Чтение 24–й страницы книги ~В погоне за утром~

верх с поистине обезьяньей ловкостью. Я попытался последовать за ним,
укололся ладонью о первый же ряд и свалился вниз. Джип кивнул, встал ногой
на один ряд проволоки, другой ногой - на соседний и раздвинул их на такую
ширину, что я смог свободно пролезть между ними.

Ангар был таким же, как остальные, разве что более заброшенным и
неряшливым. Он сильно зарос и весь был засыпан мусором - всем, чем угодно
- начиная с аккуратных стопок домашнего мусора, вываливавшегося прямо
через изгородь, и черных пластиковых мешков, в которых, казалось, были
жуткие расчлененные трупы; до огромных, свободно валявшихся свертков
грязных и разорванных отбросов и даже остатков какой-то техники. Ржавые и
безликие, они поднимались вверх, как странная поросль среди моря трав,
дров и пурпурного иван-чая, высотой по меньшей мере в пять футов, а
местами и выше, скрывая предательские контуры разбросанного под ними
мусора. Огромные рифленые стены ангаров представляли собой интересный
контраст, один в современных пастельных тонах на кирпичном фундаменте,
другой из простого гальванизированного металла пятидесятых годов - теперь
ржавый, сильно заляпанный и, по-видимому, разлагавшийся снизу доверху. К
этому ангару и направлялся Джип, я по-прежнему в молчании следовал за ним,
посасывая ладонь и стараясь вспомнить, когда в последний раз делал
противостолбнячный укол. Даже при свежем ветре здесь ужасно несло, но было
в атмосфере этого места и нечто худшее, и Джип, по все видимости, ощущал
это так же остро, как я. В сгущавшейся темноте шелест трав звучал, как
шепот голосов, и, оглянувшись назад, я увидел, как одно из пятен
заколебалось на ветру, так, словно под ним что-то двигалось, все
приближаясь и следуя за нами по пятам. Джип тоже увидел это, и я услышал,
как дыхание со свистом вырвалось из его груди; однако он просто продолжал
свой путь.

Когда мы дошли до стены более старого ангара, Джип, похоже, собрался
с силами и пошел дальше своей обычной спокойной походкой, пожалуй, даже
слишком спокойной. Во многих местах сами заплаты на стенах наполовину
проржавели и были покрыты новыми; то там, то тут они продолжали ржаветь до
конца и оставили зияющие рваные дыры на стенах. Рядом с одним из таких
отверстий травы, казалось, росли не так густо, и расчищенное пространство
было отмечено широким, похожим на шрам, участком пепла. Здесь Джип
остановился и стал колотить башмаком по ржавеющей стене, подняв при этом
неимоверный грохот.

- Вставай, Стриж! Вставай и выходи сюда, паршивый старый паук! У тебя
визитеры в гостиной!

С минуту ничего не происходило, и Джип уже собирался снова лягнуть
стену, как вдруг что-то зашевелилось, заскрежетало и издало такой сухой и
ржавый стон, что я решил, что это падает металл. Затем из неровной дыры,
словно животное из своего логова, выкатилась сгорбившаяся фигура, в
которой я распознал человека только по гриве седых волос. Его конечности
стали распрямляться, очень напоминая паука, и я увидел, что он облачен в
допотопное и по виду грязное черное одеяние, завязанное на талии куском
сальной веревки, свисавшей ниже колен его мешковатых сероватых брюк.
Башмаки его тоже были допотопными, с потрескавшимися подошвами, руки,
которыми он загребал землю, как крот когтями, - скрюченными и
натруженными. Двигаясь, он издавал скрип, как сухие листья, а исходившее
от него зловоние било в нос, как удар. Он слегка поднял голову, скосил на
нас глаза, не глядя вверх, и вся его поза выражала скрытую хитрость. Одним
словом, бездомный бродяга, самый безнадежный из всех, каких мне
приходилось встречать, и такой жалкий, что я невольно с недоверием
взглянул на Джипа. ЭТОТ?

Но лицо Джипа в полумраке было бледной маской тревожного ожидания, и
он предостерегающе резко помотал головой. Затем старик кашлянул разок,
издав жуткий и жалкий скрежет, с поразительной энергией поднялся на руках
и заглянул мне прямо в глаза. Я был так потрясен, что даже отступил назад.
Под слоем въевшейся грязи лицо его было твердым и квадратным, все в
глубоких морщинах, нос - острым, как бритва, а рот - бесцветной тонкой
полоской над выступающим надменным подбородком. Ясные серые глаза
вперились в мои, как сжатый кулак. Сумасшедший - мелькнуло у меня в
голове, ПСИХОПАТ...

Мне захотелось повернуться и бежать. Но эти глаза удерживали меня,
так змея завораживает кролика, и я вдруг увидел сверкавший в них ум,
острый, холодный, злой, безжалостно восприимчивый. Бродяга и псих
испарились из моих мыслей; все, о чем я мог думать - аскет, отшельник,
философ или священнослужитель. Но какого кошмарного верования?

- Не нравится ему, как я выгляжу, - проскрежетал ржавый голос.
Ржавый, но чистый, властный; это обстоятельство меньше удивило меня
теперь, чем минуту назад. Иногда в его речи проскальзывал намек на акцент,
хотя - какой, сказать было нельзя. - Убери отсюда это отродье, штурман, а
потом сам убирайся. Что мне с ним делать? Я ему ничего не должен. И нет
никакой услуги, какую он мог бы мне оказать. Что мне за польза от этой
вешалки с пижонской одеждой, пустой скорлупы, лживого человека? И от него
исходит вонь, она мне не нравится...

