стычках без раненых не обходилось, да и, собственно говоря, нечего ему
пялиться в небо. Если уж на то пошло, в палатах он получит куда менее
искаженное представление о ходе битвы.
потом, очевидно, дело приняло иной оборот, и струйка обернулась ручейком,
а с начала сражения как такового словно хлынул потоп.
сколько операций он уже проделал. Он чувствовал, что ему необходим
стимулятор, чтобы руки не тряслись, а в голове прояснилось, но стимуляторы
теперь были запрещены к применению вне зависимости от обстоятельств,
поскольку у медиков забот хватало и без того, чтобы выхаживать своих
перетрудившихся коллег. Поэтому Конвей работал так, хотя и сознавал, что
не делает всего, что должен, а отвлекаться на еду и сон позволял себе лишь
тогда, когда чувствовал, что у него нет сил держать в руке скальпель. Бок
о бок с ним трудились то тралтанин, то медик-монитор, то Мэрчисон - чаще,
чем другие. Она то ли не спала, то ли валилась на свою койку, в одно время
с ним, то ли просто бросалась ему в глаза, когда он их разлеплял, тогда
как прочих он практически не различал. Во всяком случае как правило именно
она всовывала Конвею еду и уговаривала передохнуть и вздремнуть.
Захватные установки на внешней поверхности госпиталя стреляли почти без
перерывов, и колебания в цепях заставляли тревожно мигать осветительные
приборы. Действие оружия обеих сторон - отражательных экранов,
первоначально - экранов метеоритной защиты, захватных установок и
излучателей - основывалось на том же принципе, что и работа систем
искусственной гравитации. Лучи захватных установок выметывались из стволов
с ускорением в зависимости от узости фокусировки до восьмидесяти "g".
Сначала толчок силой восемьдесят "g", потом такой же рывок, и так -
несколько раз в течение минуты. Разумеется, корабли перемещались,
маневрировали, уклонялись от лучей, да и те не всегда попадали точно в
цель, но когда попадали - срывали наружную обшивку, а малые звездолеты
разносили на куски.
его к госпиталю. Сражение велось только лучами захвата, потому что давать
в такой сутолоке ракетные залпы было слишком рискованно. Вернее, риск
сохранялся для кораблей, а стрельба по госпиталю ничем подобным не
угрожала. Пол под ногами Конвея вздрагивал раз, наверно, пять или шесть, а
ракеты все летели и летели.
звездолетов, особого искусства не требовалось. У всех у них налицо были
множественные переломы, кое у кого в теле не оставалось ни единой целой
кости. Неоднократно, вырезая человеческую плоть из скафандра, Конвей
испытывал желание крикнуть: "Зачем вы притащили _э_т_о_?" Но _э_т_о_, тем
не менее, было живо, а обязанность врача - сотворить чудо, но не допустить
смерти пациента.
тяжелораненым и тут заметил, что в отсеке присутствует ДБЛФ. Он уже
наловчился разбираться в цветовых пятнах, которые обозначали у келгиан
чины, а потому разглядел у вновь прибывшего символ принадлежности к
медицинскому персоналу.
- Я имею опыт лечения ваших сородичей. Майор О'Мара просит вас подойти к
шлюзу двенадцать.
как раз внесли еще одного раненого, и ДБЛФ предстояло сразу же включиться
в работу, - а потом спросил:
пластик, который являлся для ДБЛФ эквивалентом перчаток. - Нужен кто-то,
кто мог бы присмотреть за пациентом Торннастора и теми ФГЛИ, которых
доставили к шлюзу двенадцать. Майор О'Мара советует вам побыстрее
определиться с тем, какие вам понадобятся мнемограммы. И наденьте
скафандр, доктор, - сказал ДБЛФ в спину Конвею. - На верхнем уровне падает
давление.
с начала эвакуации отделение патологии оказалось как бы не у дел, однако
заведующий им диагност доказал свою полезность, взявшись за лечение
собратьев ФГЛИ, а также ДБЛФ и землян. Те пациенты, которые попадали к
огромному, вспыльчивому, поистине гениальному тралтанину, могли считать
себя счастливчиками. Сильно ли он ранен? Келгианин не сумел ответить на
этот вопрос. Конвей мельком глянул в иллюминатор. Картина, запечатлевшаяся
у него перед глазами, напомнила ему о рое светлячков. Внезапно его
отшвырнуло к стене - в госпиталь угодила уже неизвестно которая по счету
ракета.
