Чтение 24–й страницы книги ~Этот бессмертный...~

Но они, казалось, не поняли меня.

Я поднял свирель и проиграл снова несколько последних тактов.

"Земля гибнет, гибнет. Вскоре она станет мертвой... Расходитесь, бал
окончен. Поздно, поздно, очень поздно..."

Самый крупный из них покачал головой.

"Расходитесь, расходитесь, расходитесь... Цените тишину. Жизнь
сделала свой первый ход и сама себя сгубила. Цените тишину. На что
надеются боги, на что? Нити порваны. Им не на что надеяться. Все это была
просто игра. Расходитесь, расходитесь, расходитесь. Поздно, поздно, так
поздно..."

Они продолжали сидеть, и поэтому я резко встал, хлопнул в ладоши и
громко крикнул:

- Иду!

Потом повернулся и быстро пошел прочь.

Собрав своих спутников, я повел их к дороге...

Из Ламии до Волоса около шестидесяти пяти километров, включая обход
одного "горячего" места. В первый день мы прошли, наверное, лишь одну
пятую часть этого расстояния. Вечером мы расположились лагерем на поляне,
немного в стороне от дороги. Ко мне подошла Диана и спросила:

- Ну, так что?

- Что - "что"?

- Я только что вызывала Афины. Рэдпол молчит. И поэтому я хотела бы
знать ваше решение сейчас.

- Что-то ты настроена очень решительно. Почему бы нам не подождать
еще немного?

- Мы и так ждали слишком долго. А вдруг он решит побыстрее завершить
турне? Эта местность вполне может способствовать такому решению. Здесь
очень часто бывают несчастные случаи... Ты ведь знаешь, что скажет Рэдпол
- то же, что и раньше. И это будет означать только то, что и раньше -
смерть!

- Мой ответ остается тот же - нет!

Она быстро-быстро заморгала, опустив голову.

- Пожалуйста, пересмотри свое решение...

- Нет.

- Тогда забудь о нашем разговоре. Обо всем забудь. Откажись от роли
проводника, и пусть Лорелл пришлет нового. Ты сможешь улететь отсюда на
аэроглиссере хоть завтра утром.

- Нет.

- Ты что, серьезно? Ты всерьез думаешь, что можешь защитить Миштиго?

- Да.

- Мне не хотелось бы, чтобы ты пострадал, или еще хуже...

- Мне и самому все это не по нутру. Поэтому ты можешь значительно
облегчить жизнь нам обоим, если настоишь на отмене предыдущего решения.

- Но я не могу этого сделать.

- Дос Сантос может это сделать, если ты его об этом попросишь.

- Проблема вовсе не в выполнении приказа, черт возьми! Лучше бы мне
никогда не встречаться с тобой!

- Прости.

- Ставкой является Земля, и ты находишься по другую сторону...

- А я полагаю, что это ты - по другую сторону.

- Что же ты собираешься сейчас предпринять?

- Так как я не в состоянии переубедить тебя, то мне остается только
одно - помешать вам.

- Ты не сможешь убрать секретаря Рэдпола и его супругу без шума. Не
забывай, что мы очень обидчивы.

- Я знаю об этом.

- Поэтому ты не сможешь причинить вред Досу, и я не верю, что ты
сможешь причинить вред мне.

- Ты права.

- Значит, остается Гассан.

- И снова правда на твоей стороне.

- Но Гассан есть Гассан! Что ты можешь предпринять против него?

- Почему бы вам прямо сейчас не дать ему увольнительную и избавить
меня таким образом от хлопот?

- Мы не можем этого сделать.

Она подняла взор. Глаза ее были влажными, но лицо и голос ничуть не
изменились.

- Если окажется, что ты был прав, а мы заблуждались, - произнесла
она, - то уж постарайся простить нас.

- Простите и вы меня тоже, - кивнул я.

Всю эту ночь я почти не спал, находясь рядом с Миштиго, но ничего не
случилось.

Следующее утро прошло без особых событий, как и большая часть дня.

