Чтение 24–й страницы книги ~Император всего~

любви и желания.

"Невеликое утешение для тех, кто не будет избран", - подумал Руиз.

- Поэтому давайте начнем без долгих разговоров.

Она показала рукой, и робот ввез автокувез по проходу на сцену. В нем
скорчился генч. Может быть, это был самый больной генч из всех, которых
Руиз видел за свою жизнь. Его сенсорные пучки высохли и крошились, глазные
пятна застыли на черепе в причудливых комбинациях. Его бесформенное
морщинистое тело напоминало бумажный пакет гнилого мусора. Провода и
трубки соединяли его с автокувезом, а на нижнем подносе автокувеза щелкали
и жужжали моторы и приборы. За автокувезом плелись два робота, вооруженные
мягкими манипуляторами и ловчими петлями.

- Что такое это существо? - прошептала Низа голосом, полным
омерзения.

- Помнишь, я тебе рассказывал про генчей? Вот этот один из них, хотя
явно не самый здоровый.

- Значит, они хотят взять в плен наши мозги? - спросил Дольмаэро.

- Думаю, что нет, - ответил Руиз. - Кажется, это существо слишком
старо и нездорово, чтобы оно смогло пережить хоть одно такое усилие.

Трое бродяг с соседней баржи сидели слева от Фломеля. Крупный молодой
человек злобно уставился на Руиза.

- Заткнись, - сказал он, - в этот священный миг не должно быть пустой
болтовни.

Руиз спокойно посмотрел на него.

- Ты прав, вне всякого сомнения, - ответил он вежливо, - прими мои
извинения.

Молодой человек выпятил подбородок с довольным видом.

Генч остановился перед первым из одетых в белые одежды искателей,
протянул к нему тонкое щупальце и притронулся ко лбу искателя. Человек
дернулся и окаменел.

На платформе судьи собрались вокруг специального табло. Они
перешептывались вместе, указывая на табло, потом покачали головами.

Прошла минута, и Хемерте заговорила.

- Мне очень жаль, - сказала она, - ваше тело безупречно, но ваш ум
поверхностный, негибкий, оторванный от ваших страстей. Вы самолюбивы, но
не преданы вашим идеям.

Она сделала жест, и робот-охранник взял человека за плечо и увел.

Оценка кандидатов продолжалась. Из шести в белом только двое были
приняты. Остальных в молчании увели прочь. Видимо, эти люди придерживались
стоических правил поведения.

Генч потянулся к пухлой молодой женщине в лохмотьях. Она повернула к
генчу свое личико с таким невинным видом, что Руиз был даже немного
потрясен.

На этот раз судьи очень долго совещались, не в состоянии прийти к
общему решению. Наконец Хемерте выступила вперед.

- Нам очень грустно, честное слово - это было жестокое и трудное
решение, - сказала она. - Твое тело несовершенно, но тела можно заменять
без всякого труда. Беда в твоем сознании. Ты страстная, ты разумная,
интеллигентная от природы, у тебя есть энтузиазм и желание сделать себя
лучше и делать лучшее, на что ты способна. Твоя беда в том, что ты никогда
не была прекрасна и поэтому не научилась принимать поклонение.

Она наклонила голову и подождала, чтобы охранники-роботы взяли
девушку. Но Хемерте все-таки не кончила свою речь.

- Все же ты такой многообещающий материал, что мы не можем просто
продать тебя на невольничьем рынке. Вместо этого мы сделаем вот что: мы
сделаем тебя прекрасной и вернем тебя домой. Когда ты решишь, что
научилась всему тому, чему должна научиться, снова приходи к нам. Если,
конечно, захочешь.

Когда роботы пришли, чтобы увести ее, она на секунду схватилась за
руку старика с лисьим лицом, а потом ушла, в слезах и улыбаясь.

Старик шел следующим по очереди. Совет судей был краток, и Хемерте
высказалась весьма определенно.

- Ты один из нас, - сказала она, улыбаясь.

Крупного молодого человека судили столь же быстро, но не
положительно.

- Ты безрадостная скотина, - сказала Хемерте, - я поражаюсь твоей
наглости и тому, что ты осмелился предстать перед нами.

Секунду он сидел в шоке. Но, когда механизмы схватили его в мягкие
манипуляторы, он завопил и стал вырываться.

- Но ведь вы взяли старика - этого высохшего сучка, который... у
которого не стоит уже сто лет, он сам не помнит, зачем живет.

Элегантное лицо Хемерте осветилось презрением.

- Неужели ты воображаешь, что способность человека любить зависит от
состояния его желез? Тело его можно будет обновить. А вот твое сознание
никогда не поднимется над его теперешним тупым состоянием.

Его увели роботы, а он все лягался и вопил.