облаченный в скафандр ХЦХЛ и вездесущие мониторы. Нидианин объяснил, что
корабль тралтанов развалился на части, но экипаж удалось спасти едва ли не
целиком. Тяговые установки госпиталя подтянули звездолет к шлюзу, и
теперь...
оглушительно заревели тралтане, а ХЦХЛ засвистел в радиофон скафандра. У
мониторов, которые занимались переноской раненых внутрь шлюза, был
откровенно озадаченный вид. На лбу Конвея выступил холодный пот. Еще одно
попадание! Он не ощутил его, потому что ни за что не держался, но, похоже,
знал, куда попала ракета. Конвей покрутил рукоятки транслятора, в
бессильной злобе стукнул по прибору кулаком и прыгнул к интеркому. Но на
какой бы канал он не переключился, всюду слышался вой, стоны, хриплый лай
и пронзительный визг.
где ни келгианин, ни тралтанин, ни Мэрчисон не понимают друг друга.
Распоряжения, просьбы, советы - все смешалось в неразборчивый лепет,
слилось в чудовищную какофонию. И так по всему госпиталю... Общаться между
собой могли лишь представители одного и того же вида, и то не всегда.
Среди землян, к примеру, имелись такие, кто не говорил на универсальном и
пользовался транслятором даже в беседах с сородичами. Внезапно обостренный
напряжением слух Конвея различил в шуме и гаме слова знакомого, родного
языка. По всей видимости, ему повезло услышать переговоры мониторов: "Три
торпеды, сэр, одна за другой. От главного транслятора ничего не осталось.
Последняя торпеда взорвалась в компьютерном отсеке..." В интеркоме и рядом
раздавались самые разные звуки. Конвею следовало бы сейчас провести
предварительный осмотр раненых, решить, где их разместить, и проверить
операционную отделения ФГЛИ, но все пошло прахом, ибо ни санитары, ни
медсестры не поймут ни единого слова.
не мог заставить себя оторваться от интеркома, а мыслями, которые
одолевали его в тот миг, при иных обстоятельствах наверняка
заинтересовался бы главный психолог госпиталя. Однако он совладал с
паникой, не бросился очертя голову прятаться, а принудил себя подойти к
ФГЛИ, которых набилось в шлюз столько, что их можно было складывать
штабелями. Знания Конвея в области физиологии тралтанов были весьма
ограничены, но это его мало беспокоило, поскольку он в любой момент мог
принять мнемограмму ФГЛИ. Вся сложность состояла в том, что нужно было
действовать незамедлительно. У него никак не получалось сосредоточиться -
мониторы желали знать, что произошло, а тралтане, многие из которых были в
сознании, оглашали воздух жалобными стонами.
двести семидесятый уровень. Знаете?
нидианином и ХЦХЛ у него ничего не вышло, сколько он не размахивал руками,
и только когда он обхватил руками передние лапы одного ФГЛИ и грубо
вывернул отросток, на котором у того помещались органы зрения, так, что
глаза обратились в сторону двери, то сумел добиться хоть какого-то
результата. В конце-концов ему, как он надеялся, удалось растолковать
тралтанам, что они должны сопровождать раненых и разместить их в палате.
Поскольку и пациенты и врачи принадлежали к классу ФГЛИ, особых проблем не
предвиделось. О менее удачных раскладках Конвей старался не думать. Ему
поручили что? Правильно, палаты Торннастора. Вот с ними он и будет
разбираться.
Кэррингтон доложил, что майор пытается распределить пациентов и персонал
по видам и что он хотел встретиться с доктором Конвеем, как только тот
освободится. Кэррингтон сказал еще, что, раз системы связи или не
работают, или содрогаются от нечленораздельных воплей, не будет ли доктор
Конвей настолько любезен, чтобы зайти попозже или немного подождать.
направился обратно в палату четыре-Б. У него уже был кое-какой опыт работы
с мнемограммами ФГЛИ. Он чувствовал себя слегка не в своей тарелке от
того, что передвигался на двух ногах вместо шести, а также от того, что
постоянно норовил вытянуть шею, чтобы посмотреть на движущийся предмет,
вместо того, чтобы просто проводить его глазами. Но лишь очутившись в
палате, он осознал, какой частью его сознания завладела мнемограмма! Он
готов был немедленно бросить все и заниматься исключительно ранеными и
подумал мимоходом, отчего медсестры-ФГЛИ в таком ужасе и почему он их не
Конюшевский Владислав
Пехов Алексей
Маккарти Кормак
Прозоров Александр
Корнев Павел
Шилова Юлия