Мое терпение лопнуло, и я отрезал:

- А вот ЭТО как раз взаимно, так тебя и разэтак, понял?

Старик вскочил с поистине устрашающим рычанием:

- ВОН! А не то я разнесу твои мозги, как кислое вино!

Рука Джипа поймала мою и сжала:

- Ну, хватит, Стриж, старая сороконожка! Может, ты ему ничего и не
должен, зато ты пока что обязан мне, а я - ему, и втройне! Так что без
оскорблений, о'кей? И без этой чепухи насчет мозгов. У Стива мозгов
хватает, и я это знаю. Как насчет того, чтобы немного помочь?

Старик ворчал и бормотал. Джип умасливал и упрашивал, даже скрыто
грозил, а потом старик снова обратил на меня свой пугающий взор. Но только
искоса, и я заметил, что после этого он бросил взгляд назад, за свою
спину, на качающуюся траву. В конце концов, Стриж снова скорчился, опустил
голову на скрюченную артритом руку и прорычал:

- Ладно, будь по-твоему! Он связался с Волками, это ясно, стало быть,
желает знать, где они... или где что-то еще... - Он поднял голову, и я
почувствовал, как у меня по коже побежали мурашки под ледяной
проницательностью этого взгляда. - Или, может быть, КТО-ТО, а? Нет
сомнения, волки его уже наполовину переварили. Там его и ищи... -
По-видимому, он что-то понял по моей реакции, поскольку издал неприятный
смешок: - Стало быть, ЕЕ, и оставь меня в покое! У тебя есть что-нибудь из
ее вещей? Нет? Тогда какой-нибудь подарок?

- По-моему, нет... - Время от времени мы обменивались подарками:
цветы ей на день рождения, галстук на Рождество, не более того. И тут я
вспомнил старый пластиковый календарь, который не выбросил только потому,
что таблицы валют на его обратной стороне очень пригождались мне в работе.
Я протянул календарь Ле Стрижу.

- Очень романтично! - едко заметил старик. - А теперь хоть раз в
жизни займитесь делом - разведите мне здесь огонь! И вскипятите мне воды
вон из того крана! - Джип и я оглядели отвратительные отбросы и в смятении
переглянулись. - Давайте! - закудахтал Ле Стриж. - Немного грязи еще
никого не убило. Вон там, у стены - дрова и бумага, вам хватит! - Я собрал
дрова, пока Джип натыкал на меч гнилые обрывки бумаги наподобие того, как
это делают дворники. Вместе мы разложили костер и зажгли его на площадке с
золой. А старик в это время сидел, скорчившись над календарем, медленно
водил по нему пальцами и что-то тихонько ворковал. Джип вернулся с
канистрой из-под масла, наполненной водой весьма сомнительного вида, и
ловко пристроил ее между двумя колышками, чтобы подогреть.

- Если он думает, что я буду пить какие-то гнусные настойки... -
прошептал я Джипу на ухо и подскочил, когда он стиснул мою руку. У самого
костра стояла еще одна фигура, и на секунду я испугался, что мы привлекли
внимание кого-то с дороги. Но фигура была такой же неряшливой, как Стриж:
гораздо более молодой блондин в рваном пиджаке и обтрепанных облегающих
джинсах. Лицо у него было изжелта-бледным и худым, жидкая бороденка
выдавалась вперед и была грязной и неряшливой. Он стоял, изучая нас узкими
враждебными глазками. Стриж поднял взгляд и что-то проворчал, а молодой
человек на цыпочках подошел к нему и растянулся рядом, глядя на старика со
странной настойчивостью. Джип еще крепче стиснул мне руку.

- Зачем ему понадобилось здесь болтаться? - прошипел он, обращаясь к
Ле Стрижу. - Я не хочу оставаться, пока он здесь - отделайся от него!
Убери его...

Желтоволосый выплюнул струю ругательств с сильнейшим ирландским
акцентом и вскочил, готовясь встретить Джипа лицом к лицу.

- Джип, не надо! - прошипел я, вцепившись в штурмана. - Если он может
помочь...

- ДОВОЛЬНО! - прогремел Ле Стриж с такой силой, какой я у него и не
подозревал. - Сядь, Финн! И ты тоже, штурман! Под страхом моего
сильнейшего неудовольствия! - Казалось, у Джипа подогнулись колени, и он
плюхнулся на корточки рядом со мной. Молодой человек испуганно скользнул
на свое место рядом со Стрижем. - Пока я здесь, будь уверен, Финн не
причинит вам вреда.

- Лучше бы так оно и было, - прошипел Джип сквозь стиснутые зубы.
Финн сидел молча, склонив голову, но сверлил нас взглядом. Что-то в нем
было такое - в зловещем изгибе губ, в том, как росли его волосы с низкого
мыска на покатом лбу, в цвете этих волос, от чего мне стало нехорошо. Не
так уж много времени прошло с тех пор, как я видел эту странную желтоватую
тень.

Вода уже по-настоящему кипела. Стриж, а за ним и Финн, ползший на
четвереньках за его спиной, подошли и сели, скрестив ноги, по другую
сторону костра. Стриж бормотал и делал какие-то жесты над водой, а она
бурлила и плескала, переливаясь через край в костер. По ее темной
поверхности стелились струйки пара, как туман над ночным морем. Долгое
время, все еще бормоча, старик вглядывался в воду, косясь с различных
углов. Затем поднял деревянную щепку и, отбросив в сторону календарь,