже две тысячи
лет.
отчужденным голосом Страж Крови давал краткие ответы, поведавшие Кавинанту
то, что он хотел и чего не хотел слышать о выживших в походе за Посохом
Закона. Ему уже была известна дальнейшая судьба Морестранственника и Лорда
Морэма. Теперь Баннор рассказал ему, что Высокий Лорд Протхолл, который
руководил походом, отказался быть Лордом еще до того, как участники похода
вернулись в Ревлстон. Он не смог простить себе, что старый хатфрол
Биринайр умер вместо него. И он чувствовал, что в походе за Посохом он
полностью исполнил свое предназначение, сделал все, что мог. Он доверил
Посох и Второй Завет Лорду Морэму и уехал в свой дом в Северных Вершинах.
С тех пор жители Твердыни Лордов больше его никогда не видели.
смерти она использовала свою власть для укрепления Твердыни, расширения
Боевой Стражи и роста Ревлвуда, нового дома лосраата.
сопровождал Протхолла и Морэма в походе за Посохом Закона, также попытался
отказаться от дальнейшей службы. Он стыдился, что привел только половину
своих воинов домой живыми. Но Высокий Лорд Осондрея, знавшая его
достоинства, отказалась отпустить его, и вскоре он вернулся к своим
обязанностям. Теперь он был хилтмарком Боевой Стражи, вторым командиром
после Хайла Троя. Хотя его волосы были седыми и редкими, хотя взгляд его
казался потускневшим от многих лет службы - он по-прежнему был таким же
сильным, честным человеком, каким он был всегда. Лорды уважали его. В
отсутствие Троя они охотно доверяли Кеану управлять Боевой Стражей.
не соответствовала его потребностям. Однако стало ясно, что ему не найти
простого решения этой дилеммы. Если он хочет получить доказательства
иллюзорности, он должен создать их сам.
слишком много времени, чтобы стать плодотворным. Это не станет
доказательством, как бы это ни было невыносимо, до тех пор пока иллюзия не
закончится - пока он не возвратится к реальной жизни. Но все же это
немного морально поддержит его. У него фактически нет выбора, хотя нужда
его не терпит отлагательств.
происходящих событий: он мог уничтожить свою одежду, выкинуть свой
перочинный нож - единственную вещь, которая была в его карманах, - или
отрастить бороду. Затем, когда он наконец проснется и окажется одетым или
по-прежнему имеющим нож или чисто выбритым, у него будет доказательство
иллюзорности этого мира. Очевидному уже изменению своего зажившего лба он
не доверял - опыт прошлого своего появления здесь заставлял его бояться,
что он успеет вновь поранится перед окончанием иллюзии. Но он не мог
заставить себя руководствоваться первыми двумя способами. Мысль об
уничтожении его крепкого, привычного одеяния вызывала у него ощущение
уязвимости, и выбросить нож тоже было неприятно в этом же отношении.
Проклиная свое обещание, принуждавшее его не отказываться от всех тех
строгих привычек, от которых зависело его выживание, он решил прекратить
бриться.
Твердыне в поисках завтрака, он демонстрировал на своих щеках щетину, как
будто это было декларацией неповиновения.
оставил его есть в одиночестве. Но еще до того, как он закончил, Страж
Крови вернулся и направился прямиком к его столу. В шагах Баннора была
необычная живость, задорность, которая внешне воспринималась как
возбуждение. Но когда он обратился к Кавинанту, его вялые, покрытые
пеленой безразличия глаза ничего не выражали и безвыразительный голос был
ровным как обычно.
Ревлстон пришел чужестранец. Лорды скоро встретятся с ним.
спросил:
Контровский Владимир
Ильин Андрей
Жюль Верн
Акунин Борис
Жюль Верн
Курылев Олег