девушки двигались и ступали так легко и быстро, что казались бестелесными,
казались игрой света и тьмы в отблесках пламени. С довольной улыбкой
Роканнон повернулся к Кьо, который, как всегда, сидел с ним рядом. Фииа
посмотрел серьезно ему в глаза и сказал:
снова стал смотреть на танцующих девушек, на меняющийся, невещественный
рисунок, который непрерывно ткали, двигаясь, освещенные пламенем фигуры.
Из безмолвия и из ощущения, что в разуме твоем и твоих чувствах поселилось
что-то чужое, возникла музыка. Отсветы на деревянных стенах качались,
падали, меняли форму.
какое-то время.
память. Слова эти появились одновременно и в его сознании, и в сознании
Кьо. Девушки резко отдалились одна от другой, тени их взбежали по стенам,
у одной из девушек сверкнули, качнувшись, распущенные волосы. Танец без
музыки кончился, девушки без имен (если только не считать именем
чередованья света и тени) замерли. Так пришел к завершению, оставив после
себя тишину, рисунок, в котором двигались некоторое время сознание
Роканнона и сознание Кьо.
хаос валунов, убегающих под ними назад и вниз, так что конь, поднимавшийся
из последних сил к перевалу, левым крылом почти эти камни задевал. Бедра
Роканнона были крепко пристегнуты ремнями к сбруе: порывы ветра время от
времени едва не переворачивали крылатых в воздухе. Роканнона хорошо
согревал герметитовый костюм, зато Яхану, сидевшему у него за спиной и
закутанному во все их плащи и меховые шкуры, было страшно холодно;
предвидя, что так будет, он еще до начала полета попросил Роканнона
крепко-накрепко привязать его руки к седлу. Могиен, летевший впереди на
коне, менее обремененном весом седоков и поклажи, переносил холод и высоту
гораздо лучше Яхана.
последней деревни фииа через предгорья и сравнительно низкие параллельные
хребты к месту, которое издалека казалось широким перевалом. Он фииа
ничего вразумительного узнать не удалось, стоило только заговорить о
переходе через горы, как фииа умолкали и съеживались.
путешественники, тем труднее становилось крылатым: кислорода из
разреженного воздуха к ним в легкие поступало меньше, чем они сжигали в
полете. На больших высотах погода то и дело менялась, а холод усилился. За
последние три дня путешественники покрыли не больше пятнадцати километров,
да и то почти вслепую. Ради того, чтобы крылатые получили свой рацион
вяленого мяса, они отдали им свой запас и обрекли себя тем самым на голод;
утром Роканнон отдал коням последнее мясо, еще оставшееся в мешке: ведь
если кони не смогут миновать перевал в этот же день, им придется повернуть
назад и опуститься в лесистой местности, где они смогут поохотиться и
отдохнуть, но потом должны будут все начать заново. Похоже было, что
сейчас они следуют правильным путем, но с вершин на востоке дул ужасающий,
пронизывающий насквозь ветер, а небо постепенно затягивала тяжелая пелена
белых облаков. По-прежнему Могиен летел впереди, а Роканнон подгонял
своего коня, чтобы не отстать; в этом бесконечном мучительном полете на
большой высоте ведущим был Могиен, а он, Роканнон, был ведомым.
вглядываясь сквозь замерзшие ресницы: не прервется ли где-нибудь хоть
ненадолго этот бесконечный, полого уходящий вверх хаос. И вдруг каменный
склон исчез, и Роканнон увидел далеко-далеко внизу ровное снежное поле;
это был перевал. По-прежнему справа и слева уходили в снеговые тучи
овеваемые ветрами пики. Могиен летел впереди, но недалеко. Его спокойное
лицо, когда он оборачивался, было ясно видно Роканнону; вот Роканнон
услышал, как Могиен закричал фальцетом - издал боевой клич
воина-победителя. Теперь вокруг затанцевали снежинки, они не падали, а
именно танцевали здесь, в своей обители, кружась и подпрыгивая. Каждый
раз, как поднимались огромные полосатые крылья коня, голодного и усталого,
на котором летел Роканнон, легкие животного со свистом втягивали воздух.
