уложил на ковер. Все плыло перед глазами Консула, когда он разорвал мокрую
от пота рубашку Хойта и отшвырнул лохмотья в сторону. Да, он был там, на
груди. Он затаился под бледной кожей как огромный крестоообразный червь.
Консул перевел дыхание и осторожно перевернул священника лицом вниз.
Второй крестоформ был там, где он и ожидал его обнаружить. Крестообразный
рубец чуть меньше первого проступал на худой спине священника, как раз
между лопатками. Когда пальцы Консула коснулись воспаленной плоти, Хойт
чуть заметно дернулся.
священника и прибрал в комнате. Затем одел Хойта - бережно, как одевают,
провожая в последний путь, тело родного человека.
багаж. Но отца Хойта он понес сам. Тело казалось почти невесомым.
сине-зеленое сияние Гипериона, заполнявшего теперь весь небосвод.
Обдумывая легенду, которую ему предстоит рассказать остальным. Консул
помедлил секунду и еще раз посмотрел в лицо спящему священнику. Потом
бросил взгляд вверх, на Гиперион, и пошел дальше. Даже если бы сила
тяжести была здесь такой же, как на Земле, подумал Консул, ноша не
показалась бы ему тяжелой.
давнишнее, напрочь забытое чувство - чувство отца, который несет в постель
уснувшего сына.
но над городом медленно ползли тяжелые облака, наполняя воздух соленым
дыханием океана, лежавшего в двадцати километрах к востоку. Под вечер,
когда серый день выцвел и превратился в серые сумерки, громкий двойной
удар потряс город, эхом отразившись от превращенного в гигантскую статую
одинокого пика на юге. Облака запылали голубым огнем, и полминуты спустя
из них вынырнул эбеново-черный космический корабль. Поддерживаемый столбом
термоядерного пламени, он медленно опускался, помигивая красными и
зелеными навигационными огнями.
со стороны космопорта, расположенного к северу от столицы, навстречу ему
поднялись три лазерных луча. Словно приветствуя корабль, они захватили его
в рубиновый треножник. На высоте трехсот метров космолет перешел в
планирующий режим, плавно, как пивная кружка по мокрой стойке, скользнул в
сторону и невесомо погрузился в подготовленную для него посадочную шахту.
корабля. Облака пара поднимались вверх и, смешиваясь с завесой редкого
дождя, расползались по мощеной равнине космопорта. Когда выключили воду,
наступила тишина, нарушаемая лишь шепотом дождя и потрескиванием
остывающего корпуса корабля.
обтекателя выдвинулся небольшой балкон. На него вышли пятеро.
учтиво поклонился Консулу.
воздух. Бисеринки дождя тут же усыпали его плечи и брови.
Перемена давления или температуры, новые запахи, движение, шум или все это
вместе - разбудило девочку, и она громко заплакала. Вайнтрауб принялся
укачивать ее, но плач не прекращался.
Силен. Поэт был облачен в длинную пурпурную накидку и красный берет,
сдвинутый к правому уху. Он захватил с собой стакан и уже успел к нему
приложиться. - Клянусь распятием, здесь все переменилось.
покачал головой. Когда он жил в Китсе, космопорт находился в девяти
километрах от города, теперь же лачуги, палатки и грязные улицы окружали
летное поле со всех сторон. В те дни маленький порт принимал не более
одного корабля в неделю, сейчас Консул насчитал на поле не менее двадцати
космолетов. На месте одноэтажного домика, в котором размещались портовое
управление и таможня, высилось огромное, собранное из готовых блоков
здание; на западе, там где поле сильно раздавалось вширь, появилось с
дюжину новых вышек и шахта, а по периметру космопорта торчали десятки
стандартных, защитного цвета модулей. Консул знал, что в них может
размещаться все что угодно, от наземных станций управления до казарм. Из
кучки таких же коробок на дальнем конце посадочной полосы тянулся к небу
лес причудливых антенн.
ворот, где за внешней оградой и фиолетовым защитным полем беззвучно
бушевало тускло-коричневое море.
многотысячную толпу, осаждавшую проволочные ограждения и защитное поле.
напор людской массы. Морские пехотинцы в темной форме несли караул на
внутренней стороне периметра, из чего Консул заключил, что узкая полоска
земли между проволокой, силовым полем и цепочкой морских пехотинцев почти
наверняка заминирована или простреливается лучами смерти. А может, и то и
другое.
городок вокруг космопорта и толпа у ворот - явления неизбежные. Население
Гипериона приготовилось покинуть планету. Должно быть, каждый раз, когда в
порту садится корабль, у ворот возникает этот безмолвный прибой.
рекой высился одинокий пик. - Его хнычущее величество, старина Уильям,
упокой, Господи, его грешную душу. - В наступивших сумерках лицо
Печального Короля едва проступало сквозь завесу дождя. - Я знал его,
Горацио, - произнес пьяный поэт. - Человек бесконечно остроумный. Шутки,
шутки... и хоть бы одна смешная. Самая настоящая ослиная задница, Горацио.
чтобы ее плач не мешал беседе.
покрытый камуфляжной полимерной пленкой, за которым следовал армейский ТМП
- транспортер на магнитной подушке, оснащенный для передвижения в слабом
магнитном поле Гипериона вспомогательными турбонагнетателями.
Билли, продекламировал тихим, едва слышным голосом:
глаза и отсутствующий взгляд делали его похожим на разбуженного ребенка.
полковнику. - Давайте же спустимся и поприветствуем жандармов!
разрешением на посадку, который Хет Мастин получил от командира эскадры,
но надменное выражение так и не сошло с его лица. Оставив паломников
мокнуть под дождем, он принялся неторопливо сканировать чипы с их визами,
время от времени бросая замечания лениво-заносчивым тоном - типичная
мелкая сошка, дорвавшаяся до власти. Однако, взяв чип Федмана Кассада, он
тут же поднял глаза, сразу сделавшись похожим на удивленного зверька:
совать паломникам их чипы. - Я не знал, что вы в этой группе, сэр. То
есть... капитан только сказал... я имею в виду... мой дядя был с вами на
Брешии, сэр. Я хочу извиниться... все, что в наших силах... я и мои
люди...
как-нибудь добраться до города?
потереть подбородок, но вовремя вспомнил про шлем. - Да, сэр! Но проблема
в том, что на вас может накинуться толпа и... К тому же эти проклятые ТМП
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Белов Вольф
Ильин Андрей
Зыков Виталий
Посняков Андрей