- Миштиго! - произнес я, как только мы остановились, чтобы
сфотографировать склон очередного холма. - Почему бы вам не уехать домой?
Вернуться на Тэллер, а? Или куда-нибудь еще? Просто улететь отсюда и
написать какую-нибудь другую книгу? Чем больше мы удаляемся от
цивилизации, тем меньше мои возможности защищать вас.

- Вы дали мне пистолет, и я понял намек. - Он изобразил правой рукой,
будто стреляет.

- Очень рад за вас, что вы так решительно настроены. Но все же
подумайте хорошенько.

- Это козел находится на нижней ветке вон того дерева?

- Да. Им очень нравятся молодые зеленые побеги на ветках.

- Я хотел бы сфотографировать его. То дерево называется оливковым?

- Да.

- Хорошо. Я хотел бы знать, как правильно подписать этот снимок:
"Козел, объедающий зеленые побеги оливкового дерева". Неплохой заголовок?

- Прекрасный. Снимайте побыстрее, пока козел еще там.

Если бы он не был таким некоммуникабельным, таким пунктуальным, таким
безразличным к самому себе! Я ненавидел его. Я не мог его понять. Он
разговаривал только тогда, когда о чем-то спрашивал или отвечал на вопрос.
И всякий раз, когда удостаивал вопрос ответом, он был кратким, уклончивым,
высокомерным, причем зачастую все это - одновременно. Он был
самодовольным, тщеславным, синим, и во всем проявлялась его власть. Он
заставил меня глубоко задуматься о традициях рода Стиго в области
философии, филантропии и просвещенной журналистики. Однако, в этот вечер я
разговаривал с Гассаном, после того, как не спускал с него глаз весь день.
Он сидел у костра, будто сошел с картины Делакруа. Элен и Дос Сантос
сидели поблизости, попивая кофе.

- Мои поздравления!

- Поздравления?

- За то, что вы не попытались убить меня.

- Нет. Я не пытался.

- Вероятно, завтра?

Он пожал плечами.

- Гассан, посмотрите на меня!

Он повернулся в мою сторону.

- Вас наняли убить этого синего?

Он снова пожал плечами.

- Не нужно этого отрицать, да и признаваться не нужно. Я уже и так
все знаю. И поэтому я не могу допустить, чтобы вы это сделали. Верните
деньги, которые заплатил вам Дос Сантос, и ступайте своей дорогой. Я могу
раздобыть для вас аэроглиссер к утру. Он доставит вас в любое место, в
какое вы только пожелаете.

- Но я счастлив здесь, Карачи.

- Ваше счастье тотчас же прекратится, как только с этим синим
что-нибудь случится.

- Я телохранитель, Карачи.

- Нет, Гассан. Вы сын верблюда диспентика.

- Что такое диспентик, Карачи?

- Я не знаю эквивалента в арабском, а вы не знаете греческого.
Обождите минуточку, и я подыщу другое оскорбление. Вы - трус, пожиратель
падали, крадущийся по темным закоулкам, потому что вы - помесь шакала и
обезьяны...

- Возможно, это именно так, Карачи, так как мой отец говорил мне, что
я родился для того, чтобы с меня живого содрали кожу и четвертовали.

- Почему?

- Я был связан с дьяволом.

- Да?

- Да. Это чертям вы играли вчера? У них были рога, копыта.

- Нет, это были не черти. Это результат воздействия радиации на
несчастных детей, которых родители бросили умирать в этой глуши. Но они,
тем не менее, выжили - потому что глушь для них - настоящий родной дом.

- О! А я-то считал их чертями. Я до сих пор так о них думаю, потому
что один из них улыбнулся мне, когда я молился о том, чтобы они простили
меня.

- Простили? За что?

В глазах араба вспыхнула отрешенность.

- Отец мой был человеком добрым, порядочным, религиозным. Он
поклонялся Мэлаку Тавсу, которого невежды шииты (здесь он сплюнул)
называют Иблисом или Шайтаном, или Сатаной. Его благочестие было широко
известно, наряду со многими другими добродетелями. Я любил его, но в меня,