Ты должен поразить его нервный центр, и только тогда все будет кончено...
правда, и тогда он может, дергаясь, ползти вслед за тобой, стреляя в
никуда, пока не врежется в стену или другое препятствие.
кораблей участвовало в операции. Предполагалось, что они выйдут из
пространства Черенкова скоординированно и выбросят нас так, чтобы мы
приземлились соответственно разработан- ному плану битвы. Все должно было
произойти моментально, чтобы баги не успели опомниться. Я думаю,
осуществить это было труднее, чем задумать. Черт, теперь я просто уверен в
этом. План оказался невыполнимым, а расплачиваться пришлось Мобильной
Пехоте.
свое, когда мы еще не успели приземлиться. "Долина" столкнулась с нашим же
кораблем на небольшой скорости, но оба разлетелись вдребезги. Я оказался в
числе счастливчиков, капсулы которых уже покинули "Долину". Выброс капсул
еще продолжался, когда она взорвалась.
Командир роты, наверное, знал, что корабль погиб (а с ним и добрая половина
"диких кошек"). Он выбросился первым и мог все понять, когда прервался его
личный канал связи с капитаном корабля. Но обратиться к командиру
возможности не представилось: из этой битвы он не вернулся. А тогда я
только-только начинал понимать, что вместо запланированного боя мы попали
в самую настоящую мясорубку.
мало что могу рассказать, потому что помню только обрывки, кадры из фильма
ужасов. Я никогда не относился с симпатией к паукам, змеям и прочей
нечисти. Обычный домашний паучок, найденный в постели, заставлял меня
содрогаться от отвращения. Встречи с тарантулом я вообще не мог себе
представить. Я, например, никогда не ем крабов и прочих из их семейства.
Когда я впервые увидел бага, мне показалось, что сознание отключилось и я
уже на том свете. Только несколько мгновений спустя я понял, что убил его,
но продолжаю стрелять и никак не могу остановиться. Думаю, это был рабочий:
вряд ли я остался бы живым после встречи с солдатом.
выбрасывались на периферии нашей главной цели, и неопсы должны были
осуществлять тактическую разведку и ориентировать специальные отряды,
охранявшие нас с флангов. У псов, естественно, нет никакого оружия, кроме
собственных зубов. Предполагалось, что неопес должен слушать, смотреть,
вынюхивать и передавать результаты своему партнеру по радио. Все, что есть
у пса, - это радио и небольшая бомба, взрывая которую пес уничтожает себя,
если смертельно ранен или ситуация безвыходна,
устройства. Как потом оказалось, подавляющее большинство их покончило с
собой при первом же контакте с багами. Думаю, они испытали те же чувства,
что и я, только гораздо острее. Сейчас, кажется, уже есть специально
обученные неопсы, которые не испытывают шока от запаха и вида багов. Но
тогда таких не было.
Я, конечно, не знал общего хода боя, а лишь старался приткнуться поближе к
Бамбургеру и стрелял и жег любую движущуюся цель, а также бросал гранаты в
каждую уходящую под землю нору. Это сейчас я могу убить бага без особой
траты боеприпасов и горючего. Хотя личное вооружение у них и не такое
мощное, как у нас, но убивает не хуже нашего. Вспышка направленного
излучения - и ты варишься в скафандре, как яйцо в скорлупе. Координация в
бою у них даже лучше, чем у нас... мозг, который руководит их солдатами,
прячется в недоступном месте, в какой-то из этих проклятых нор...
один квадратный километр, бросая бомбы в уходящие под землю туннели,
стреляя в каждую непонятную цель, появляющуюся на поверхности. При этом мы,
как могли, берегли горючее в двигателях скафандра, зная, что оно может
очень пригодиться. Вообще-то по плану боя мы обеспечивали беспрепятственное
прибытие второго эшелона нападения с более тяжелым вооружением. Ведь это
был не обычный рейд, мы нацеливались на установление полного господства.
Захватить планету, остаться на ней, подчинить ее себе.
куда нужно, а связи с соседними группами не было. Командир отряда и сержант
погибли, а переформироваться мы так и не успели. Все же мы быстро
установили границу, распределили между собой сектора обстрела - и наш
участок был готов для приема свежих подкреплений.
плану должны были приземлиться мы и, естественно, столкнулись с жестоким
сопротивлением. Мы больше никогда их не видели. Мы стояли там, куда нас
занесло, периодически отбивали нападения туземных солдат, а боеприпасы
между тем подходили к концу, таяло горючее и иссякал запас энергии в
скафандрах. Казалось: весь этот ад длится две тысячи лет.
