наклейку, ее рвение ослабло потому, что поставщик всей этой гадости
использовал знак вопроса.
обвинение. Знак вопроса делает это предположением и, возможно, гарантирует
защиту от успешного преследования за клевету.
Она собрала бумажники и бросила их на нижнюю полку ночного столика вместе
с наклейками. Захлопнула дверцу - не разбудила ли Тоби?
нелепую теорию заговора, чем потревожат себя поисками фактов или примут
единственную, явную правду. Они, казалось, смешали реальную жизнь с
фантастикой, жадно ища византийские схемы и кабалистические знаки,
наподобие маниакальных простаков из новелл Ладлэма. Но реальность была
почти всегда менее театральной и неизмеримо менее красочной. Возможно, это
просто механизм совладания, способ, которым они пытаются - и делают в этом
успехи - привнести порядок в высокотехничный мир, чьи социальные и
технологические изменения вызывают у них головокружение и страх.
достойны этого. Теперь, когда напряжение момента спало, почувствовала...
не угрызения совести, не совсем так, потому что они заслужили то, что она
сделала с ними... но печаль от того, что это было необходимо. Хитер
чувствовала себя замаранной. Ее радость снижалась вместе с уровнем
адреналина в крови.
терпимой.
такая? - одна из черепашек-ниндзя?
и запила их тепловатой водой.
в темноте. Или в разгар дня.
взаперти. Небо фаянсово-голубое, температура колебалась около восьмидесяти
градусов, а луга все еще слепяще зеленели, потому что летний жар пока не
иссушил трав.
гнутого орешника на переднем крыльце. Другая видеокамера, заряженная
лентой и совершенно новыми батарейками, лежала на полу крыльца около
кресла. Рядом с камерой дробовик. Пару раз мужчина вставал, чтобы взять
свежего пива или принять ванну. И однажды совершил получасовую прогулку по
ближайшим полям, неся с собой камеру. Но, однако, большую часть дня,
провел в кресле - ожидая.
дверь третьего мая, более пяти недель назад. Знал это, ощущал его. Понятия
не имел, что это было и где оно начало свое путешествие, но знал, что оно
пришло из какого-то странного мира в одну монтанскую ночь.
Все другие объяснения ситуации не имели смысла. Спряталось. Если захочет
открыть свое присутствие, оно проявит себя ему этой ночью или другой. Лес,
огромный и густой, предлагал неисчислимое множество мест для того, чтобы
скрыться.
путешественник - или корабль, принесший его, если он существовал, был
таким же большим. Эдуардо однажды был в Нью-Йорке и проехал по
Голландскому туннелю, который был значительно просторней, чем нужно для
любой машины. Что бы ни прошло через эти черные, как смерть, ворота, оно
должно быть не больше человека, может быть, даже меньше, и способно
спрятаться почти везде в заросших лесом долинах и ущельях.
что он был, без сомнения, разумным. Развитая наука и изощренная инженерия
лежали за созданием этой двери.
в том же духе, - чтобы натренировать свое воображение, и вполне понимал,
что тот, кто вторгся, может иметь самое различное происхождение. Более
похоже на неземное. Однако оно может быть и чем-то из другого измерения
или параллельного мира. Или даже человеком, открывшим проход в это время
из далекого будущего.
больше не чувствовал себя идиотом, когда размышлял о них. Также прекратил
смущаться, когда брал фантастику в библиотеке, - хотя обложка часто бывала
дрянной, даже когда художник сильно старался, и его аппетит в этой области
стал ненасытным.
реалистов, которые были его кумирами всю жизнь. Их произведения просто не
казались ему такими, как раньше. Черт возьми, они теперь вовсе не были для
него реалистическими! Стоило прочесть только несколько страниц книги или
один рассказ, как Эдуардо явственно ощущал, что их точка зрения охватывает
чрезвычайно маленький сектор реальности, как будто они глядят на мир через
щель в маске сварщика. Они, конечно, писали хорошо, но писали только о
крошечной лучинке человеческого знания в большом мире и бесконечной
вселенной.
горизонт и знали, что человечество однажды подойдет к концу своего
детского возраста. Их верящий разум смог одержать триумф над
предрассудками, невежеством и осмеливался мечтать. Ему захотелось снова
купить второй дискмен и дать "Вормхарту" еще один шанс.
прошло через двери, было именно человеком из далекого будущего, или, по
крайней мере, добронравным существом. Но оно ушло в бега вот уже больше
чем пять недель назад, а такая секретность явно не указывала на его благие
намерения. Он пытался не быть ксенофобом. Но инстинкт подсказывал, что его
задело не просто нечто, отличное от человеческого, но также искони
враждебное ему.
на той его части, где открылась дверь, Эдуардо не чувствовал себя уютно,
прогуливаясь и по северному или западному лесу, из-за того, что
вечнозеленая ширь смыкались со всех сторон вокруг ранчо с единственным
разрывом - полями на юге. Что бы ни вошло в нижний бор, оно легко может
проникнуть под покров деревьев в любом крыле этой зеленой подковы.
себе укрытия в окрестностях, а кружит среди сосен на западных холмах и по
горам. Может быть, он уже давно отступил в какое-нибудь защищенное
высотой, отрезанное от мира ущелье или пещеру в отдаленном уголке
Скалистых Гор, за много миль от ранчо Квотермесса.
чего-нибудь необычного, он чувствовал... некое присутствие. Так просто,
необъяснимо. Присутствие! В эти моменты, хотя и не видя и не слыша ничего
необычного, он ощущал, что больше не один.
Во-первых, он уже привык ждать; с тех пор, как умерла три года назад
Маргарита, он больше ничего и не делал, только ждал, когда придет ему
время присоединиться к ней. Во-вторых, когда, наконец, что-то произойдет и
путешественник выберет время, чтобы явить себя в том или ином виде, то
скорее всего ему, Эдуардо, сильно захочется, чтобы все так и оставалось,
секретным и непроявленным.
сварить кофе, - и увидел енота. Тот стоял во дворе, в восьми - десяти
футах от порога, и глядел на мужчину. Раньше он его не заметил, потому что
был поглощен наблюдениями за дальними деревьями - когда-то светившимися -
у подножия луга.
белками, кроликами, лисами, опоссумами, оленями, большерогими козами и
другими, помельче, было одной из самых привлекательных сторон такой
отшельнической жизни вне города.
по соседству, были весьма разумны и изощрены в утолении собственного
любопытства. Однако агрессивность в деле розыска пропитания делала их
почти невыносимыми, а все забавные выходки быстро надоедали, тем более что
проворство почти человечьих лап всегда помогало им легко избежать
возмездия. В те дни, когда в стойлах держали лошадей, до смерти Стенли
Квотермесса, еноты - хотя и бывшие по своей природе мелкими хищниками -
проявляли бесконечную изобретательность во время набегов, целью которых
было слопать яблоки или другие лошадиные подкормки. Они и теперь, невзирая
на то, что мусорные баки оборудовали антиенотными крышками, время от
времени брали контейнеры приступом, нахально, будто находились не на чужом
ранчо, а в своем собственном логове; иногда, озадаченные, пропадали,
обдумывали ситуацию несколько недель, в конце концов изобретали новые пути