снова начал в общих чертах излагать ему свое дело.
закрыл бумаги - единственное, на чем еще можно было сосредоточиться, - он
безвольно откинулся на спинку кресла.
и вдали, не очень отчетливо, словно в какой-то дымке, мелькнула фигура
заместителя директора. К. не обратил на это особого внимания, но его
обрадовала реакция фабриканта - для К. это было очень кстати. Ибо
фабрикант тотчас же вскочил с кресла и поспешил навстречу заместителю
директора. К. хотел, чтобы он двигался в десять раз скорее, потому что
боялся, что заместитель вдруг скроется. Страх оказался напрасным, оба
господина встретились, пожали друг другу руки и вместе подошли к столу К.
Фабрикант пожаловался, что прокурист никак не склонен идти ему навстречу в
этом деле, и кивнул в сторону К., который под взглядом заместителя снова
низко нагнулся над бумагами. Они оба стояли, прислонясь к его столу, и
фабрикант начал уговаривать заместителя, стараясь привлечь его на свою
сторону. К. почувствовал себя так, будто оба эти человека непомерно
разрастаются и уже через его голову решают его судьбу. Медленно и
осторожно он завел глаза кверху, чтобы взглянуть, что же там происходит;
не глядя, взял одну из бумаг со стола, положил ее на ладонь и, постепенно
подымаясь с кресла, стал протягивать ее обоим собеседникам. Он ни о чем в
это время не думал, а действовал так, как, по его представлению, ему
придется действовать, когда он наконец подготовит тот важный документ,
который его окончательно оправдает. Заместитель директора, с большим
вниманием слушавший фабриканта, взглянул на бумагу мимоходом, даже не
прочитав, что там было написано, ибо то, что было важно для прокуриста,
для него никакого интереса не представляло, однако взял бумагу из рук у
К., сказал: "Спасибо, я все уже знаю" - и спокойно положил бумагу на стол.
К. с неприязнью покосился на него. Но заместитель даже не заметил его
взгляда, а если и заметил, то лишь еще больше развеселился. Он то и дело
разражался громким смехом, даже явно привел фабриканта в смущение
остроумным ответом и в заключение пригласил его к себе в кабинет, чтобы
окончательно договориться.
ясно. А господину прокуристу, - при этом он обращался только к фабриканту,
- наверно, будет по душе, если мы его от этого освободим. Ваше дело
требует спокойного обсуждения. А он как будто сегодня и так перегружен
работой, к тому же в приемной вот уже несколько часов его дожидаются люди.
любезно, хотя и напряженно улыбнуться одному только фабриканту. Больше он
не стал вмешиваться и, слегка наклонившись вперед, упершись обеими руками
в стол, как приказчик на прилавок, глядел, как оба господина,
переговариваясь между собой, взяли бумаги со стола и скрылись в кабинете
директора. В дверях фабрикант еще раз обернулся, сказал, что не прощается
и не преминет осведомить господина прокуриста о результатах переговоров, а
кроме того, собирается сделать ему еще одно небольшое сообщение.
и только неясно сознавал, насколько это удачно, что люди там, в приемной,
уверены, будто он еще занят с фабрикантом, и поэтому никто, даже курьер,
не решается войти к нему. Он подошел к окну, сел на подоконник, держась
одной рукой за щеколду, и выглянул на площадь. Снег еще падал, погода
никак не прояснялась.
беспокоит, и только изредка испуганно оборачивался через плечо к двери в
приемную, где ему слышался какой-то шум. Но так как никто не входил, он
успокоился, подошел к умывальнику, умылся холодной водой и с освеженной
головой вернулся к окошку. Решение взять свою защиту в собственные руки
теперь казалось ему гораздо более ответственным, чем он предполагал
сначала. Когда он взваливал всю защиту на адвоката, процесс, в сущности,
мало его касался, он наблюдал за ним только со стороны, а непосредственно
его ничто не затрагивало, он мог при желании поинтересоваться, как идут
его дела, но мог и отойти в сторону, когда ему этого хотелось. А сейчас,
если он возьмет ведение своего дела на себя, он - хотя бы на данное время
- будет совершенно поглощен судебными делами. Если все пойдет успешно, то
впоследствии придет полное и окончательное освобождение, но, чтобы этого
достичь, ему придется все время сталкиваться с гораздо большими
опасностями, чем до сих пор. И если он еще сомневался в этом, то
сегодняшняя встреча с фабрикантом при заместителе директора достаточно
убедила его. Как он при них сидел совершенно растерянный лишь оттого, что
намеревался с сегодняшнего дня взять свою защиту на себя! Что же будет
дальше? Какие дни предстоят ему? Найдет ли он путь, который приведет его к
благополучному исходу? Не вызовет ли тщательно продуманное ведение защиты
- а иначе все было бы лишено смысла, - не вызовет ли такая защита
необходимости отключиться, насколько возможно, от всякой другой работы?