Могиен, чтобы Роканнон не потерял его за пеленой снега, теперь летел
медленнее. В гуще танцующих снежинок появилось едва заметное пятнышко
света, которое стало увеличиваться, излучало неяркое, но чистое золотое
сияние. Сияли уходящие вниз снежные поля. И опять вдруг поверхность
планеты упала вниз, и крылатые, растерявшись от неожиданности, забились в
огромном воздушном омуте. Далеко, очень далеко внизу, маленькие, но
отчетливо видные, лежали долины, озера, сверкающий язык ледника, зеленые
пятна рощ. Побарахтавшись в воздухе, конь Роканнона поднял крылья и стал
падать вниз; у Яхана вырвался крик ужаса, а Роканнон, зажмурившись,
вцепился обеими руками в седло.
сравнительно плавный спуск и наконец прекратилось. Конь, дрожа, лег
животом на каменистый грунт долины, в которую они спустились. Рядом
пытался так же улечься и серый конь; Могиен, смеясь, соскочил с него и
воскликнул:
владений... Здесь мы и заночуем. Завтра отдохнувшие кони смогут
поохотиться внизу, где растут деревья, а мы отправимся туда пешком.
Слезай, Яхан.
двигаться. Могиен снял его с седла и, чтобы как-то укрыть от обжигающе
холодного ветра, уложил под выступом большого камня; хоть предвечернее
небо было ясным, дневное светило грело едва ли сильнее Большой Звезды -
крошки хрусталя в небе на юго-западе. Пока Роканнон освобождал крылатых от
сбруи, Могиен пытался помочь своему бывшему слуге. Сложит костер было не
из чего: путешественники находились много выше линии, за которой начинался
лес. Роканнон снял с себя герметитовый костюм, и, не обращая внимания на
слабые протесты испуганного Яхана, заставил его надеть костюм на себя, а
сам закутался в шкуры. Люди и крылатые кони сбились, чтобы согреться, в
тесную кучку, и люди разделили с конями остаток воды и сухарей, которые им
дали на дорогу фииа. Приближалась ночь. Как-то сразу высыпали звезды, и,
казалось, совсем рядом засияли две самые яркие из четырех лун.
сновидений. Вокруг - холод, безмолвие и свет звезд. Яхан держал его за
локоть и, шепча, трясущейся рукой на что-то показывал. Роканнон посмотрел
в ту сторону, куда показывал Яхан, и увидел тень, стоящую на большом
валуне и загораживающую собой часть звездного неба.
и туманная. Потом, сперва слабо, снова замерцали загороженные ею звезды, а
потом она растаяла и остался только черный прозрачный воздух. Слева от
места, где только что была тень, светила Хелики - слабая, убывающая.
нездоров, у тебя жар, постарайся заснуть снова.
игра лунного света, Роканнон. Это была моя смерть.
равнине, когда тебя с нами не было - Скиталец ее видел тоже!
не обращая на его слова никакого внимания. - И два раза видел на холмах,
когда мы искали перевал. Чья же, интересно, это смерть, если не моя? Может
быть, твоя, Яхан? Ты что, тоже властитель, тоже носишь два меча?
должен... Человек может умереть, где угодно, но властителя смерть,
предназначенная именно ему, его смерть, настигает только в его владениях.
Она подстерегает его в месте, которое принадлежит ему, - на поле битвы, в
зале, в конце дороги. А место, где мы сейчас, принадлежит мне тоже. С этих
гор пришел мой народ, и вот я сюда вернулся. Мой второй меч сломался в
сражении с теми, кто напал на нас ночью. Но слушай, моя смерть: я
наследник Халлана, Могиен - теперь ты знаешь, кто я?
камни, а за камнями - мерцающие яркие звезды. Один из крылатых шевельнулся
и подал голос.
видел, что Могиен сидит, прижавшись к большому боку своего крылатого, и,
спокойный и готовый к любой неожиданности, вглядывается в ночную тьму.
пешком. Леса начинались много ниже, и, если бы до того как путешественники
спустятся, погода испортилась, это могло бы обернуться для них бедой. Но
не истекло и часа, как они увидели, что Яхану идти не под силу: спуск был
нетрудный, но холод и утомление взяли свое, идти Яхан был уже не в
состоянии, а повисать на выступах или за них цепляться, что иногда
приходилось делать, и подавно. Возможно, проведи Яхан еще хотя бы день в
тепле герметитового костюма в покое, силы к нему вернулись бы и он смог бы
продолжать путь, но для этого Могиену и Роканнону пришлось бы задержаться