на группу специального вооружения нашей роты, требуя поддержки. Но тут
земля вдруг разошлась, и Бамбургер провалился, а из дыры вылез баг.
себе. Потом бросил в дыру гранату, и дырка почти сразу закрылась. Я
склонился над Бамбургером. На первый взгляд казалось, что никаких
повреждений нет. Сержант отряда может на специальном экране своего
скафандра считывать данные о любом десантнике и отсортировывать тех, кому
уже ничем не помочь, от тех, кто еще жив и кого нужно подобрать. Но,
находясь рядом с человеком, можно сделать то же самое вручную, нажав на
кнопку на поясе скафандра.
тела равнялась девяноста девяти градусам. Показатели дыхания, сердцебиения
и биотоков мозга на нуле. Безнадежно, но, может быть, просто сломался его
скафандр? По крайней мере, сначала я пытался себя в этом уверить, забыв,
что индикатор температуры тоже показывал бы ноль, если бы мертв был только
скафандр. Но я сорвал с пояса специальный ключ и стал упрямо раскрывать
капральский скафандр, одновременно стараясь держать в поле зрения все, что
происходит вокруг.
услышать:
только обнаружите. Шесть минут! Спасайте себя и своих товарищей. Домой по
любому пеленгу! Спасайтесь, кто...
разжались, и я рванул оттуда чуть ли не на полной скорости. В трех
последующих выбросах мне пришло бы в голову взять хоть что-нибудь из его
амуниции. Но тогда я был слишком растерян, чтобы соображать. Я просто
бросился сломя голову, стараясь поточнее определить пеленг.
гибели. Я снова услышал позывной, но не "Янки Дудль", как полагалось, если
бы вызвала "Долина Фордж", а "Ленивый Буш", мелодии которого я тогда еще не
знал. Но сомнений не было - это звучал позывной, самый настоящий
позывной! Я помчался по пеленгу, тратя последнее горючее, и вполз в шлюпку,
когда они уже готовы были нажать кнопку взлета. Спустя мгновение, как
показалось мне, я оказался уже на корабле "Вуртрек" и был в таком глубоком
шоке, что долго не мог вспомнить свой личный номер.
помню, каким ужасом, каким развалом все окончилось. Через шесть недель
(чувствуя себя на шестьдесят лет старше) я был уже на базе Флота на
Санкторе. Меня зачислили в команду корабля "Роджер Янг", и я уже доложился
сержанту Джелалу. В моем левом ухе болтался золотой череп, а под ним одна
золотая кость. Эл Дженкинс был со мной и носил точно такую же сережку.
Котенок погиб, даже не успев выброситься из "Долины Фордж". Немногие
оставшиеся в живых "дикие кошки" были разбросаны по кораблям Флота. Чуть ли
не половина нашего состава погибла только от столкновения "Долины" с
"Ипром". Восемьдесят процентов тех, кто выбросился, погибли на планете.
Командование решило, что нет смысла восстанавливать роту на основе жалких
остатков. Поэтому ее расформировали, бумаги сдали в архив и стали ждать,
когда душевные раны затянутся и можно будет возродить роту К с новым
составом, но старыми традициями.
к знаменитому подразделению, "лучшему на флоте", и что корабль не уступает
ему по своим достоинствам. Черепов в ухе он словно и не заметил. В тот же
день он повел нас к лейтенанту, который оказался человеком с удивительно
обаятельной улыбкой. Он разговаривал с нами, как хороший отец разговаривает
с послушными детьми. Я заметил, что Эл свою сережку из уха успел вынуть. То
же самое сделал и я, увидев, что никто из "Сорвиголов Расжака" подобными
побрякушками не балуется.
сколько боевых выбросов ты сделал, где, с кем и когда. Просто ты или был
"сорвиголовой", или не был. Если нет, ты их абсолютно не интересовал.
Поскольку мы пришли к ним не новобранцами, а обстрелянными десантниками,
они приняли нас уважительно, но с тем легким, едва заметным отчуждением,
которое неизбежно, когда хозяин встречает гостя, не входящего в круг родных
и близких.
нашей "прописке" был решен. Мы сразу стали полноправными "сорвиголовами",
членами семьи, которых можно звать уменьшительными именами, отчитывать по
любому поводу, зная, что никакая ругань не помешает всем нам остаться
кровными братьями. Теперь они могли свободно занимать у нас деньги,
одалживать нам, обсуждать любые вопросы, спорить, позволяя нам свободно
Свержин Владимир
Самойлова Елена
Посняков Андрей
Быков Василий
Березин Федор
Афанасьев Роман