Сможет ли он благополучно пройти через это? И как ему провести в жизнь
этот план тут, в банке? Ведь время ему нужно не только для составления
ходатайства - для этого хватило бы и отпуска, хотя просить об отпуске
сейчас было бы большой смелостью, - ему нужно время для целого процесса, а
кто знает, как долго он будет тянуться? Вот сколько препятствий вдруг
встало на жизненном пути К.!
стол. Неужели сейчас принимать клиентов, вести с ними переговоры? Там его
процесс идет полным ходом, там, наверху, на чердаке, судейские чиновники
сидят над актами этого процесса, а он должен заниматься делами банка? Не
похоже ли это на пытку, не с ведома ли суда в связи с процессом его
подвергают этой пытке? А разве в банке при оценке его работы кто-нибудь
станет учитывать его особое положение? Никто и никогда. Кое-что о его
процессе знали, хотя и было не совсем ясно, кому и сколько об этом
известно. Надо надеяться, что слухи еще не дошли до заместителя директора,
иначе сразу стало бы видно, как он старается использовать эти сведения
против К. вопреки чувству товарищества и простой человечности. А сам
директор? Да, конечно, он хорошо относится к К., и если бы он узнал о
процессе, то сейчас же сделал бы все от него зависящее, чтобы внести
какие-то облегчения для К., но ему это вряд ли удалось бы, потому что
теперь, когда К. почти перестал противодействовать влиянию заместителя это
влияние усилилось, причем заместитель для укрепления своей власти
использовал болезненное состояние самого директора. На что же К. мог
надеяться? Может быть, от этих мыслей сила сопротивления в нем понижалась,
но, с другой стороны, нельзя обманывать себя, надо все предвидеть, все,
насколько это возможно в данную минуту.
К. отворил окно. Оно открывалось с трудом, пришлось обеими руками нажать
на задвижки. Всю комнату и ввысь и вширь заполнил туман, пропитанный
дымом, вместе с ним вполз запах гари. Сквозняком внесло несколько
снежинок.
вышел от заместителя директора и незаметно подошел к окну. К.
утвердительно кивнул и с опаской поглядел на портфель фабриканта: наверно,
он сейчас вынет оттуда бумаги и начнет рассказывать, как прошли переговоры
с заместителем директора. Но фабрикант поймал взгляд К., похлопал по
своему портфелю и сказал, не открывая его:
сказать, заключение уже в кармане. Превосходный человек ваш заместитель
директора, но ему пальца в рот не клади.
показалось подозрительным, что фабрикант не хочет показать ему документы,
да и ничего смешного в его словах он не нашел.
погода плохо действует? Вид у вас такой удрученный.
неполадки.
никогда не дослушивал спокойно, что ему говорят, каждому приходится нести
свой крест.
но тот сказал:
сообщение. Очень боюсь, что сейчас вам не до того, но за последнее время я
уже дважды был у вас и каждый раз об этом забывал. Если еще откладывать,
то мое сообщение, наверно, потеряет всякий смысл. А это жаль, может быть,
оно все-таки будет иметь для вас какое-то значение. - И прежде чем К.
успел ответить, фабрикант подошел к нему вплотную, постучал согнутым
пальцем ему в грудь и тихо сказал: - У вас идет процесс, не так ли?
этом?
об этом-то я и хотел с вами поговорить.
голову, и подвел фабриканта к столу.
нельзя пренебрегать даже самой малостью. Кроме того, мной руководит
искреннее желание хоть чем-нибудь помочь вам, даже если эта помощь
окажется весьма скромной. Ведь до сих пор у нас в делах были самые
дружеские отношения, не так ли? Ну вот видите!
разговора, но фабрикант не терпел, когда его перебивали. Он засунул
Роллинс Джеймс
Акунин Борис
Русанов Владислав
Зыков Виталий
Майер Стефани