Судьи обошлись с красивой молодой парой быстро, но более мягко.
Хемерте сказала им, что они слишком молоды и вели жизнь наивысшего
комфорта и блаженства.

- Все же, если вы когда-нибудь избежите рабской участи, вернитесь к
нам. Может быть, вам не нужно ничего более, чем опыт, который вы
приобретете, будучи рабами, для того, чтобы присоединиться к нам.

"Они приняли это очень храбро, - подумал Руиз. - И они вроде как
приняли совет Хемерте всерьез. Они воистину были юны".

Генч притронулся к Фломелю, который отпрянул прочь и потом упал
безвольно, как тряпка, когда генч коснулся его нервной системы.

Судьи, казалось, отпрянули от омерзения, лица их застыли от
подавленной реакции на то, что они увидели.

- Нет, - сказала Хемерте, ничего не объясняя. - Но мы немного
подождем, прежде чем отправим тебя на рынок. Обстоятельства всей твоей
группы слишком необычны. Ты не просился в вечность добровольно.

Фломель передернулся и судорожно вздохнул, когда генч отпустил его.

Генч перешел к Мольнеху.

- Нет, - снова сказала Хемерте, но на сей раз она заговорила с
хорошим чувством. - Твои страсти отличаются от наших. Если бы вместо
Глубокого Сердца мы звались бы Глубоким Желудком, ты стал бы нашим
правителем.

К удивлению Руиза, судьи долго совещались по поводу Дольмаэро. Но
потом Хемерте, печально покачивая головой, объявила его неподходящим
кандидатом на вечность.

- Ты был красивым молодым человеком и снова смог бы стать таким, и у
тебя достаточно ума и духа, чтобы поселиться среди нас, но твоя верность
уже отдана другому... и ты не можешь взять свое слово назад.

Низа прижалась к плечу Руиза, когда генч передвинулся к ней. Глаза ее
расширились от страха. Руиз похлопал ее по руке.

- Не бойся, - сказал он, - это не больно и скоро кончится.

В ее лоб погрузилось щупальце, и она окаменела.

Судьи столпились возле экранчика, улыбаясь и перешептываясь.

- В отношении этой нет никаких сомнений, - сказала Хемерте, долго
изучая данные. - Она совершенно приспособлена для вечности. Она всегда
была чувственна, всегда была прекрасным существом. Ее культурная матрица
завораживающе чужеродна. И у нее есть глубина чувств человека, который
однажды уже умирал. Превосходно. Мы должны ее иметь.

Руиз почувствовал тошнотворную смесь облегчения и потери. Наверняка
ее существование в Глубоком Сердце было бы для нее лучшей судьбой в
сравнении со всем тем, что ее могло ждать. Гораздо лучше, чем ее
первоначальное предназначение, которое состояло в том, чтобы играть
феникса в труппе Фломеля, пока она не умрет множество раз. Это было лучше,
чем смерть вместе с Руизом в какой-нибудь темнице Моревейника. Лучше, чем
стоять на помосте невольничьего рынка, чтобы быть проданной в какой-нибудь
третьеразрядный бордель.

Но она больше не будет принадлежать ему. И он был уверен, что она
была способна на более широкую жизнь и интересы, он был уверен, что у нее
были и прочие таланты, помимо постельных. Разве это не разновидность
рабства - провести свою жизнь, совокупляясь в Глубоком Сердце? Неважно,
какое бы глубокое удовольствие это ни приносило, в конечном итоге
обязательно должна прийти пустота.

Генч убрал свое щупальце из Низы и подошел к Руизу. Он почувствовал
холодный укол, когда щупальце пронзило его череп, и потом - ничего.

Когда он проснулся, это был медленный мучительный процесс. Он пытался
вернуться в сознание, словно выплывал из какой-то темной вязкой жидкости.

Он открыл глаза и увидел, что он вернулся в свою не то комнату, не то
тюремную камеру. Возле него сидела Хемерте, на ее элегантном лице было
выражение глубокой озабоченности.

- Ты не сказал мне, что ты из Лиги, - сказала она.

Он кашлянул и прочистил глотку.

- Я вольнонаемный. По контракту.

Слабость собственного голоса напугала его.

- В любом случае, мы чуть не убили тебя. Старый генч задел
послание-на-задание, и он утверждает, что оно вызвало к жизни смертную
сеть. Почему-то она стабилизировалась, прежде чем успела взорвать тебя
изнутри. Ты в сорочке родился, что остался в живых. И у меня нет
объяснения этому.

Руиз снова кашлянул.

- Сеть стирается и слабеет, - ответил он.

Непонимание отразилось на ее лице.

- Ну, что бы там ни было. Во всяком случае, мы хотим тебя. И женщину
тоже. Вас обоих.

- Зачем же это я вам нужен?