запах, глядя внутрь себя в оракульском трансе. Он видел, как луна
превратилась в продолговатую сферу и начала раскачиваться с ужасным воем и
свистом. Внезапно она покатилась вниз, точно мяч, брошенный рукой
ребенка... Вниз... Вниз... С яростным шипением, с каким раскаленная звезда
погружается в бескрайнее море.
змея, сбрасывающая с себя старую кожу. Ужас прокатился по ней.
сознания была обращена внутрь, часть - наружу. Снаружи он видел
пластальную решетку вентилятора своей спальни и знал, что находится в
своей крепости. Внутренним зрением он продолжал видеть, как падает луна.
была черная ночь. Сладкие запахи, поднимающиеся из сада, доносились до его
ноздрей, но ни один запах не мог вернуть ему эту падающую луну.
через решетку. Прямо перед собой он видел арку пешеходного мостика,
сделанного из кристаллически стабилизированного золота и платины. Огненные
жемчужины с далекого Седона украшали мостик. Он вел к галереям внутреннего
города через бассейн и фонтаны, полные водяных цветов. С мостика, Пол это
знал, можно заглянуть в их лепестки, чистые и алые, как свежая кровь.
рабства.
Возможно, он видел падение цивилизации, рухнувшей под напором его
собственных амбиций.
напущенный таротом. А увидел он лишь падающую луну и ненавистный путь,
который знал заранее. Чтобы положить конец джихаду, покончить с этим
вулканом крови, он должен признать свою несостоятельность.
объятиям любви, забытья. Но даже Чани не может прогнать это видение. Что
скажет Чани, если он заявит ей, что видит смерть? Зная, что это неизбежно,
почему бы не избрать аристократическую смерть? Закончить жизнь пышной
церемонией, растратить впустую оставшееся время? Умереть прежде, чем
иссякнет воля к власти, разве это не аристократический выбор?
цветами и лианами сада. Но во рту у него была сухость пустыни.
пустыне. Свободная, пристрастившаяся к семуте. Все укладывалось в
ненавистный рисунок.
сама дает, что захочет".
матери-Земли. Он взял ее в руки и постарался перенестись назад во времени.
Перламутровая поверхность отражала сверкающие лунки солнечного света. Он
оторвал взгляд от раковины и посмотрел на небо, где полыхал гигантский
пожар. На серебре небесной полусферы повисла неяркая радуга.
ли в этой леденящей кровь картине падающей луны надежда на спасение? Ответ
он искал в мистическом общении. Спайс; однако, изнурил его, отняв
последние силы.
пешеходные дорожки на крышах. По ним двигались люди, похожие на фигурки
настенного фриза, повторявшие рисунок, выложенный керамической плиткой.
Сами люди были плиткой! Поморгав, он смог удержать их застывшими в своем
разуме. Фриз не упал!
переведен в некий странный символ для его Вселенной. Здания, которые он
видел, воздвигнуты на равнине, где его Свободные одержали победу над
легионами сардукаров. Земля, на которой некогда гремела битва, теперь была
отдана бизнесу.
ним находился пригород, дома которого терялись в скалах и подвижных песках
пустыни. На заднем плане доминировал храм Алии: на зеленых и черных
полотнищах, покрывавших его двухкилометровые стены, виднелся символ луны -
символ Муад Диба.
себя за свои мысли. Такие колебания в любом другом вызвали бы его гнев.
питаемая решением, которого нельзя было избежать. Он знал, какой тропой
идти. Он много раз видел ее. Видел ее! Когда-то давно он возомнил себя
создателем нового государства. Но все осталось но-старому, точно огромное
сооружение с эластичной памятью: можно придать ему любую форму, но стоит
лишь на мгновение ослабить давление, и оно принимает первоначальную форму.
Силы, которые были вне пределов его досягаемости, силы, действовавшие в
людях, нанесли ему поражение.
ними? Среди красных и золотых крыш виднелись участки зеленой
растительности. Зелень - дар Муад Диба и его воды. Он видел сады и рощи -
открытые участки растительности, соперничающие с легендарным Ливаном.
носила отпечаток чудовищного имперского варварства. Здания стояли под
солнцем невероятно большие и яркие. Колоссы! Самые экстравагантные стили,
какие только могла произвести необузданная фантазия, лежали перед ним:
террасы в пропорциях горного плато, площади размером с город, шпили,
вздымающиеся, точно скалистые пики, окультуренные под парки участки дикой
пустыни, необозримые в своей бесконечности.
детали вновь поразили его: столб из древнего Багдада, купола, придуманные
в мифологическом Дамаске, арка из Атара, мира с низкой гравитацией,
гармонические подъемы и хаотические спуски. И все это должно было
создавать впечатление необыкновенного величия.
огромной человеческой вселенной. Человечество устремилось на него с силой
гигантской приливной волны. Он видел человеческие потоки и течения, вихри,
движения тел. Никакие дамбы воздержания, никакие захваты власти, никакие
проклятия не могли удержать эти течения.
Орден Бене Джессерит с его поиском генных образцов так же терялся в этом
потоке, как и он сам. Видение падающей луны нужно сравнивать с другими
легендами, другими видениями Вселенной, в которой кажущиеся вечными звезды
слабеют, мигают, умирают.
потоке городских звуков и шумов, послышалась песня джихада, сохранившаяся
на Арракисе:
сентиментальности! Песня-наркотик для трупа, который видела Алия.
осторожности.
значения. Что может сказать философ Дзэнсунни? Может ли он хоть на йоту
изменить предстоящую реальность?